Инкерисъ Іиско возвѣщаетъ Слово.
Онъ вынулъ свою библію изъ кармана и выбралъ мѣсто, которое хорошо зналъ и легче всего могъ переводить съ труднаго печатнаго языка. Онъ стоитъ одинъ на вершинѣ, и глаза народа обращены къ нему.
И Іиско возвѣщаетъ.
-- Написано, что учитель -- сынъ Господа Бога -- услышитъ о злѣ міра. Онъ бѣжитъ отъ него и уѣдетъ въ лодкѣ въ пустынное мѣсто. И когда люди, живущіе тамъ, услышать о немъ, они станутъ съѣзжаться издалека -- изъ селъ и деревень.
-- И когда онъ высадится на берегъ, онъ увидитъ многихъ людей и сжалится надъ ними и исцѣлитъ ихъ болѣзни.
-- И еще написано, иго онъ будетъ изгонять нечистыхъ духовъ и утолять голодъ людей. Не только голодъ о хлѣбѣ, ибо онъ самъ сказалъ:-- Не о хлѣбѣ единомъ живъ человѣкъ.
-- И еще написано, что онъ придетъ къ вѣрующимъ, ожидающимъ его, въ утренній часъ, шествуя по водѣ. Онъ придетъ въ страну у Геинисаретскихъ водъ, и когда онъ явится среди народа, всѣ сейчасъ же узнаютъ его.
Іиско опустилъ книгу и взглянулъ на собравшихся.
-- И какъ написано, что послѣдніе станутъ первыми, а первые послѣдними, такъ точно большій даръ можетъ достаться тому, кто раньше не имѣлъ ничего.
-- Поэтому учитель оставитъ великихъ и богатыхъ міра сего и обратитъ, лицо свое къ бѣднымъ -- даже къ тѣмъ, чья бѣдность была въ томъ, что они были лишены откровенія слова. И послѣ того, какъ придетъ нѣкто и предскажетъ и соберетъ, народъ въ вѣрѣ на берегу, придетъ и самъ Учитель.
-- Потому и написано, что сынъ Господень придетъ къ тѣмъ, что живутъ въ отдаленіи, въ пустынной мѣстности.
-- И тамъ онъ будетъ изгонять нечистыхъ духовъ,-- и тамъ, онъ осудитъ на погибель тѣхъ, чей духъ нечистъ. Тѣхъ, что не вѣрили въ него или въ того, кого онъ послалъ возвѣстить о себѣ
-- И есть люди, которые хотятъ праведнаго и борятся съ нечистымъ духомъ, хотя онъ сильнѣе ихъ и побуждаетъ ихъ къ грѣху. Надъ ними Господь сжалится и изгонитъ изъ нихъ нечистаго духа.
-- Но и тѣлесно онъ исцѣлитъ и очиститъ испытуемыхъ, и потому люди будутъ приходить къ нему съ своими болѣзнями. И они увидятъ его чудеса и повѣрятъ. И къ такой вѣрѣ онъ пробудитъ многихъ.
-- И въ знакъ своего могущества, онъ оставитъ лодку свою и придетъ къ вѣрнымъ своимъ, шествуя по водѣ. И вѣрные его, бѣдные рыбаки и пастухи, испугаются его, но написано также, что они сейчасъ же узнаютъ его.
И мѣсто, гдѣ пастухи и рыбаки увидятъ его -- это священныя воды Геннисарета. Страна эта будетъ помѣстьемъ Господа, и люди, населяющіе ее, будутъ его избранными. И лежитъ она въ пустынной мѣстности -- далеко отъ міра, о которомъ мы знаемъ.
До сихъ поръ Іиско говорилъ по Писанію, но вдругъ его осѣнило вдохновеніе.
-- Черезъ меня проявился Господь и возвѣстилъ о себѣ. Онъ призвалъ меня, чтобы учить тому, что утратили великіе и мудрые міра. Объ послалъ меня возвѣстить его святое слово и его пришествіе.
-- Кто же мы, сподобившіеся его милости? Развѣ мы не избраны стать его вѣрными? Развѣ мы не собрались у озера -- въ отдаленіи и въ пустынной мѣстности? И не значить-ли это, что Господь придетъ къ намъ когда-нибудь по провозвѣстію своему? Когда-нибудь,-- говорю я,-- въ любой день -- сегодня -- въ нынѣшнюю же утреннюю стражу онъ можетъ притти.
-- Развѣ мы не пастухи, не рыбаки, какими должны быть его вѣрные? Истинно, истинно говорю вамъ...
-- Мы бѣдные рыбаки и пастухи. Озеро наше далеко отъ міра. Это Геннисаретъ -- и къ намъ придетъ Учитель.
-- Онъ придетъ въ какое-нибудь утро, шествуя по водѣ, и вѣрные его испугаются, но толъ, кто узнаетъ его сразу, тотъ будетъ избранъ...
Іиско остановился. И обернулся, услышавъ возгласъ и слабый стонъ.
Маленькій Алитъ, который не могъ стоять, приподнялся, и въ немъ словно что-то оборвалось.
Онъ стоналъ, повалившись на мшистый камень, возлѣ котораго это посадили. Но не смотрѣлъ на людей, окружившихъ его съ недоумѣніемъ и удивленіемъ. Глаза его были устремлены на что то другое, и хотя боль заставляла его стонать и мѣшала говорить, рука его была протянута впередъ и указывала на озеро.
Тогда всѣ поняли, что Алитъ увидѣлъ что то на озерѣ. Онъ сидѣлъ такъ, что не могъ смотрѣть на Іиско, какъ другіе, а могъ смотрѣть только внизъ. И тамъ онъ увидѣлъ что то, поразившее его до того, что онъ привсталъ -- и при этомъ въ немъ что то оборвалось.
Всѣ взглянули въ направленіи руки Алитъ и повернулись въ ту сторону. И вдругъ всѣ стихли и замерли въ неподвижности. Никто не спрашивалъ, но всѣ удивлялись и ужасались, потому что съ запада шелъ человѣкъ -- по водѣ.
Онъ находился уже невдалекѣ отъ нихъ, но туманная пелена у его ногъ и утренняя мгла дѣлали его такимъ далекимъ и нечеловѣчески большимъ. Голова его была обнажена, и лицо обращено къ восходящему солнцу. Руки его были простерты впередъ, какъ бы въ восторгѣ, и по твердой походкѣ, которой онъ шелъ, всѣ были увѣрены, что онъ замѣтилъ ихъ -- что онъ знаетъ, кто они -- и что онъ пришелъ ради нихъ.
Инкерисъ Іиско хотѣлъ заговорить съ собравшимися. Хотѣлъ выступить впередъ и объявитъ имъ, что слова его подтвердились на дѣлѣ. Онъ подумалъ, что надо это сдѣлать. Указать на приближавшагося учителя и на себя, знавшаго, что онъ долженъ притти. Тогда люди, собиравшіеся каждую субботу по его зову, увидятъ и почувствуютъ силу это предвидѣнія, какъ написано въ библіи о предсказаніяхъ пророковъ. Всѣ до единаго они узнаютъ, что это онъ направлялъ ихъ мысли до этого дня. Они признаютъ его и окружатъ его съ благодарностью за осѣнившую ихъ милость. Іиско почувствовалъ, какъ онъ растетъ при о той мысли. Взоръ его былъ пристально устремленъ на идущаго человѣка.
Это шелъ его человѣкъ. Конечно, онъ былъ учитель, сынъ Господа,-- Іиско зналъ это и вѣрилъ, но безъ того смиренія, что было у остальныхъ. Вмѣсто него онъ ощущалъ горделивую радость прорицателя передъ побѣдой. Словно человѣкъ этотъ пришелъ но его зову. Словно онъ ждалъ истиннаго часа, чтобы показать народу -- Іиско бросилъ быстрый и презрительный взглядъ вокругъ себя -- насколько онъ, прорицатель, выше и могущественнѣе остальныхъ.
Теперь всѣ увидятъ, что онъ правильно направлялъ ихъ жизнь и мысли. Они поймутъ, что онъ былъ единственнымъ, который могъ руководить ими, и преклонятся передъ тамъ. Человѣкъ, идущій тамъ -- Мессія -- пришелъ въ сущности только для того, чтобы укрѣпить Іиско передъ прочими.
Больше тридцати лѣтъ лопарь съ Большого Острова проповѣдывалъ слово. Читалъ, проповѣдывалъ и предсказывалъ, что въ любой день можетъ притти святой человѣкъ...
И вотъ, человѣкъ пришелъ, и насталъ часъ, котораго ждалъ Іиско. И -- какъ разъ въ этотъ часъ -- онъ ощутилъ неожиданный страхъ.
Онъ вдругъ почувствовалъ, что его воля уже ничего не значитъ. Онъ даже не могъ выступитъ впередъ и заговорить съ собравшимися на холмѣ. Они не услышатъ его, потому что онъ для нихъ уже не одинъ. Никто изъ нихъ въ эту минуту не думалъ о немъ. Они всѣ забыли его, и у всѣхъ душа была отверста для другого -- для человѣка, поднимающагося по тропинкѣ.
Они стояли, сбившись въ кучку -- безвольные и удивленные,-- какъ дѣти передъ, долго жданной, но еще невѣдомой радостью. Взрослые молчали по собственному побужденію, дѣти -- потому что молчали взрослые. Одинъ въ волненіи цѣплялся за платье другого. Рука другого не нашла, за что ухватиться, и была протянута впередъ, сжатая въ кулакъ. И всѣ до единаго, даже Перрогаесъ Яона, упиравшійся руками въ плечи Панны и тянувшійся, чтобы лучше видѣть,-- всѣ были съ Мессіей, котораго ждали.
А онъ поднимался къ нимъ.
Въ походкѣ его не было ни спѣшности, ни утомленія. Вѣтеръ дулъ ему въ лицо и относилъ волосы отъ лба, и онъ шелъ, какъ во снѣ, словно долго и много ходилъ по этой дорогѣ.
Онъ былъ одѣтъ не такъ, какъ они, но и не такъ, чтобы у кого-нибудь явилась мысль, что онъ не принадлежитъ къ ихъ племени.
Когда онъ подошелъ совсѣмъ близко, они ожидали, что онъ заговоритъ съ ними. Іиско, оставшійся на вершинѣ, думалъ, что учитель скажетъ что-нибудь отдѣльно ему. Хотя-бы одно слово, чтобы отличить его, Іиско, отъ прочихъ. Но онъ даже не взглянулъ на нихъ, а когда они разступились передъ нимъ, всѣ почувствовали, что онъ много выше ихъ и смотритъ поверхъ нихъ. Онъ подошелъ прямо къ маленькому Алиту и склонился надъ нимъ.
-- Встань.
И Алитъ поднялся и всталъ среди нихъ.
Тогда всѣ узнали, что онъ Учитель, котораго они ждали тридцать лѣтъ.
Они не видѣли его стоптанной обуви и изорванной мѣховой одежды. Не видѣли его изможденнаго лица и ребяческаго выраженія въ глазахъ. Они видѣли только совершенное имъ чудо. Маленькій Алитъ, который не могъ подняться, стоялъ среди нихъ. А когда вѣтеръ разогналъ туманъ надъ отмелью и водою, они увидѣли и лодку, идущую къ берегу. Всѣ они, знавшіе это озеро, знали, что если оставить лодку на мелкомъ мѣстѣ возлѣ песчаной косы, то вѣтеръ и теченіе всегда пригонитъ ее на глубокое мѣсто, гдѣ стоятъ другія лодки. Но теперь никто объ этомъ не думалъ. Это была не ихъ лодка. Это была лодка Учителя, которую онъ оставилъ, чтобы притти къ нимъ скорѣе, шествуя по водѣ. И теперь лодка шла за нимъ. Вѣтеръ гналъ ее по его повелѣнію. Въ эту минуту они были совершенно убѣждены, что, какъ у нихъ всѣхъ были лодки съ сѣтями и грузилами, такъ и у Учителя должна бытъ рыбачья лодка. Лодка, въ которой онъ ѣхалъ, когда хотѣлъ, но за которой всегда слѣдилъ вѣтеръ и направлялъ, куда слѣдуетъ, когда онъ оставлялъ ее, ради какого нибудь иного дѣла, какъ теперь, ради Алита.
Стоны Алита смолкли, только слезъ онъ никакъ не могъ остановить, и люди думали, что онъ плачетъ отъ радости.
Учитель держалъ его въ своихъ объятіяхъ, и, при видѣ ихъ, никому теперь не казалось, что Алитъ такъ ужъ малъ ростомъ. Теперь, когда онъ стоялъ выпрямившись, онъ былъ выше, чѣмъ они могли себѣ представить. Но человѣкъ, стоявшій съ нимъ рядомъ, былъ все-таки много выше.
Можетъ быть, такъ казалось, по сравненію съ Алитомъ, можетъ быть, его восторгъ -- или удивленіе -- или ихъ собственная вѣра такъ вліяли на нихъ. А можетъ быть, просто утро долго жданнаго дня заставляло его казаться такимъ нечеловѣчески-большимъ.
И все же это былъ только Вуоле Звѣриная Шкура -- безумецъ, бѣжавшій со взморья -- онъ шелъ вдоль бурливой рѣки -- и нашелъ Страну.