НОЧНАЯ СКАЧКА.
Два мѣсяца спустя табунъ былъ уже готовъ къ отправкѣ. За нѣсколько дней до отправки, -- дѣло было въ ноябрѣ, -- въ преріи разыгралась ужасная снѣжная мятель. Вѣтеръ, какъ бѣсноватый, крутилъ въ степи и гналъ безъ отдыху густые столбы снѣжныхъ хлопьевъ. Лошади понуро сбились въ кучу подъ навѣсомъ, ища защиты отъ рѣзкаго вѣтра другъ около друга. Въ хижинѣ, гдѣ праздно сидѣли два компаньона, -- двоихъ другихъ мятель задержала гдѣ-то по сосѣдству, -- яркій костеръ едва согрѣвалъ тѣсное пространство, въ которое вѣтеръ, словно разбойникъ, врывался во всѣ щели, ежеминутно угрожая сорвать крышу. Ночью было страшно холодно. Митя боялся, какъ бы лошади не замерзли. Онъ крѣпко спалъ, укрывшись двумя попонами, и во снѣ долго не могъ понять, зачѣмъ его тянутъ за привязанную къ ногѣ веревку на ледяную гору, а когда, наконецъ, очнулся, то увидѣлъ, что его дѣйствительно тянули, только это была не веревка, а рука Сизой Спины.
-- Что, что такое?-- бормоталъ Митя съ просонья.
-- Слушай!
Митя насторожился. Вѣтеръ однообразно гудѣлъ, шуршала солома на крышѣ, и что-то равномѣрно хлопало въ стѣну -- все знакомые, привычные звуки.
-- Ничего не слышу, -- сказалъ Митя шопотомъ.
-- Лошадей крадутъ!-- прошипѣлъ Сизая Спина. Но Митя, какъ ни напрягалъ слухъ, не слыхалъ ничего. Чуткое ухо дикаря ловило звуки давало имъ объясненія.
-- Онъ пришелъ оттуда, -- шепталъ индѣецъ, протянувъ руку, -- и сталъ разбирать изгородь...
-- Кто онъ?
-- Роджерсъ.
-- Роджерсъ?
-- Я знаю, какъ ржетъ его кобыла. Теперь онъ хочетъ выгнать лошадей въ степь. Утромъ мы ихъ найдемъ замерзшими въ сугробѣ.
Митя вскочилъ.
-- Тссъ!-- схватилъ его за руку Сизая Спина, -- онъ не одинъ, они будутъ стрѣлять.
Оба пріятеля неслышно поднялись, одѣлись и, захвативъ лассо и револьверы, осторожно выскользнули изъ хижины. Вѣтеръ стихалъ, но все еще порывы его гнали и крутили столбы снѣжной пыли, которые слегка свѣтились, вѣроятно оттого, что было полнолуніе, и свѣтъ мѣсяца хоть отчасти проникалъ сквозь облака и тучи снѣга. Притаившись у подвѣтренной стѣны хижины, индѣецъ и Митя напряженно всматривались въ полутьму. Митѣ казалось, что онъ что-то видитъ, но разобрать ничего не можетъ, -- казалось въ мутномъ хаосѣ падавшихъ съ неба снѣжныхъ хлопьевъ двигались какія-то тѣни. Но рысьи глаза Сизой Спины пронизывали мракъ. Схвативъ Митю за руку, онъ потащилъ его влѣво къ изгороди, гдѣ они наткнулись на двухъ привязанныхъ къ ней осѣдланныхъ коней, но кони эти были чужіе.
-- Садись! приказалъ Сизая Спина.
Митя быстро отвязалъ одного коня и вскочилъ въ сѣдло, въ тотъ же моментъ его товарищъ испустилъ дикій нечеловѣческій крикъ и ринулся впередъ. Митя за нимъ. Но было уже поздно. Злоумышленники къ этому времени уже успѣли выгнать лошадей изъ подъ навѣса; испуганные крикомъ индѣйца, они вскочили на неосѣдланныхъ коней и теперь неслись вмѣстѣ съ табуномъ по степи. Сизая Спина и Митя во весь духъ скакали за ними въ погоню.
-- Все дѣло въ томъ, -- слышалъ Митя сквозь завыванья вѣтра голосъ индѣйца, -- чтобы повернуть коней, не дать имъ разбѣжаться въ стороны. Твой конь лучше, -- это вороной "сенатора" -- обскачи табунъ справа, вмѣшайся въ него, скачи съ ними и старайся повернуть ихъ полукругомъ назадъ.
Митя вонзилъ шпоры въ бока вороного и вырвался впередъ. Въ этой скачкѣ вслѣдъ улетавшему въ ночной мракъ табуну среди разыгравшейся свирѣпой стихіи было что-то сатанинское. Забывъ все, кромѣ намѣченной цѣли, Митя несся впередъ во весь опоръ. Вороной, вытянувъ морду и шею впередъ, какъ олень, скакалъ по сугробамъ снѣга. Позади былъ слышенъ храпъ коня Сизой Спины и гортанные звуки, которыми индѣецъ возбуждалъ животное. Вотъ всадники догнали табунъ. Распустивъ хвосты и гривы, кони неслись, словно ими овладѣли злые духи ночи. Да и впрямь, не духи ли замѣшались въ табунъ? Чьи это тѣни мелькаютъ поверхъ лошадиныхъ головъ? Но Митѣ некогда разбирать. Одно напряженное и страстное желаніе овладѣло имъ. Словно зараженный огненнымъ стремленіемъ всадника, вороной медленно, но вѣрно обгоняетъ несущихся во всю прыть лошадей, какъ вдругъ Митя почувствовалъ что-то ужасное: какой-то твердый предметъ ударилъ его по головѣ, скользнулъ по носу и губамъ, и въ слѣдующее мгновеніе онъ почувствовалъ, что летитъ кубаремъ съ лошади и падаетъ во что-то мягкое, пушистое; конвульсивными движеніями рукъ онъ отчаянно старается разорвать петлю, сжавшую глотку, но она затягивается все крѣпче и крѣпче. Воздуху, воздуху! Грудь Мити разрывается отъ усилія втянуть хоть глотокъ его. Яркіе и синіе круги скачутъ въ глазахъ, а въ ушахъ быстро и все сильнѣе стучатъ молотки... Митя ничего не видитъ и не слышитъ. Онъ очнулся только тогда, когда внезапно лопнула эта адская петля. Полузасыпанный снѣгомъ, едва живой, онъ увидѣлъ кругомъ себя несущійся, какъ пухъ снѣгъ, и снѣжинки быстро, точно песокъ на днѣ рѣчки, мчались черезъ ярко сверкавшій ножъ. Вѣтеръ ворошилъ и трепалъ его волосы и свѣжей струей билъ въ лицо. Возлѣ, припавъ на колѣно, Сизая Спина держалъ его за плечи, а въ сторонѣ, раскинувъ руки, лицомъ въ снѣгъ, лежалъ, точно притворялся спящимъ, человѣкъ.
-- Что случилось? спросилъ тихо и хрипло Митя.
-- Ничего больше. Роджерсъ затянулъ тебя своимъ лассо. Теперь онъ лежитъ тамъ, а лассо я перерѣзалъ.
Дѣйствительно, увлекшись скачкой, Митя не замѣтилъ, какъ мчавшаяся среди табуна темная фигура размахнула рукой, какъ веревка со свистомъ скользнула въ воздухѣ, веревка, которая сорвала его со спины вороного въ снѣгъ... Дальше онъ уже не могъ конечно слышать, какъ грянулъ выстрѣлъ. Это подоспѣвшій Сизая Спина ухлопалъ Роджерса изъ револьвера, онъ же какъ кошка, спрыгнулъ съ сѣдла, подскочилъ къ Митѣ и однимъ ловкимъ, но осторожнымъ движеніемъ ножа перерѣзалъ стянувшее его глотку лассо.
-- Мятель стихаетъ, видны слѣды, и мы скоро найдемъ его, -- сказалъ Сизая Спина.
-- Кого?
-- Табунъ.
Мысль о табунѣ была за сто верстъ отъ Мити. Ему хотѣлось дышать этимъ холоднымъ свѣжимъ воздухомъ степи, и было все равно до лошадей. Скоро онъ совсѣмъ оправился. Сизая Спина подвелъ своего коня и помогъ Митѣ примоститься позади на крупѣ.
-- Я бы тебя оставилъ здѣсь и вернулъ бы лошадей, да боюсь, замерзнешь.
-- Нѣтъ, пожалуйста не оставляй меня съ нимъ, -- просилъ Митя. Можетъ быть, онъ только такъ, оглушенъ... говорилъ онъ, боязливо всматриваясь въ неподвижное тѣло, которое вѣтеръ уже началъ засыпать снѣгомъ.
-- Нѣтъ, отвѣтилъ индѣецъ, -- онъ гоняетъ теперь лошадей и мечетъ лассо въ странѣ духовъ.
Митя съ укоромъ посмотрѣлъ на каменное, жестокое лицо индѣйца, глаза котораго одни только играли холоднымъ блескомъ.
-- Еслибъ не онъ, такъ ты бы ловилъ тамъ лошадей, -- отвѣтилъ тотъ на его вопросительный взглядъ.
-- Я понимаю и благодарю. Ты спасъ меня, но все-таки это ужасно и гадко!
-- Хорошо, -- отвѣтилъ индѣецъ, -- кто вышелъ на тропинку войны, можетъ и встрѣтить смерть. Вставай, вѣтеръ гонитъ снѣгъ и гибель.
-- А гдѣ же другой?
-- Другой замерзнетъ сегодня ночью.
-- Что ты говоришь? прошепталъ въ ужасѣ Митя.
-- Другой замерзнетъ сегодня ночью, -- повторилъ холодно Сизая Спина, -- и никто не можетъ его спасти, какъ бы ни старался. Никто!
Митя со страхомъ и недоумѣніемъ смотрѣлъ въ лицо своему спутнику.
-- Я и прерія, -- сказалъ индѣецъ, -- одно, я знаю прерію, и она знаетъ меня. Вставай скорѣе, не то замерзнемъ и мы. Намъ надо найти табунъ и отыскать домъ. Кто знаетъ теперь, въ какой сторонѣ кони и хижина?
Вѣтеръ вылъ и свисталъ еще, но уже полная луна ныряла среди разорванныхъ тучъ, и снѣгъ прекратился. Слабыя углубленія на ровной пеленѣ снѣга указывали путь табуна. Конь съ двумя всадниками медленно двигался по сугробамъ. Сизая Спина, наклонясь къ лукѣ, изучалъ снѣгъ.
Прошло четверть часа.
-- Мы ихъ сейчасъ найдемъ. Они пошли шагомъ, -- сказалъ индѣецъ.
Дѣйствительно, вскорѣ они увидѣли темное пятно и, спустя короткое время, увидали лошадей. Онѣ стояли тѣсной кучей, понуривъ головы и обративъ запорошенные снѣгомъ спины вѣтру. Индѣецъ сосчиталъ ихъ.
-- Девятнадцать, -- сказалъ онъ, размышляя о чемъ-то.-- Онъ испугался и ускакалъ.
-- Кто?
-- "Сенаторъ". Онъ поѣхалъ туда, -- махнулъ Сизая Спина рукой влѣво.-- Но онъ не доѣдетъ, черезъ часъ мятель заиграетъ снова, и Маниту погубитъ злого.
-- Откуда ты это знаешь? изумился Митя.
-- Небо темнѣетъ на востокѣ -- будетъ вѣтеръ и снѣгъ. "Сенаторъ" поскакалъ туда, потому что тамъ его станція, но далеко, онъ не успѣетъ.
-- Почему ты знаешь, что Роджерсъ имѣлъ товарища, и какой такой Маниту...
-- Я видѣлъ его, мистера Спрингфильда, -- отвѣчалъ тотъ, а Маниту живетъ тамъ, -- индѣецъ показалъ на верхъ, -- и судитъ злыхъ и добрыхъ.
Но разсуждать было некогда. Наши герой, начинавшіе уже ощущать острый холодъ, разыскали своихъ верховыхъ коней и повели табунъ. Слабые слѣды ночной скачки еще виднѣлись на снѣгу, и благодаря имъ компаньоны счастливо добрались до хижины. На обратномъ пути Митя старался отличить мѣсто, гдѣ едва не застигла его гибель. Смерть Роджерса не давала ему покоя. Онъ пугливо осматривалъ холодную ровную степь, но ничего не было видно. Вѣтеръ уже занесъ снѣгомъ и стеръ съ поверхности всякій признакъ ночной борьбы, и никто не могъ сказать теперь, гдѣ лежитъ холодный трупъ рыжаго Роджерса.
Несчастный погибъ жертвой собственной корысти и злобы. Дѣло было такъ: мистеръ Спрингфильдъ, который увидѣлъ теперь въ молодомъ прогнанномъ имъ объѣздчикѣ опаснаго конкурента себѣ, давно точилъ на него зубы. Онъ незамѣтно слѣдилъ за всѣмъ, что дѣлалось на сосѣдней маленькой станціи, и когда узналъ, что тамъ объѣзжаютъ большую партію лошадей, нашелъ, что пора дѣйствовать, если онъ не хочетъ лишиться плодовъ своихъ долголѣтнихъ усилій. Разузнавъ, откуда и какъ Митя досталъ деньги, онъ составилъ адскій планъ посадить его на мель передъ самой продажей лошадей, разсчитавъ совершенно вѣрно, что первый же ударъ раззоритъ въ лоскъ новаго торговца и заставитъ его удалиться со сцены, на которой мистеръ Спрингфильдъ привыкъ считать себя главнымъ хозяиномъ. Онъ вовлекъ въ свой хитросплетенный планъ Роджерса, ловко раздразнивъ въ немъ тщеславіе. Планъ былъ задуманъ мастерски -- въ первую же мятель они. намѣревались пробраться къ стойбищу соперника, осторожно вывести табунъ и загнать его въ сугробы оврага, гдѣ снѣгъ и ледяной вѣтеръ докончатъ начатое дѣло. Въ проектѣ было только одно слабое мѣсто -- мистеръ Спрингфильдъ слишкомъ понадѣялся на свое знаніе преріи, разсчитывая найти дорогу домой въ такую мятель. Впрочемъ, можетъ быть, у него были еще соображенія... Однако, если эти соображенія и были у него, ничего путнаго изъ нихъ не вышло. Черезъ два дня на станцію вернулись задержанные непогодой двое Митиныхъ компаньоновъ, которые разсказали, какъ самую свѣжую новость, что "сенаторъ" и рыжій Роджерсъ исчезли, и что объѣздчики опасаются, не заблудились ли и не замерзли ли они въ преріи въ эту мятель.
-- Что "сенаторъ" заблудился и замерзъ -- это весьма возможно, относительно же Роджерса мы имѣемъ болѣе вѣрныя свѣдѣнія, -- замѣтилъ Митя и разсказалъ имъ затѣмъ событія злополучной ночи. Всѣ принялись обсуждать, въ какую сторону долженъ былъ направиться мистеръ Спрингфильдъ и гдѣ, слѣдовательно, искать это тѣло. Никто не сомнѣвался въ его гибели, и въ тоже время никто не высказалъ ни малѣйшей жалости, не выразилъ и удивленія всему случившемуся. Здѣсь, въ глухой преріи, среди огрубѣлыхъ, привыкшихъ къ полудикой жизни людей сложились свои нравы, свои взгляды на вопросы права и возмездія: всякій прежде всего защищалъ себя и свое имущество самъ и не любилъ впутывать въ такія дѣла постороннихъ, тѣмъ болѣе правосудіе. Когда по сосѣднимъ мѣстамъ распространились разсказы обо всемъ этомъ случаѣ, то пастухи и лошадники съ горячностью обсуждали вопросъ, почему планъ мистера Спрингфильда не удался, и какъ надо было ему поступить, чтобы замыселъ увѣнчался успѣхомъ. Никто не жалѣлъ его, также какъ и Роджерса, которому, по общему мнѣнію, нечего было путаться въ темныя и, главное, въ чужія дѣла. Скорѣе изъ любопытства и отъ праздности нѣкоторые объѣздили прерію въ поискахъ своего хозяина. Но ни его, ни трупа Роджерса они не нашли, а наткнулись только на четыре твердыя какъ дерево конскія ноги, которыя торчали изъ подъ снѣга. Это была лошадь изъ табуна Мити, на которой умчался мистеръ Спрингфильдъ, но его тѣла по близости ея не оказалось. Должно быть, конь сбросилъ всадника, и такъ какъ лошадь была куплена въ другомъ мѣстѣ, то она не нашла дороги къ ближнему жилью. Мистеръ же Спрингфильдъ несомнѣнно замерзъ, какъ предсказалъ Сизая Спина.