Если бы к первоначальному пункту сознанья провел бы я линию, видел бы я, что --
-- все действия будущей биографии варятся: в накипи; время здесь варится; варятся образы будущих произведений моих; производитель их варится; пузыри --
-- "буль", "буль", "буль" --
-- закипают в котле мирового пространства толстейшими книгами; Леонид Ледяной --
-- "хлоп" --
-- и лопнул --
-- "буль", "буль" --
-- пузыречками все изошло: здесь статья, там статья --
-- "хлоп-хлоп-хлоп"... перелопались в мировое пространство: --
-- "буль-буль" надувается воздухом мировоззрение Гете; член Goethe Gesellschaft {Гетевское общество (нем.).} бежит по поверхности кипени:
-- "хлоп" --
-- "буль-буль-буль" --
-- надувается нет его --
"Петербург": Аполлон Аполлонович Аблеухов катается шариком в нем --
-- "хлоп" --
-- и нет "Петербурга": сидит Аполлон Аполлонович в Петропавловской крепости --
-- "Скорпион", "Мусагет"2, "Альциона"3, "Шиповник"4, "Гриф"5 -- хлоп-хлоп-хлоп -- перелопались в мировое пространство
-- и бисерным шариком вместе со мною, летающим шариком, носится через годы Бальмонт; и за ним: Балтрушайтис6, Иванов --
-- и прочие спутники биографии брызжутся миголетами: --
-- критики, литературные силы Москвы, артистический мир, вкусы, навыки, все, что во мне проступило; и все, что во мне проступить бы могло еще, -- брызжется пеною пузырьков в этом миге сознания.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- "Вспомни":
-- Я старый: --
-- Бальмонт,
-- Балтрушайтис,--
-- "Весы"
-- "Скорпион"
-- "Козерог"
-- "Водолей".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Накренилась стена: затрещала: "вжзли" -- злые, пышнейшие, белоусые гребни лизали окошко каюты; расхлопались двери направо, налево; качалась потухшая лампа; графинчик с водою подскакивал; захохотавший коричневый чемоданчик подпрыгнул из сетки и с грохотом полетел, описавши дугу.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Толстоносый, седеющий швед в полосатом жилете учванился на меня подбородком: потребовал кофе; уже наполнялась "каюта компании" -- утро!-- взволнованным говором: русским, английским, норвежским, немецким:
-- "Передайте мне сыру".
-- "Когда мы приедем?"
-- "Сначала заедем в Ставанген".
-- "В Ставанген".
-- "Ну да".
-- "Почему же в Ставанген?"
-- "А мы прижимаемся к берегу: мы идем под прикрытьем..."
-- "От мин?"
-- "Миновала опасная зона"...
-- "Теперь мы доехали".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Швед в полосатом жилете заметил:
-- "Война -- это зло".
-- "Ja, mein Herr!" {Да, мой господин! (нем.).}
Отворилась наружная дверь, внося хриплые просвистни ветра; красавцы курьеры в британских пальто (офицеры, спешившие с порученьем из Лондона) оборвали немецкую речь двух евреев со шведом: послышалось: "Уэс" и "Ол-райт", обращенные к седовласому сэру: и меж собою:
-- "О черт!"
-- "Навязали негодные автомобильные шины"...
-- "Полковник принять наотрез отказался, телеграфировал в Петроград"...
-- "Что же вы думаете, из Петрограда приказ: автомобильные шины принять".
-- "А история с ледоколом"...
Я слушал, качаясь направо, налево; графинчик с водою подпрыгивал: ноги мои поднимались; под ложечкой странно пустело: --
-- то все мне дано: в первом миге сознания!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все только накипи извести на пузырчатой пене кипений: сюртук "Ледяного", британского цвета пальто, полосатый жилет шведа справа; и стены "кают-компании", и -- бушующий мир, волочащий "Гакона Седьмого"; --
-- мутневшие пятна младенческой жизни, твердея, сливались в туман, обступавший меня: подхожу, его щупаю детскою ручкою: стены: на стенах -- обои: орнаменты мысли моей:
-- проследите историю орнаментального творчества: постепенное усложнение линий орнамента от простейших фигур (треугольников, ромбов, квадратов) к округлинам встретит вас здесь: появляется в более поздних орнаментах преобладанье спиралей; пересечение образует листочки-розетки: цветы прорастают; сложнится пышнейший растительный мир; и из розочек появляются рожи смеющихся фавнов; из мира орнамента вылезает фавнесса, как листик, повиснувший хвостиком на стеблях; и уж далее поскакала фавнесса, средь мира плодов и цветов; --
-- из орнамента проступает картинка: павлины, растительность, перелетающий крылорук: --
-- постепенно прочертятся виды природы, которую знаем мы все. --
-- Тут геолог откроет законы сложенья ландшафта; художник законы сложенья ландшафта сведет вновь к орнаменту; происхожденье костяка человека выводят из длинной градации усложняемых костяков; происхождение животного мира в другом объяснении слагается из узорчатых линий: --
-- происхождение первое -- истина биографической жизни; -- происхождение второе -- картина схожденья души ритмолетами: в тело. --
-- Кто помнит в себе содержание памяти первого мига, тот в выгибах, в ритмолетах, в цветах и в розетках орнамента внятно читает жизнь сил, проницающих нас; те орнаменты -- пузыри закипающей жизни; строение органов -- ракушки, накипи: --
-- стены, в которых позднее я вижу себя, -- отложенье обойных орнаментов; --
-- мальчиком часто вперяюсь в обои: цветы, завитки, лепестки для меня оживают и курятся ночью кипучими струями образов, становясь ритмо-пляской; и я прохожу сквозь обои в мир сна; я меняю обличил, ширюсь во все, что ни есть: --
-- меня учат впоследствии: стены суть правила: --
-- "Делай то-то и то-то".
-- "Не делай того-то".
-- "Гуляй".
-- "Не летай".
-- "Сказки вредны".
-- "Все бабочки -- гусеницы".
-- "Происхождение бабочек из цветов".
-- "Происхождение бабочек из цветов есть фантазия".
-- "Шар, по которому ходим, -- земля".
-- "Небо пусто"...
И я повторяю ту ложь: --
-- "Делай то-то и то-то".
-- "Не делай того-то".
-- "Мы все червяки"...
-- "Небо пусто"...
И вот начинаю я жить в объяснениях "биографической" жизни: восьмидесятом году я родился: до этого года сочился в родителях; в девятьсотом году в микроскопе увидел я то, чем я был до рождения: "клеточку"; ныне же в сопровожденье шпионов плыву я в Россию, для доказательства верности слову, которого я не давал, но которое, не спросясь у меня, за меня дали Грею,--
-- тащусь я в Россию подставить мою оболочку под действие пушки... и этот "брюнет", вероятно, агент. --
-- Тут, охваченный злобой, вскочил: -- Ха-ха-ха", -- разразился я смехом, глядя на брюнета: "брюнет" удивленно взглянул на меня;--
-- вот "Я" вас --
-- и "каюта-компании", стол, за которым сидели: седеющий швед, два еврея, курьеры, брюнет или агент, летавшая лампа, в прищуренном взоре моем, разложились на линии, покрываясь узорами перьев, мигающих в пересеченных ресницах: и крылорук, колесящий слепительно, вместо красавцев курьеров, павлинился в воздухе; швед оказался смеющейся рожею фавна внутри побежавшей розетки; образовался орнамент растительных линий, переходящих друг в друга: листочки, розетки, пальметты7 развоплотились в спирали; спирали же стали линейным полетом, кипящим со мною: --
-- шпионы, курьеры и шведы летали, блистали, хлестали рыдающим гудом: направо, налево; и шлепались в нос и в бока парохода "Такона Седьмого", дробясь белобисерной пеной; ходили взволнованно мощными массами.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Там, под винтом, уходя в глубину, бирюзела чистейшая пена; на нос парохода спускалося все бирюзовое; и -- появились вдали лоболобые камни; придвинулись; четкою тенью чернели продолбины, и обозначались красные кровли домишек --
-- "Ставанген".