Объяснение зависит от требований, к нему предъявляемых; вопросы предопределяют его: чем должно оно быть? Чем хотим мы, чтоб объяснение -- было?
В постулативном велении -- бытие его; то есть: нами творимо; в творчестве объяснений -- действительность; вне его она -- глухой материал; данности объяснений для объяснений, нам данных вне познавательной критики, -- тюремные стены; то есть: границы познания; так вопрос о границах поднимается лишь при наличности не разобранных критикой объяснительных форм; строй этой критики разбивает данные формы и вместе данные материальности -- эти двоякого рода границы: познаний и опытов; и в велении объяснения объяснить чистый опыт, то есть действительность данную, -- творится действительность собственно, которая идеальна. Вопрос о границах познания есть следствие полукритического отношения к принципам объяснения, где одна сторона, опыт, разобрана, другая же, идея, принята познавательным догматом82.
Такова гносеология этой теории объяснений.
Обратимся к наличности объяснительных форм. Тут нас встретит двулихость; объяснение -- Янус; двуформенно предстает оно нам: в категории, расщепляющей данность; и -- в принципе, данном в градации; первое объяснение -- рассудочно; второе -- разумно; первое -- дискурсивно; интуитивно -- второе. Первое в понятии систематическом единит расщепленный материал; второе же раскрывает понятие в многорядности: метаморфозы; первое -- нераскрытый бутон, раскрываемый в розу; второе есть роза. В гипотетическом примышлении не нуждается первое: вспомогательны спекуляции при-мыслов; самообъясняемость факта они осмыслят абстрактно; в круге этом "смысл" вреден; и объяснение первое -- от при-мыслов отрезает, и выделяет: ряд фактов; оберегает от при-мыслов, превращается в метод: и -- тает в нем. Объяснение первое -- не объяснение вовсе, а переход к автономии факта.
"Показать усложнение простейших феноменов, из которых он сложен", -- значит здесь объяснить и феномен.
Всякому иному генезису противопоставлен генезис, восстающий из опыта; воспроизведение -- объяснение; грань рассудка перейдена; единство рассудка -- утоплено: в кипении ряда, в его создаваемой жизни; здесь кипящий ряд -- опыт.
Генетическое объяснение не есть объяснение: в опыте -- объяснение генезиса; теория эволюции отклоняема; и в истории -- объяснения нет; установление причины во времени есть объяснение факта им отброшенной тенью: рассудочность -- в нас; дробление целого на равнозначные части тоже не есть объяснение; а именно: "дробление объяснения"; в результате дробления видимость, тая, ныряет -- в невидимый миф; гипотеза, опять-таки, вспомогательна: не объяснение -- и она; не объяснение -- цель.
Отклонены объяснения.
Объяснение -- построение: самоочевидного факта; и оно границ не имеет; то, что может быть границами построения, -- внутри построения; объяснение здесь -- границы самого факта; оно объясняет строением; у него же -- объяснения нет; вопрос о границе тут -- nonaens.
Из простого феномена мы исходим; мы его получили из сложного -- расчленением, а не дроблением вовсе; не элементы пред нами, а органы цельности, нам рисующие наш опыт как архитектонический путы организм факта рисуется перед нами, когда упираемся мы, так сказать, в его голову; в poet-factum членения, не членимое уже более; это -- прото-феномен; в воссоздававши нового опыта прото-феномен есть priua; он выявленная и простейшая целостность; не элементы, как прежде, а целостность объяснит нам комплексность; усложнение целого -- вторая часть опытных странствий; в первой части господствуют: восприятие, наблюдение, описание и членение; во второй -- комплексация; в первой части господствует механический метод; и во второй органический; в первой -- мы убиваем; во второй оживляем; объяснение нам создало феномен.
Объяснение при помощи понятий рассудка -- абстракция; объяснение в разуме, при попытке его формулировать, все еще носит характер абстрактный; мы его рассудочно составляем; оно -- формула. Единство научного ряда есть пункт отправления; между тем оно есть итог до-абстрактного хода; эксперимент начинается до-рассудочно, вспомогательно слагает свои случайные факты; и после единство привносится, оформляя весь ряд и ведя к новому эксперименту; последний начинает с готового ряда; анализирует ряд; и вычленяет прото-феномен.
Прежде нежели в психологии появился присущий ей опыт, поле ее было тяжбою философий и физиологии; психофизиология -- пример экспериментального рабства у единства рассудочного.
Не разрывающий, расчленяющий опыт в прото-феномене ведет к факту собственно: к -- автономному факту; установлению его предшествует колоссальнейший путь; объяснение при помощи элементарной целостности предполагает путь элементов осиленным. Рассудок -- отправная точка, ведущая к опыту; опыт -- выявляет феномен и пресуществляет феномен.
Объяснение в разуме -- начинается тут. Оно предполагается в "после" -- коренится же в "до", определяя нам наше странствие.
"Почему между данными отношениями таким образом развивается в их основе лежащий принцип?" -- вот по д-ру Штейнеру первый вопрос встающего над опытом разума; и здесь мы заметим: в отношении к миру рассудка вопрос этот разрешается в теоретико-познавательных формах, устанавливающих нам градацию методов; в отношении же к "идее", как жизни градации, вопрос разрешается метаморфозой "понятийных" смыслов, то есть: их кругами вращений (по Гете их девять, а по д-ру Штейнеру их двенадцать); в гносеологию и эзотерику смыслов разрешается разум; и тут мы имеем: объяснение принципиальное и объяснение образное; гносеологию и символику.
В этой символике не видим мы отвлеченного принципа; он -- в градации; градация методов, определенная невидимым принципом, -- отвлечение от метаморфозы идей; проекции метаморфозы в рассудочной плоскости; многообразие рассудочных истин в архитектоническом ритме83 взаимного контрапункта84 их смыслов умирает в своем статическом смысле, то есть в смысле многообразия "понятий", и восстает в многообразии жизни; смысл есть жизнь: жизнь идеи; смысла в теории нет; смысл -- в установлении ритма. Ритм? Он -- действенен, жестикуляционен, конкретен, мимичен: эмблематика смысла есть мимика духовных существ; объяснение -- мимика: мимика ангела в человеке.
Понятие -- водометные капли; они -- в непеременном кипении и преломлении смыслов; сумма же всех преломлений от них отделяется -- в неподвижно встающую радугу иного, сошедшего мира: в идею явлений; объяснение -- радуга; в терминологической капле -- неуловимо оно; но оно -- совершенно конкретно; и -- заложено в личности; объяснение подлинное есть намек; часто форма его -- афоризм.
Соответствует ли тонкость учения об объяснении у д-ра Штейнера ламентациям "спорщика", начертанным... малярною кистью?