"Аттестатъ!"
Крутелевъ -- старикъ лѣтъ шестидесяти. Онъ и не сѣдой, но лицо у него желто-сѣрое, совершенно выцвѣтшее, глаза помутнѣлые; съ дѣтства онъ работалъ на фабрикахъ, на Варваринской же бумагопрядильнѣ ткачемъ -- болѣе тридцати лѣтъ. Теперь за старостью и негодностью къ работѣ его уволили. Онъ обошелъ всѣ фабрики, разныя конторы, просясь въ сторожа. Говорятъ: "принеси аттестатъ". Старикъ и спрашиваетъ меня,-- нельзя-ли сочинить какое-нибудь прошеніе объ аттестатѣ?
Я написалъ Крутелеву прошеніе къ управляющему Варваринской бумагопрядильной мануфактуры; но старикъ вернулся ни съ чѣмъ.
Размышляя, какъ поступить теперь, я вспомнилъ, что гдѣ-то читалъ объ одномъ циркулярѣ фабричнаго присутствія, предписывающемъ фабрикамъ и заводамъ выдавать рабочимъ, по ихъ просьбѣ, удостовѣреніе о томъ, сколько времени они служили {Этотъ вопросъ разрѣшенъ циркуляромъ м-ва финансовъ, по соглашенію съ м-вомъ внутр. дѣлъ, присутствіямъ по фабричнымъ дѣламъ и чинамъ фабр. инспекціи отъ 16 іюля 1898 г. (за No 19601) (см. сборникъ узак. и распор. по дѣламъ, касающимся фабр. инспекцій, изд. м-ва финансовъ, 1899 г., выпускъ II). Въ циркулярѣ сообщается, что "одно изъ присутствій по фабричнымъ дѣламъ возбудило ходатайство о разрѣшеніи установить такой порядокъ, въ силу котораго фабричнымъ рабочимъ при увольненіи ихъ обязательно должны выдаваться, одновременно съ паспортомъ и разсчетомъ, свидѣтельства о томъ, съ какого времени и по какое рабочій служилъ, какія отправлялъ обязанности, но безъ всякихъ отзывовъ о его качествахъ, какъ нравственныхъ, такъ и профессіональныхъ", и что министръ финансовъ къ удовлетворенію этого ходатайства не усмотрѣлъ основаній, по двумъ соображеніямъ: такія свидѣтельства не предусмотрѣны закономъ и "свѣдѣнія о времени предшествовашей службы рабочаго могутъ быть почерпнуты изъ его разсчетной книжки, которая обязательно выдается рабочему". Послѣднее соображеніе фактически ошибочно: разсчетная книжка обыкновннно служитъ лишь въ теченіе года, а старыя на заводахъ и фабрикахъ почти нигдѣ не хранятся, почему и не могутъ свидѣтельствовать о времени службы.}. Поэтому я написалъ прошеніе къ фабричному инспектору, прося потребовать отъ фабрики для Крутелева такое удостовѣреніе.
Снова было отказано и данъ совѣтъ обратиться къ мировому судьѣ. Написалъ и ему, прося вызвать фабричнаго инспектора, въ качествѣ свѣдущаго лица.
Мировой судья назначилъ дѣло къ слушанію. Въ этотъ день я не могъ выйти утромъ на разборъ, но вечеромъ во мнѣ зашелъ радостный Крутелевъ:-- Дѣло прикончили миромъ. Фабрика пообѣщала дать аттестатъ. Велѣно придти за нимъ черезъ три дня...
Я успокоился. Прошло недѣли двѣ.
Приходитъ во мнѣ Крутелевъ, разстроенный, взволнованный.
-- Куда ни пойду,-- говоритъ,-- посмотрятъ мой аттестатъ -- смѣются, вонъ гонятъ. Я -- неграмотный, посмотрите.
На бланкѣ, украшенномъ гербами съ печатями, значилось:
Компанія
Варваринской бумагопрядильной мануфактуры.
(Мѣсто гербоваго двуглаваго орла).
Адресъ для телеграммъ Варваринской прядильнѣ г. X.
г. X. 28 января, 1899 г.
Собачья набер. No 84.
Аттестатъ!
Симъ свидѣтельствуемъ, что Дорофѣй Евдокимовичъ Крутелевъ, запасной ефрейторъ изъ крестьянъ Смоленской губерніи, Сычевскаго уѣзда, Никитинской волости, дер. Карпова, работалъ на нашей фабрикѣ и былъ уволенъ вслѣдствіе того, что испортилъ машину по собственной неосторожности.
Компанія
Варваринской бумагопрядильной мануфактуры.
Директоръ О. О. Гиршфельдъ.
Лучше всего въ этой бумагѣ былъ восклицательный знакъ,-- толстый, массивный восклицательный вникъ, выставленный въ заголовкѣ послѣ слова "аттестатъ".
-- Понять не могу,-- говорилъ, между тѣмъ, старикъ.-- Приду въ контору, скажу: аттестатъ имѣю, посмотрятъ въ него, захохочутъ и другихъ еще позовутъ, смѣются кругомъ... Нѣтъ тебѣ мѣста, говорятъ,-- ты дуракъ. Да какой же дуракъ, тридцать лѣтъ работалъ... и вдругъ дуракъ.-- А вотъ и дуракъ... Думалъ я, думалъ, смотрю аттестатъ форменный, самъ директоръ росписался, такъ точно, какъ въ нашихъ разсчетныхъ книжкахъ роспись его сдѣлана. Только неграмотенъ, прочитать не могу...
Я прочелъ аттестатъ и объяснилъ Крутелеву, въ чемъ дѣло.
-- Ну, старикъ, лучше его никому не показывать, а чтобъ по ошибкѣ кому не показали, оставьте его мнѣ на память... Да что, вы дѣйствительно испортили машину?
-- Какъ же, какъ же, батюшка, былъ грѣхъ, испортилъ... Тогда у насъ машину чистили на ходу. Я обтиралъ масло. У меня и втянуло "концы" (тряпку изъ обрѣзковъ пряжи) въ станокъ, а какъ -- и самъ не замѣтилъ. Около часу станокъ простоялъ,-- слесарь починялъ, ну, а потомъ снова пустили. За то, батюшка, на меня штрафу рубль наложили, чуть не разсчитали...
-- Какъ такъ, чуть не разсчитали, когда васъ изъ-за этого прогнали?..
-- Что вы, послѣ этого я два года работалъ... Это зря прописано, для баловства... Мнѣ мастеръ говоритъ: "носи-ка ты тазы съ пряжей". Я попробовалъ: тяжело -- пудовъ пять.-- Не могу, говорю, осилить.-- Ну, не можешь и не надо, и записалъ разсчетъ. Отработалъ и прогнали... А за года ничего не дали...
И все это старикъ разсказывалъ спокойнымъ, безобиднымъ голосомъ...
-----
"Вѣчное мѣсто"!.. Сколько горя, безпросвѣтной нужды связано съ этими двумя словами.
За всѣ увѣчья надо платить, ибо въ рабочую среду уже проникло сознаніе о возможности полученія вознагражденія за увѣчье. И вотъ нѣкоторые управляющіе и директора изобрѣли "вѣчное мѣсто"...
Всякій рабочій знаетъ, какъ трудно добиться, даже имѣя повѣреннаго, вознагражденія или обезпеченія за увѣчье. Дѣло въ судѣ тянется не менѣе года, а иногда и годами. Способъ для этого въ рукахъ ярыхъ "антиувѣчниковъ" самый простой: они просятъ допросить на мѣстѣ (иногда въ Сибири) выбывшаго свидѣтеля, могущаго подтвердить, что рабочій самъ полѣзъ въ машину на ходу, и все дѣло путешествуетъ за этимъ свидѣтелемъ, котораго не находятъ; еще чаще такіе, "антиувѣчники" подаютъ апелляціонную жалобу въ послѣдній день срока и не вносятъ пошлинъ. И вотъ, объ этомъ судъ дѣлаетъ постановленіе, посылаетъ объявленіе, назначаетъ срокъ, а время тянется... А то заводы даютъ командировки въ другіе далекіе города наиболѣе опаснымъ для нихъ свидѣтелямъ изъ рабочихъ. Ищи ихъ тогда! Трудно увѣчному рабочему выдержать годъ -- два борьбы. Иной идетъ просить на улицу, пока не попадаетъ въ комитетъ для разбора нищихъ; другой, въ лучшемъ случаѣ, находитъ товарища, который и поддерживаетъ ею до окончанія дѣла. Адвокатская этика запрещаетъ принимать увѣчныхъ на содержаніе, и не дай Богъ рабочему попасть къ адвокату, который даетъ такое содержаніе. Въ случаѣ выигрыша дѣла рабочему останется немного -- все пойдетъ на уплату гонорара и возмѣщеніе содержанія. Найти какую-нибудь работу увѣчному почти невозможно.
И вотъ при такидъ обстоятельствахъ рабочій неизбѣжно идетъ на предложеніе "вѣчнаго мѣста". Управляющій или старшій мастеръ зоветъ его въ кабинетъ и съ глазу на глазъ убѣждаетъ "примириться", взять отъ 10 до 50-ти рублей за увѣчье, выдать нотаріальную (безспорную) росписку и получить вѣчное мѣсто, т. е. служить до конца жизни за прежнее жалованіе. Крайняя нужда заставляетъ согласиться. Росписка съ обязательствомъ никогда не предъявлять иска, но въ большинствѣ случаевъ безъ упоминанія о вѣчномъ мѣстѣ, выдана, и тутъ-то обнаруживается, что такое "вѣчное мѣсто". Если о немъ не упомянуто въ роспискѣ, то управляющій приказываетъ сторожамъ не пускать въ контору и на заводъ рабочаго съ вѣчнымъ мѣстомъ, гнать въ шею; если же противъ обыкновенія въ роспискѣ упомянуто, конечно, условно, то даетъ отработать мѣсяцъ-другой и за негодностью въ работѣ, подъ какимъ-нибудь предлогомъ, увольняетъ. Нѣсколько разъ, слушая разсказы потерпѣвшихъ рабочихъ объ этомъ безобразіи и обманѣ, я желалъ привлечь такого управляющаго въ уголовной отвѣтственности, за вовлеченіе въ невыгодную сдѣлку, но этого сдѣлать не удавалось, такъ какъ разговоръ о "вѣчномъ мѣстѣ" между управляющимъ и рабочимъ всегда происходилъ наединѣ.