Внѣшность и характеръ финновъ.
Уже по своему внѣшнему виду финны сильно отличаются отъ насъ, русскихъ, но еще больше различія между этими двумя народами въ характерѣ и въ складѣ ума, не говоря про языкъ, вѣру и нравы. Только финновъ не надо сравнивать съ тѣми "русскими", которые живутъ въ окрестностяхъ Петербурга и въ нѣкоторыхъ другихъ мѣстахъ сѣверо-западной Россіи и на дѣлѣ являются просто обрусѣлыми потомками издавна сидѣвшихъ здѣсь финскихъ племенъ: и жоры, карелы, веси... Прежде всего финны, именно западные финны,-- тавасты, а еще болѣе сѣверные -- лопари, ростомъ въ общемъ ниже русскихъ, но крѣпки и приземисты. Карелы, тѣ по росту мало отличаются отъ своихъ русскихъ сосѣдей. Широкая кость, костлявость, обусловливаетъ какую то угловатость въ фигурѣ финна, которая сильнѣе бросается въ глаза у подростковъ, особенно у дѣвушекъ, потому что тѣло человѣка въ юности худощавѣе. Широкая, круглая голова сидитъ на довольно короткой шеѣ. Форма головы тѣмъ замѣтнѣе, что финны, именно въ молодости, охотно стригутъ волосы коротко, а если отращиваютъ ихъ въ болѣе зрѣлые годы, то носятъ ихъ тогда въ видѣ нашей "русской" прически, т. е. съ проборомъ по серединѣ и обрѣзанными въ кружокъ. Широкія, выступающія скулы и угловатая крѣпкая, нерѣдко сильно развитая, нижняя челюсть еще прибавляютъ лицу ширины, и этому же впечатлѣнію помогаетъ плоско вдавленное переносье, переходящее ниже въ широкій носъ. Благодаря этимъ особенностямъ лицо финна не покажется намъ красивымъ: всѣ черты его слишкомъ неправильны, какъ-то нескладны, а главное, неподвижны, потому что физіономія финна не оживлена измѣнчивой игрою чувствъ и живымъ блескомъ глазъ. Среди финновъ преобладаютъ бѣлокурые. Но не всѣ финны блондины,-- между ними встрѣчаются рыжіе и черные. Глаза у нихъ обыкновенно не чисто голубые, а какіе-то сѣровато или зеленовато-голубые, иногда совсѣмъ водянисто-свѣтлые, съ тусклымъ блескомъ, такъ что черный зрачекъ выступаетъ рѣзко. Вслѣдствіе этого вялый и холодный взглядъ финна напоминаетъ сонный взоръ уснувшей рыбы.
Финский крестьянин.
Въ старости бритое лицо финна покрывается густой сѣтью лучистыхъ морщинъ и становится до того похожимъ на женское, что только по одеждѣ можно отличить стариковъ отъ старухъ. А у женщинъ эти морщины часто располагаются такъ, что въ нѣкоторомъ разстояніи лицо старухи представляется вѣчно съеженнымъ въ привѣтливую улыбку. Неподвижное, какъ у истукана, выраженіе, пожалуй, самое характерное въ лицѣ финна. Вы можете говорить съ нимъ на самыя животрепещущія темы, которыя близко касаются его, можете сообщить ему неожиданную новость, необычайное извѣстіе -- лицо его остается неподвижнымъ, въ глазахъ незамѣтно ни малѣйшаго изумленія, ни испуга, ни радости. Немногія сильныя чувства способны измѣнить эту неподвижность, но не дай Богъ, чтобы они овладѣли финномъ. Чувства эти: гнѣвъ и религіозный экстазъ. Гнѣвъ охватываетъ финна неудержимо; онъ медленно разгорается въ немъ, проявляясь въ зломъ блескѣ глазъ, въ томъ, что лицо какъ-то темнѣетъ, и во всей фигурѣ просыпается что-то тяжело-непреклонное, медленно-рѣшительное, готовое сокрушить всякое препятствіе. И, когда, охваченный гнѣвомъ, финнъ не находитъ пищи разыгравшейся злобѣ кругомъ, онъ обрушивается всею тяжестью злобы на самого себя. Извѣстно, что у нашихъ финскихъ инородцевъ, напр. у мордвы, долго существовалъ, да вѣрно еще и теперь практикуется, обычай, къ которому прибѣгаютъ также китайцы и японцы: разгнѣванный мордвинъ мститъ своему обидчику тѣмъ, что вѣшается на его воротахъ.
Вообще по своему характеру финнъ -- крайній представитель флегматическаго типа. Чувства, волнующія его, очень рѣдко выступаютъ наружу, въ большинствѣ же случаевъ остаются скрытыми подъ неподвижной маской лица. Они не проявляются ни въ интонаціяхъ голоса, ни въ жестахъ, потому что финны совсѣмъ не жестикулируютъ, такъ что два занятыхъ интереснымъ разговоромъ собесѣдника напоминаютъ своими неподвижными фигурами, съ засунутыми въ карманы руками, съ торчащими изъ тонкихъ, едва раздвигающихся губъ трубками, не живыхъ людей, а два поставленные другъ противъ друга монумента. Даже маленькія дѣти, встрѣтившись гдѣ нибудь на улицѣ, разговариваютъ такъ серьезно, точно они солидные взрослые.
Женщины-карелки из Воcточной Финляндии.
На всякій обращенный къ финну вопросъ отвѣтъ получается не сразу, и нетерпѣливому русскому кажется, что собесѣдникъ его или очень глупъ, такъ что онъ не понимаетъ, о чемъ его спрашиваютъ, или, наоборотъ, очень осмотрителенъ и остороженъ, потому что считаетъ нужнымъ отвѣтить только послѣ того, какъ обстоятельно раскинетъ умомъ. На дѣлѣ ни то, ни другое -- просто флегма. При всемъ томъ финны говорятъ быстро, только въ рѣчи ихъ нѣтъ паузъ, нѣтъ никакого выраженія, по которымъ можно было бы угадать, какія чувства владѣютъ ими въ данный моментъ. Благодаря этой неподвижности намъ, русскимъ, совершенно невозможно бываетъ понять настроеніе финна: доволенъ онъ или огорченъ, разсерженъ или, наоборотъ, радъ.
Съ этими качествами характера тѣсно связаны безграничное терпѣніе, огромное упорство и медленность въ мышленіи, въ чувствованіи и въ дѣйствіи, что и проявляется во всякой дѣятельности, во всякой работѣ финна. Онъ семь разъ отмѣритъ и одинъ отрѣжетъ. Посмотрите на работающаго финна: движенія его медленны, спокойны и размѣрены; онъ часто останавливается, размышляетъ и при малѣйшемъ сомнѣніи обращается къ провѣркѣ. Онъ совершенно неспособенъ сдѣлать что нибудь на авось. Страстное увлеченіе работой или дѣломъ какъ будто совершенно чужды финну: онъ трудится такъ методически безучастно, точно результатъ работы совершенно не интересуетъ его. Въ самый разгаръ деревенской страды, когда нашъ крестьянинъ, мокрый отъ пота, красный отъ напряженія, торопливо и страстно машетъ косой, вилами или цѣпомъ, финнъ остается вѣрнымъ себѣ. Чтобы вколачивающіе сваю, финны возбуждали себя дружной пѣсней, охами, криками -- да этого никогда не бываетъ! Не увидите также, чтобы послѣ тяжелой работы толпа ихъ радостно шла домой, заломивъ фуражки, накинувъ кое какъ пиджаки, съ оживленными рѣчами и прибаутками... чтобы среди работы ихъ охватилъ припадокъ веселья, который на короткое время прерываетъ однообразное теченіе ея... Ничего этого не бываетъ съ ними, но причина совсѣмъ не въ томъ, что веселье не по вкусу финнамъ. Наоборотъ, я часто замѣчалъ, что наше русское оживленіе очень нравится имъ; оно способно даже расшевелить ихъ, такъ что они тоже начинаютъ улыбаться и даже дѣлаютъ попытки сбросить свою холодную неподвижность и отдаться тому же легкомысленному настроенію, но -- это имъ плохо удается.
Когда наблюдаешь финновъ, работающихъ въ полѣ или занятыхъ какой нибудь строительной работой или ремесломъ, то, по сравненію съ такими же русскими рабочими, какъ то невольно кажется, будто они трудятся безъ всякаго интереса, будто имъ никогда не кончить затѣянной работы. Однако на повѣрку оказывается совсѣмъ обратное: дѣло подвигается впередъ ровно и быстро, притомъ не кое какъ, а основательно и аккуратно; и тогда догадываешься, что, несмотря на кажущуюся медлительность, финскіе рабочіе прекрасно умѣютъ экономить время и усилія. Неудачи и задержки не раздражаютъ ихъ, ничто не заставитъ ихъ поторопиться съ тѣмъ, чтобы пожертвовать качествомъ работы. Маляръ, который краситъ домъ или заборъ, при первыхъ капляхъ надвигающагося дождя, забираетъ кисти, горшки съ краской и уходитъ домой пережидать непогоду, потому что по мокрому дереву краска плохо держится. Извозчикъ не выѣдетъ на непочиненномъ экипажѣ, на некормленной лошади.
Терпѣливость позволяетъ финну не знать, что такое скука, такъ что на должностяхъ, на которыхъ русскій человѣкъ пропадаетъ отъ этого недуга и начинаетъ спать или пить, напр. въ сторожахъ на желѣзной дорогѣ, на каналѣ, у пристани, финнъ превращается въ аккуратнѣйшій механизмъ, на который можно положиться, какъ на часы. Онъ является на постъ минута въ минуту, именно тогда, когда долженъ быть на мѣстѣ. Если надо, онъ ждетъ, неподвижный, какъ статуя, безъ малѣйшаго выраженія досады и скуки на лицѣ, выстаивая цѣлые часы. Въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ скопленіе оживленно трудящихся людей сопровождается всегда криками, суетой и суматохой, какъ, напр., передъ отходомъ набитаго пассажирами поѣзда или парохода, или на Сайменскомъ каналѣ, гдѣ по узкой водяной дорогѣ движется много тяжело-нагруженныхъ судовъ, ежеминутно готовыхъ столкнуться и повредить другъ друга или разворотить гранитную облицовку сооруженія, во всѣхъ такихъ случаяхъ странствующаго по Финляндіи русскаго прежде всего поражаетъ общая тишина и спокойствіе. Каждый дѣлаетъ свое дѣло основательно и возможно лучше; въ результатѣ самыя сложныя операціи протекаютъ быстро и гладко. Даже если и случится что, опять нѣтъ ругани и даже упрековъ. Разъ я ѣхалъ по узкой дорогѣ, и мой извозчикъ при встрѣчѣ съ тяжело нагруженнымъ возомъ на всемъ скаку оборвалъ той телѣгѣ тяжъ. Ну, думаю, сейчасъ начнется... Вмѣсто того, оба возницы остановили лошадей, слѣзли съ козелъ, осмотрѣли вмѣстѣ поврежденіе и, мирно бесѣдуя о чемъ-то постороннемъ, занялись починкой. Господствующая въ массѣ народа добросовѣстность совершенно устраняетъ множество столкновеній -- "если что случилось,-- разсуждаютъ они -- то надо поправить, а не ругаться, потому что ни та, ни другая сторона не виновата".
Финская девушка в национальном костюме.
Съ добросовѣстностью тѣсно связана честность финскаго народа, которая особенно поражаетъ насъ, русскихъ, потому что у насъ во взаимныхъ отношеніяхъ безчестности и обмана очень много, какъ это видно даже изъ множества нашихъ пословицъ вродѣ: "не обманешь -- не продашь", или:-- "дураковъ учить надо". Честность финновъ, особенно крестьянъ и рабочихъ, поразительная. Помню разъ, ѣхалъ я, и извозчикъ потерялъ хорошую овчинную полость; очевидно, она выскользнула изъ саней и осталась лежать на снѣгу. Замѣтивъ пропажу, онъ и не подумалъ вернуться, чтобы подобрать ее, а, стегнувъ лошадь, покатилъ дальше.
"Кто нибудь поѣдетъ, подберетъ, узнаетъ, чья полость, и занесетъ", сказалъ онъ на выраженное мною удивленіе. Русскіе рабочіе, работавшіе случайно во внутренней Финляндіи, съ нескрываемымъ восхищеніемъ разсказывали мнѣ, что оброненныя на дорогѣ вещи, все равно какой бы то ни было цѣны, остаются лежать на дорогѣ, пока потерявшій не вернется, чтобы подобрать ихъ, либо ихъ подниметъ тотъ, кто знаетъ, гдѣ найти хозяина. Съ такою честностью неизмѣнно связана вѣрность данному слову. Если финскій простолюдинъ обѣщалъ что нибудь, то обязательно исполнитъ обѣщаніе, а въ случаѣ невозможности сдержать слово по какой нибудь независящей причинѣ заранѣе предупредитъ о томъ. Черта эта не въ русскомъ характерѣ, и надо видѣть, какъ сердятся и негодуютъ финны, когда что нибудь подобное случается у нихъ при какой-либо сдѣлкѣ съ русскимъ. Вслѣдствіе общей честности нигдѣ въ Финляндіи, ни въ деревняхъ, ни въ городахъ, не запираютъ дверей на ключъ, такъ что доступъ въ домѣ всегда открытъ для каждаго. Не надо думать, что честность эта есть нѣчто свойственное только финнамъ; у насъ въ глухихъ селеніяхъ Олонецкой, Вологодской, Костромской губерніи крестьяне тоже очень честны. Честность -- общее свойство первобытныхъ людей, живущихъ разсѣянно на громадномъ пространствѣ, но у финновъ она сохранилась въ первоначальной неприкосновенности благодаря тому, что у нихъ издавна законы обладали несокрушимой силой, и передъ закономъ всѣ были равны: богатый и бѣдный, знатный и простолюдинъ. Также не знали они никогда крѣпостного права, которое такъ глубоко развратило русскій народъ и высшія сословія.
Упорство и упрямство финновъ вошли въ поговорку. Это, дѣйствительно, такъ. Упорство въ трудѣ и въ дѣятельности именно то свойство, которое позволило финнамъ подчинить себѣ безплодную, казалось бы, природу своей родины. Нельзя сказать, чтобы финны были очень сообразительны. Мыслятъ они туго и, поддавшись ложному расчету, въ силу упорства, не скоро убѣждаются въ своей ошибкѣ. Передъ всякимъ важнымъ дѣломъ финнъ долго соображаетъ и колеблется, проявляя большую нерѣшительность, но, какъ скоро рѣшеніе сложилось, сомнѣнія съ трудомъ могутъ поколебать его. Иногда трудно бываетъ понять, на чемъ основаны его соображенія, и тогда на сцену выступаетъ знаменитое финское упрямство, твердое и холодное, какъ гранитъ, которое ничѣмъ невозможно побѣдить. Одинъ путешественникъ описываетъ слѣдующую сцену, которую онъ наблюдалъ въ вагонѣ желѣзной дороги на пути въ Гельсингфорсъ. У окна на лавкахъ сидѣли два незнакомыхъ другъ другу пассажира -- женщина и какой-то господинъ. Наступила ночь, легли спать. Господину показалось душно, онъ всталъ, опустилъ окно и легъ. Едва онъ легъ, встала дама, подняла окно и легла на свое мѣсто. Едва она легла, господинъ всталъ и снова опустилъ окно. Не успѣлъ онъ улечься, какъ дама опять подняла окно; господинъ, дождавшись своей очереди, опустилъ его, и эта борьба продолжалась до тѣхъ поръ, пока поѣздъ не прибылъ на станцію, гдѣ одинъ изъ упрямцевъ слѣзъ. Притомъ во все продолженіе борьбы ни господинъ, ни дама не сказали другъ другу ни одного слова, ни однимъ жестомъ не проявили волновавшія ихъ мысли или чувства. Такъ и въ гнѣвѣ финнъ не теряетъ присутствія духа, а становится жестоко упрямъ. Благодаря упорству и способности предаваться этому своему холодному гнѣву, финны были прежде отличными солдатами. Особенно отличались они въ тридцатилѣтнюю войну въ войскахъ Густава-Адольфа, а также въ послѣднюю войну Швеціи съ Россіей. Разъ въ Помераніи, у Демина, король Густавъ-Адольфъ, сопровождаемый только 70 финскими всадниками, попалъ въ засаду, устроенную 1500 итальянцевъ императорской арміи. Финскіе солдаты грудью защищали короля, который одинъ только остался невредимъ среди кучи наваленныхъ тѣлъ, пока отрядъ въ 200 шведскихъ кавалеристовъ не явился на выручку. Въ сраженіи при Брейтенфельдѣ, въ сентябрѣ 1631 г., своею блистательною побѣдой надъ неодолимымъ Тилли Густавъ-Адольфъ много обязанъ мужеству и стойкости финскихъ полковъ. Ихъ конница,-- все мелкорослый народъ, сидѣвшій на маленькихъ, мохнатыхъ шведкахъ,-- отбила семь атакъ вчетверо сильнѣйшей конницы Паппенгейма, которая до того считалась непобѣдимой. Въ этомъ же бою Тилли, опрокинувъ и разсѣявъ саксонцевъ, уже считалъ побѣду за собой, но тутъ ему пришлось вступить въ ожесточенный бой съ шведскими и финскими полками, бывшими подъ командой финна, Густава Хорна. Эти войска отразили всѣ нападенія Тилли, а затѣмъ, по приказу короля, финская конница кинулась на непріятельскія пушки, овладѣла ими и, направивъ дула противъ врага, доставила протестантамъ полную побѣду надъ католиками.
Чуть не половина войска Густава Адольфа состояла изъ финновъ, и непріятель очень боялся этихъ "хакапеяле", какъ прозвали финновъ нѣмцы за ихъ крикъ, съ которымъ они кидались въ рукопашную. Хакка-пееле по фински значитъ "руби". Въ Люценской битвѣ, гдѣ палъ самъ Густавъ Адольфъ, вѣсть о его смерти привела финско-шведскую армію въ такую ярость, что она ринулась впередъ и вырвала побѣду изъ рукъ неодолимаго Валленштейна; самъ грозный Тилли палъ въ борьбѣ съ финляндцемъ Стольгандске. Не меньше отличались финны въ арміи Карла XII.
Прежде, когда въ Финляндіи было широко распространено пьянство, склонность предаваться припадкамъ тяжелаго гнѣва сплошь и рядомъ приводила къ ножевой расправѣ и другимъ проявленіямъ насилія. Упрямство финновъ при возникающихъ столкновеніяхъ затягиваетъ у нихъ ссоры, которыя длятся годами, потому что ни та, ни другая сторона не желаетъ уступить и не поддается ни на какія соглашенія.
Оттого добрыя отношенія съ финнами, разъ они нарушены, возстановляются съ трудомъ, и такъ какъ между ними очень распространена взаимная поддержка, то всякому, кто возстановилъ противъ себя сосѣда-финна, приходится считаться чуть не со всей округой. Особенно тяжела участь людей, опороченныхъ по суду: кто посидѣлъ въ тюрьмѣ за воровство или другой безчестный поступокъ, подвергается общему презрѣнію; его не нанимаютъ въ услуженіе, отказываютъ въ работѣ, вообще избѣгаютъ всякихъ сношеній съ нимъ, такъ что такому человѣку, обыкновенно, не остается иного выхода, какъ перебраться въ другую мѣстность, гдѣ его не знаютъ, или совсѣмъ уѣхать изъ Финляндіи.
Также безжалостно относятся тамъ къ нищимъ, къ попрошайкамъ, къ пьяницамъ, равнымъ образомъ къ людямъ, которые попали въ бѣду по собственной винѣ. Судьба ихъ мало кого трогаетъ, и рѣдко кто протянетъ имъ руку помощи.
Равнодушіе къ чужой участи, холодное отношеніе къ бѣдствіямъ ближняго, словомъ, черствость души свойственны, однако, главнымъ образомъ, состоятельнымъ людямъ, не исключая и зажиточнаго крестьянства. Среди бѣдняковъ мрачная непривѣтливость, какую гость замѣчаетъ на лицахъ хозяевъ, когда входитъ въ избу, отсутствіе любезной предупредительности и словоохотливаго радушія есть не болѣе, какъ обманчивая внѣшность; финны просто не умѣютъ и не любятъ выражать своихъ чувствъ, особенно мужчины. Они сидятъ, мрачно насупившись, холодно и медленно отвѣчаютъ на привѣтствіе и продолжаютъ спокойно заниматься своимъ дѣломъ, какъ бы не обращая ни малѣйшаго вниманія на появленіе посторонняго.
Нѣсколько подвижнѣе, веселѣе и привѣтливѣе -- женщины. Если вы, въ качествѣ гостя, раньше были знакомы съ хозяевами, то дѣло никогда не обходится безъ угощенія.
Приверженность къ старинѣ, привычка жить, какъ всѣ живутъ, не нарушая сложившагося уклада, и боязнь новшествъ еще очень сильны среди финновъ, особенно среди финскихъ крестьянъ. Поэтому всякія нововведенія и улучшенія принимаются тамъ медленно и часто очень туго. Только, когда негодность стараго обычая или закона совершенно ясна, его замѣняютъ новымъ.
Умъ финна въ значительной степени практическій. Финнъ прекрасно понимаетъ обыденныя житейскія вещи и очень рѣдко позволитъ сбить себя съ пути здраваго смысла: Въ этомъ между финскими крестьянами и русскими громадная разница. Финны предусмотрительны и внимательны во множествѣ такихъ случаевъ, гдѣ русскій по халатности и нерадивости машетъ рукой. Оттого изба, одежда, посуда и орудія бѣдняка-финна никогда не имѣютъ того ужасающаго запущеннаго вида, какимъ отличаются разныя хибарки на выѣздѣ изъ русскаго села. Финская бѣдность опрятная и заплатанная. Нѣтъ того, чтобы окно по мѣсяцамъ оставалось разбитымъ, заткнутое рванымъ зипуномъ или женинымъ сарафаномъ; финнъ подберетъ гдѣ нибудь осколки стекла и аккуратно задѣлаетъ окно, а за отсутствіемъ стекла заколотитъ его ровно пригнанной дощечкой. Онъ не запускаетъ ничего, потому что знаетъ, что всякую дыру надо чинить, покуда она маленькая. Самъ онъ и дѣти его не ходятъ въ рваномъ или въ одеждѣ съ чужого плеча, которая не въ пору. Какъ ни плоха одежда, но она всегда по росту, по возможности чиста и заплатана. Скотъ, особенно лошади, не имѣютъ ужаснаго ободраннаго вида нашихъ крестьянскихъ клячъ, ихъ не хлещутъ, не оставляютъ безъ пищи и питья, не заставляютъ возить непосильныя тяжести, и все это вовсе не изъ состраданія къ животнымъ, а потому, что понимаютъ всю невыгоду дурного обращенія съ конемъ, коровой или овцей.
Въ избѣ по возможности чисто, и потому мало насѣкомыхъ, именно мухъ, таракановъ и клоповъ. Сбруя, орудія, телѣги и таратайки въ исправности, поэтому разныя приключенія въ дорогѣ очень рѣдки. Чуть гдѣ попортитъ дождемъ дорогу -- черезъ нѣсколько дней, а то и часовъ, она уже въ исправности; только успѣла крыша дать течь, уже гнилое мѣсто, въ ожиданіи основательной починки, заложили берестой. Изъ этого видно, что финнъ лучше всего и прежде всего понимаетъ свои выгоды, которыхъ старается достигнуть разумными путями. Онъ отнюдь не способенъ "фантазировать", какъ говорятъ тамъ, т. е. увлекаться широкими замыслами и высокими соображеніями, онъ хорошо видитъ только близкое, что у него передъ самыми глазами; вслѣдствіе этого онъ вѣрный сторонникъ признанной старины и большой, но узкій эгоистъ. Финны очень цѣнятъ матеріальныя блага и поэтому высоко ставятъ обыденныя добродѣтели, именно: трудолюбіе, бережливость, честность, аккуратность, съ помощью которыхъ люди добиваются или стараются добиться благосостоянія.
Въ народѣ, среди крестьянъ и рабочихъ, эти качества соединяются съ нѣкоторою привѣтливостью, насколько она доступна молчаливому и сонному финну, съ гостепріимствомъ, съ сильнымъ чувствомъ собственнаго достоинства и уваженіемъ къ чужой личности. Поэтому въ финскихъ нравахъ совсѣмъ нѣтъ мѣста грубости: драки между мужемъ и женой, колотушки дѣтямъ, площадная брань -- все вещи, которыя въ Финляндіи почти отсутствуютъ. Я, по крайней мѣрѣ, ни разу ничего такого не видалъ и не слыхалъ, а бывалъ въ разныхъ мѣстахъ Финляндіи и живалъ тамъ подолгу.
Среди зажиточныхъ и богатыхъ людей, въ Финляндіи семейный эгоизмъ, мелочность, узость взглядовъ, приверженность къ установившимся, общепризнаннымъ обычаямъ и взглядамъ достигаютъ часто нестерпимой для насъ, русскихъ, пошлости, прикрытой лоскомъ внѣшней воспитанности. Уваженіе, скорѣе какое то священное благоговѣніе передъ чиномъ, положеніемъ и богатствомъ играютъ у этихъ людей первую роль...