Историческое прошлое страны.
Прошлое финскаго народа не блещетъ великими и яркими событіями, которыя оставили бы глубокія черты въ народной памяти и распространили бы далеко кругомъ имя народа и земли. Финляндія никогда не была независимымъ государствомъ, и потому историческія судьбы ея тѣсно связаны со Швеціей, въ составъ которой она долго входила, и съ Россіей, частью которой она стала послѣ того, какъ Швеція была принуждена уступить ее Россіи.
Первое крупное событіе, съ котораго начинается ея исторія, это крестовый походъ шведскаго короля Эрика IX Святого на финновъ въ половинѣ XII ст. Пусть наивные люди думаютъ, что Святой Эрикъ дѣйствительно болѣлъ душой за бѣдныхъ язычниковъ, которыхъ ждала геенна огненная, и потому взялся за мечъ, дабы, выпустивъ изъ нихъ потоки крови, сдѣлать ихъ достойными рая. Проще нападеніе его объясняется тѣмъ, что шведы, иначе говоря, варяги, давно уже высылали въ сосѣднія страны толпы вооруженныхъ дружинъ, предводительствуемыхъ коварными и жестокими вождями. Очевидно, скудная шведская земля не могла прокормить лишнихъ ртовъ, а по германскому обычаю родовая земля, "отчина", всегда доставалась старшему сыну, младшимъ-же предоставлялось добывать себѣ новую отчину мечемъ. Такъ сосѣдніе варягамъ новгородскіе славяне нѣкоторое время платили имъ дань, затѣмъ прогнали ихъ и снова призвали "княжити и владѣти". Но эти варяги скоро обрусѣли и превратились въ русскихъ князей, объединившихъ славянскія области.
Послѣ этого совершать нашествія на новгородцевъ, отнимать у нихъ земли, шведамъ стало не подъ силу. Имъ не оставалось другого близкаго мѣста для завоеванія, какъ Финляндія. Ее они и покорили. Съ благословенія папы Адріана Эрикъ IV пошелъ въ 1157 г. крестить дикихъ финновъ огнемъ и мечемъ. Шведскія суда пристали въ устьѣ рѣки Авры, гдѣ Эрикъ заложилъ первый городъ Або или Обо. Этотъ король загубилъ немало финновъ, прежде чѣмъ толпы дикарей собрались на берегу ручья возлѣ Обо, смиренно вошли въ воду и позволили окрестить себя. Потомъ король поплылъ домой, а епископъ съ воинами продолжалъ его дѣло среди суми и еми. Между тѣмъ карелы, жившіе къ востоку отъ суми, оказывается, приняли христіанство уже раньше отъ новгородцевъ, но по православному обряду. Это обстоятельство было очень непріятно шведскому епископу, а такъ какъ послѣ покоренія Финляндіи шведы такъ разлакомились что начали мечтать о подчиненіи себѣ всего побережья Финскаго залива, то нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что папа продолжалъ благословлять ихъ на новые крестовые походы, но въ этотъ разъ не на язычниковъ, а на православныхъ. Тогдашній повелитель шведовъ, дядя и опекунъ короля, могущественный ярлъ {Ярлъ значило тогда князь.} Биргеръ высадился въ 1240 г. на берегахъ Невы, но тутъ его встрѣтилъ и побѣдилъ новгородскій князь Александръ Невскій. Съ этой битвы началась многовѣковая распря за Балтійское море между шведами и русскими, въ которой хуже всего приходилось Финляндіи. Потерпѣвъ неудачу, Биргеръ обратилъ оружіе на карелъ и на непокоренныхъ емей, въ землѣ которыхъ заложилъ крѣпость Тавастхузъ. Внукъ Биргера Торкель Кнутсонъ совершилъ въ 1293 г. третій и послѣдній крестовый походъ въ восточную Финляндію и заложилъ городъ Выборгъ. Тамъ и теперь цѣлы башня и замокъ Торкеля. Съ того времени шведы стали толпами селиться по финскому побережью, преимущественно въ "новой землѣ", Нюландѣ, т. е. нынѣшней Нюландской и Або-Бьернеборгской губерніи.
Извѣстно, что феодальные порядки никогда не имѣли большой силы у шведовъ, народъ у нихъ не зналъ крѣпостного состоянія, оставался вольнымъ и свободно подавалъ свой голосъ въ народномъ собраніи, которое современемъ превратилась въ сеймъ. Естественно, что тѣ же порядки утвердились и въ Финляндіи. Но безъ угнетенія и умаленія народныхъ правъ дѣло все-таки не обошлось: шведы захватили финскія земли, притомъ самыя лучшія; какъ и въ Швеціи, богатые землевладѣльцы выставляли для войны конное ополченіе; за это они получили въ XIII в. свободу отъ налоговъ, и понемногу превратились въ особое сословіе -- въ дворянство, рядомъ съ которымъ не меньшими правами пользовалось духовенство. Горожане, которые въ качествѣ торговцевъ, скопили въ своихъ рукахъ богатства, также получили особыя права, меньше дворянскихъ, но все же достаточныя, чтобы ставить себя выше крестьянъ.
Какъ ни тяжело было шведское иго, но оно далеко не вырождалось въ то ужасное насиліе, подъ какимъ стонали покоренные нѣмецкими крестоносцами латыши и эсты. Шведы, дворяне, духовные и горожане, которые издавна поселились въ Финляндіи, скоро привыкли считать ее своей родиной. Они такъ же упорно стояли за свои права всякій разъ, когда какой нибудь король старался сократить ихъ, какъ ихъ соотечественники, жившіе по ту сторону Ботническаго залива. Поэтому Финляндія жила и развивалась какъ одно цѣлое со Швеціей. Она такъ крѣпко приросла къ Швеціи религіей, законами, даже языкомъ, нравами и обычаями, что никому въ голову не приходило какъ нибудь различать обѣ страны. Поэтому всякія перемѣны въ Швеціи составляли перемѣну и для Финляндіи. Такъ, когда въ 1527 г. на сеймѣ въ шведскомъ городѣ Вестересѣ было рѣшено отдѣлить отъ Рима шведскую церковь и предоставить лютеранству распространяться въ государствѣ, католическая религія такъ же быстро исчезла въ Финляндіи, какъ и въ Швеціи. Хотя папа и объявилъ тогда финновъ и шведовъ еретиками, но здѣсь этихъ еретиковъ некому было сжигать на кострахъ, и лютеранство быстро утвердилось во всей странѣ. Въ дѣятельности церковной, также какъ и въ свѣтской, финны наравнѣ со шведами безпрепятственно достигали высшихъ должностей, и финскій народъ въ одно время и вмѣстѣ со шведскимъ расширялъ свои права. Оттого между побѣдителями и побѣжденными не возникло сильной розни и такой взаимной ненависти, которая вызывала бы постоянные возстанія и мятежи. Равноправность -- вотъ что примиряло финновъ со шведами: финскій крестьянинъ обладалъ совершенно тѣми же правами, что и шведскій, финскій дворянинъ ничѣмъ не отличался отъ шведскаго. А такъ какъ шведскій народъ издавна отличался культурой, то культура его легко, и просто распространялась въ Финляндіи, которая до послѣдней крайности оставалась вѣрна Швеціи, пока сила Россіи, исконнаго, окрѣпшаго врага Швеціи, не отторгла ее отъ нея. Въ войнахъ Швеціи Финляндія участвовала наравнѣ съ нею деньгами и людьми. Финляндія страдала сильнѣе всего, когда "подымалась грозная туча съ востока, которая поливала землю не водой, а кровью, палила ее не молніей, а пожарами". Извѣстно, что тогдашнія войны были ужасны не тѣмъ, сколько людей погибало въ бояхъ, а страшными опустошеніями, какія врагъ производилъ въ непріятельской странѣ, опустошеніями, за которыми слѣдовали по пятамъ голодъ и разныя болѣзни.
Можно себѣ представить, что испытала Финляндія, когда въ 1318 г. новгородская рать прошла съ мечемъ и огнемъ всю южную Финляндію и разорила Обо, или когда въ войну 1591--3 г. московское ополченіе проходило по южной части Улеоборгской губерніи до самаго моря и вдоль финскаго залива до Обо, который опять былъ сожженъ и разграбленъ! Во всѣхъ войнахъ во всѣхъ смутахъ Швеціи, Финляндія принимала участіе. Въ этихъ событіяхъ, финская знать, успѣвшая, конечно, принять совершенно шведскій обликъ, добывала себѣ помѣстья и титулы, народъ же расплачивался своимъ горбомъ; ему было мало пользы отъ того, что въ воздаяніе различныхъ заслугъ и многочисленныхъ страданій шведскій король пожаловалъ Финляндіи въ 1581 г. титулъ "Великаго княжества". При Густавѣ Адольфѣ вся пустая, т. е. никому непринадлежащая земля стала казенной, и короли шведскіе получили широкую возможность награждать своихъ любимцевъ помѣстьями.
Число дворянъ очень увеличилось, а такъ какъ ихъ земли были освобождены отъ налоговъ, то все бремя подати падало на народъ. Особенно отличилась подобной щедростью королева Христина: она раздарила 2/3 всей казенной финской земли. Такая щедрость на чужой счетъ вызвала сильное недовольство въ народѣ, и спустя 40 лѣтъ Карлъ XI, хоть и съ большимъ трудомъ, но отобралъ эти помѣстья назадъ въ казну. Среди шведскихъ королей время отъ времени случались выдающіяся личности: прислушиваясь къ голосу народа, они по указаніямъ и при помощи государственныхъ дѣятелей вносили улучшенія въ правленіе. Даже при ограниченныхъ короляхъ не бывало застоя, потому что народныя потребности въ случаѣ чего такъ громко вопіяли на сеймѣ, что не удовлетворить ихъ было нельзя. Оттого страна не испытывала въ своей внутренней жизни сильныхъ потрясеній, она постепенно улучшала свои учрежденія, многія изъ которыхъ были задуманы съ самаго начала такъ хорошо, что сохранились въ общихъ чертахъ даже до сихъ поръ. Такъ Густавъ Адольфъ учредилъ "надворные суды" -- они дѣйствуютъ и по сей часъ; живущій въ Петербургѣ финскій статсъ-секретарь, который докладываетъ императору дѣла и нужды Финляндіи, впервые появился при этомъ королѣ.
До появленія русскихъ на берегу Балтійскаго моря при Петрѣ I Финляндія долгое время не испытывала вражескихъ нашествій. Но вотъ вспыхнула великая сѣверная война, потребовались солдаты, потребовались деньги, и уже скоро побѣдоносный врагъ вторгся въ самую Финляндію. Въ 1710 г. Петръ лично осадилъ Выборгъ и взялъ его. Въ слѣдующіе четыре года русскіе постепенно захватили всю южную Финляндію; въ 1714 г. князь Голицынъ одержалъ рѣшительную побѣду надъ Армфельдомъ. Послѣ того слабые остатки финскихъ полковъ еще геройствовали и гибли въ Норвегіи, но въ самой Финляндіи продолжалась только партизанская война, именно на сѣверѣ. Тамъ, спустя два года, послѣ упорной и славной защиты палъ послѣдній оплотъ, шведская крѣпость Каяна, развалины которой видны еще и теперь. Но спокойствіе не наступило въ странѣ: тамъ и сямъ вспыхивали возмущенія, отдѣльныя кучки патріотовъ начинали партизанскую войну, ихъ ловили, жестоко казнили. По приказу короля жители стали выселяться въ Швецію, и долго по Финляндіи тянулись на сѣверъ, въ обходъ Ботническаго залива, толпы бѣглецовъ, въ то время какъ другіе переправлялись на тотъ берегъ въ лодкахъ и судахъ. Отъ опустошеній, вызванныхъ войной, отъ болѣзней и голода, населеніе и безъ того сильно убавилось, послѣ же бѣгства зажиточныхъ людей въ Швецію многіе приходы совсѣмъ опустѣли. Когда въ 1721 г. былъ заключенъ миръ, и Финляндія, кромѣ Выборгской области, осталась подъ шведскимъ скипетромъ, бѣглецы верйулись назадъ. Страна быстро оправилась отъ бѣдствій войны, но въ положеніи ея наступила перемѣна: сосѣдство могущественной Россіи сдѣлалось для нея постоянной угрозой, потомучто въ случаѣ новой войны первые удары ея должны были посыпаться на Финляндію. Между тѣмъ Швеція настолько ослабѣла послѣ борьбы съ быстро усилившейся при Петрѣ Россіей, что надѣяться на ея защиту рѣшались не всѣ финны. Въ это время въ Финляндіи образовались двѣ партіи, которыя существуютъ до сихъ поръ; тогда ихъ называли "шляпами" и "шапками" Финляндскіе шведы и ошведившіеся финляндцы были "шляпы". Они мечтали о возмездіи за понесенное униженіе и готовились къ новой борьбѣ съ Россіей. "Шапки", къ которымъ принадлежали чистокровные финны, хотѣли только одного -- покоя.
Начиная съ 1741 г. между Россіей и Швеціей происходилъ рядъ войнъ, большею частью неудачныхъ для шведовъ. Финляндія, въ которой насчитывалось тогда всего 420.000 жителей, жестоко страдала отъ нихъ: почти послѣ каждой войны Россія охватывала отъ нея новые куски. Въ то же время въ самомъ шведскомъ государствѣ было неспокойно -- король Густавъ III старался увеличить свою королевскую власть. Онъ былъ зараженъ тѣмъ же духомъ, какъ и другіе государи Европы въ то время, т. е. мечталъ о полной, сильной и просвѣщенной монархической власти, подъ скипетромъ которой долженъ благоденствовать народъ. Въ шведскомъ государствѣ главное значеніе принадлежало дворянству; оно владѣло помѣстьями, служило въ войскѣ, въ штатской службѣ и при дворѣ. Естественно, что въ дѣйствіяхъ Густава III оно почуяло умаленіе своихъ правъ. Тогда то въ финляндскомъ замкѣ Аньяла составился дворянскій заговоръ; одни пристали къ нему изъ ненависти къ королю, другіе потому-что опасались усиленія его власти. Но такъ какъ народъ не принималъ участія въ заговорѣ, то заговоръ не имѣлъ успѣха, и однихъ бунтовщиковъ схватили, другіе бѣжали въ Россію. Однако вскорѣ ненависть къ королю нашла себѣ исходъ; составился новый заговоръ, и въ 1790 г. Густавъ III палъ отъ руки дворянина Анкарстрема въ то время, какъ безпечно веселился замаскированнымъ на роскошномъ балу. Сынъ его Густавъ IV не обладалъ ни блестящимъ характеромъ, ни талантами отца. Ему было ненавистно новое охватившее всю Европу освободительное движеніе, которое распространилось изъ Франціи и не замедлило проникнуть на далекій сѣверъ. Ограниченный, упрямый Густавъ былъ къ тому же плохой политикъ. Онъ сильно раздражалъ Наполеона въ то самое время, когда между Наполеономъ и Александромъ I установились послѣ свиданій въ Тильзитѣ наилучшія отношенія. Наполеонъ, желая отвлечь вниманіе русскихъ отъ Европы, очень прозрачно намекнулъ Александру, что де Финляндіи по ея положенію всего естественнѣе принадлежать Россіи, которой слѣдуетъ воспользоваться первымъ случаемъ для овладѣнія ею. Случай этотъ благодаря упрямству Густава IV не заставила себя ждать, и въ 1808 г. между Швеціей и Россіей вспыхнула послѣдняя война, рѣшившая судьбу Финляндіи. Война глубоко унизила Швецію, потому что русскіе не только овладѣли всей Финляндіей, но въ лютую стужу 1809 г. перешли двумя арміями по льду Балтійское море и появились подъ самой столицей Швеціи, Стокгольмомъ. Тутъ терпѣніе шведовъ лопнуло. 1-го Марта прославившійся въ этой войнѣ финдлянецъ Адлеркрейцъ явился со своими единомышленниками во дворецъ и предложилъ Густаву IV подписать бумагу -- отреченіе отъ престола. Преемникъ его подписалъ 5 Сентября 1809 г. въ финскомъ городѣ Фридрихсгамѣ Договоръ, по которому вся Финляндія навсегда отошла къ Россіи.
Война эта, какъ она ни была несчастна для Финляндіи, составила блестящую страницу въ ея исторіи, и память о ней, о герояхъ ея живетъ въ народномъ сознаніи, окруженная ореломъ славы. Ее воспѣлъ въ своихъ "Разсказахъ прапорщика Столя" великій финскій поэтъ Рунебергъ, эпизоды ея изображали на бумагѣ и полотнѣ финскіе художники. Въ этой войнѣ финны и шведы, какъ братья одной родины, съ мужествомъ отчаянія и до послѣдней возможности боролись за свои очаги, за достоинство свое и за свободу. Они долго жили общею жизнью и страшились перемѣнъ, какія могутъ наступить, если страна будетъ насильственно присоединена къ чужой имъ Россіи. Они боялись, чтобы она не уничтожила тѣ нравы и законы, подъ сѣнью которыхъ они считали себя благоденствующими на медленномъ, но вѣрномъ пути прогресса. Немудрено, что вѣсть о мирѣ легла черной тѣнью на всю страну, внесла печаль и смущеніе во всѣ души. "Что-то будетъ теперь?-- спрашивали себя граждане Финляндіи,-- не сулитъ ли намъ будущее рядъ смутъ, мятежей, безплодную и безнадежную борьбу, въ которой нашъ народъ медленно угаснетъ и будетъ стертъ съ лица земли"?
Всеобщее смущеніе и тревога вскорѣ, однако, разсѣялись: стало извѣстно, что Александръ I не считаетъ возможнымъ измѣнить законы страны и навязывать ей новое устройство. Александръ созвалъ земскіе чины Финляндіи на сеймъ въ городѣ Боргѣ 16 марта 1809 г. Въ изданной наканунѣ открытія сейма грамотѣ императоръ всенародно объявилъ слѣдующее: "Произволеніемъ Всевышняго вступивъ въ обладаніе Великаго Княжества Финляндіи, признали мы за благо симъ вновь утвердить и удостовѣрить религію, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояніе. сего Княжества въ особенности и всѣ подданные, оное населяющіе, отъ мала до велика, по конституціямъ ихъ доселѣ пользовались, обѣщая хранить оные въ ненарушимой и непреложной ихъ силѣ и дѣйствіи; въ удостовѣреніе чего и сію грамоту собственноручнымъ подписаніемъ Нашимъ утвердить благоволили".
Открывая лично сеймъ, Александръ въ своей рѣчи между прочимъ заявилъ, что желалъ видѣть представителей финскаго народа, чтобы дать новое доказательство своихъ намѣреній на благо ихъ родины.
"Я обѣщалъ,-- сказалъ онъ,-- сохранить вашу конституцію, ваши коренные законы; ваще собраніе здѣсь удостовѣряетъ исполненіе моихъ обѣщаній. Это собраніе составитъ эпоху въ вашемъ политическомъ существованіи; оно имѣетъ цѣлью укрѣпить узы, привязывающія васъ къ новому порядку вещей, пополнить права, предоставленныя мнѣ военнымъ счастьемъ, правами, болѣе дорогими моему сердцу, болѣе сообразными съ моими принципами, тѣми правами, которыя даютъ чувства любви и привязанности".
Когда въ народѣ распространилась вѣсть, что присоединеніе къ Россіи не грозитъ странѣ уничтоженіемъ привычнаго строя, что великодушіемъ новаго Великаго Князя Финляндіи навсегда обезпечено свободное развитіе въ духѣ дорогихъ народу учрежденій, тревога улеглась, смущеніе разсѣялось, послѣдніе еще сражавшіеся борцы сложили оружіе, и вся страна, положившись на торжественное обѣщаніе, единодушно и чистосердечно присягнула своему новому государю. Съ тѣхъ поръ и до сего дня Финляндія составляла часть великаго русскаго государства. Имѣя свои законы, свои особыя учрежденія, она жила отдѣльною жизнью, мало привлекая къ себѣ вниманіе. Только въ послѣдніе годы, именно начиная съ царствованія Александра III, вмѣстѣ со смутами въ Россіи, начались вскорѣ смуты въ Финляндіи. И нашу и финляндскую смуту произвела одна и та же причина, именно произволъ правительственной власти. Трудно, скорѣе даже невозможно указать разумную причину, почему сперва отдѣльные русскіе чиновники, а затѣмъ и все правительство усмотрѣло въ финскихъ законахъ и порядкахъ нѣчто такое, что надо уничтожить и замѣнить русскими учрежденіями. Сперва начали придираться, а потомъ, полагаясь на свою силу и спокойную терпѣливость финскаго народа, уповавшаго на правоту своего дѣла, русскіе чиновники начали ломать финскій порядокъ на свой образецъ, несмотря на то, что въ самой Россіи всѣ благоразумные люди давно осудили и признали негодными наши собственные порядки. Съ этого началась смута въ Финляндіи, которая разразилась въ октябрѣ 1905 г. открытымъ сверженіемъ ненавистныхъ чиновниковъ и возстановленіемъ прежнихъ, дѣйствовавшихъ при Александрѣ II, законовъ и учрежденій.