III.

Подъ каштанами.

Викторине Гранперренъ недавно минуло двадцать лѣтъ; она была хороша собою, блондинка, невысока ростомъ и одарена привлекательнымъ развитіемъ формъ, редко-встричаемымъ у дѣвушекъ въ эти лета. Хотя время было осеннее, половина сентября, однакожь нарядъ ея столько же напоминалъ весну, какъ и ея наружность; онъ состоялъ изъ белаго кисейнаго платья, стянутаго въ тальѣ розовой шелковой лентой. Зеленыя атласныя ботинки граціозно обтягивали узкія, высокія ея ножки. На голове у нея ничего не было; но находя, вероятно, что какъ бы ни были изобильны волосы, они все-таки недостаточно защищаютъ отъ солнечныхъ лучей, она закрылась зонтикомъ, который немедленно закрыла, вступивъ подъ тень, бросаемую густыми массами каштановой аллеи.

Увидевъ мачиху и барона де-Водре, Викторина, шедшая до-сихъ-поръ скорымъ и твердымъ шагомъ, невольно умерила шаги и легкое замешательство появилось на лицѣ ея. Подобно г-же де-Монтескь е, которая, какъ увернете мужъ ея, всегда хромала, когда кто-нибудь смотрѣлъ на нее, молодая девушка ощущала обыкновенно некоторую робость, проявлявшуюся въ поступи и во всѣхъ ея движеніяхъ, когда на нее устремлялись чьи-нибудь взоры, хотя въ нихъ всегда выражалась благосклонность. Обыкновенная, природная живость ея превращалась тогда въ некоторую неловкость, имѣвшую свою прелесть, потому-что даже то, что въпослѣдствіи становится недостаткомъ, въ двадцать лѣтъ кажется прелестію. Но въ эту минуту смущеніе дочери Гранперрена имѣло другую причину, независящую отъ пансіонской робости, которую она, не смотря на живой, веселый характеръ, не могла преодолѣть въ подобныхъ случаяхъ. Она не думала встрѣтить кого-нибудь въ каштановой аллеѣ, и причина, привлекавшая ее въ это уединенное мѣсто, была -- читатель, вѣроятно, уже угадалъ, -- одна изъ тѣхъ нѣжныхъ тайнъ, открытія которыхъ всегда страшится юное сердце.

Послѣ минутной нерѣшительности, Викторина отважилась и, принужденно улыбаясь, пошла къ разговаривавшимъ, которые, увидѣвъ ее, перестали говорить.

-- Завтра желаніе ваше будетъ исполнено, сказалъ г-нъ де-Водре г-жѣ Гранперренъ, пока молодая дѣвушка не подошла еще къ нимъ: -- итакъ, будьте спокойны, разсудительны... старайтесь особенно, чтобъ это дитя ничего не замѣтило.

Совѣтъ барона былъ благоразуменъ, но излишенъ. Жертва любви придала уже своему лицу спокойное выраженіе, и даже самый проницательный взоръ не открылъ бы на немъ слѣдовъ сильныхъ, горестныхъ ощущеній, волновавшихъ ее за минуту.

-- Я просила тебя остаться въ гостиной, сказала молодой дѣвушкѣ г-жа Гранперренъ съ холодностью, которою большею частію отличаются мачихи.

-- Я теперь оттуда, лаконически возразила Викторина, привыкнувшая, по-видимому, къ подобной встрѣчѣ и ни мало не обидѣвшись.

-- Совѣтую вернуться, продолжала тѣмъ же сухимъ, рѣзкимъ тономъ Кларисса: -- гости скоро станутъ собираться и будетъ невѣжливо, если никто не встрѣтитъ ихъ.

-- Папенька у себя въ кабинетѣ, сказала молодая дѣвушка, дружески кивнувъ головою барону, поклонившемуся ей съ улыбкой.

-- Кабинетъ твоего папеньки не гостиная, и ты очень-хорошо знаешь, что онъ не принимаетъ гостей въ кабинетѣ.

-- Извините; папенька сейчасъ же ввелъ къ себѣ въ кабинетѣ г-на де-Буажоли.

-- Г-нъ де-Буажоли уже пріѣхалъ? спросила мачиха Викторины, внезапно перемѣнивъ тонъ.

-- Пріѣхалъ.

-- Любезнѣйшій г-нъ де-Водре, продолжала г-жа Гранперренъ съ неожиданною живостью: -- мы старые друзья, и потому я не церемонюсь съ вами. Вы позволите мнѣ идти принять г-на де-Буажоли? Онъ обѣдаете у насъ въ первый разъ и, говорятъ, онъ очень щекотливъ и формалистъ.

-- Признаюсь, сударыня, отвѣчалъ баронъ улыбаясь:-- мнѣ грустно, что вы жертвуете мною для г-на де-Буажоли; но это несчастіе, неизбѣжное въ мои лѣта, и -- я покоряюсь.

-- Несчастіѣ это не такъ велико, потому-что моя падчерица займетъ мое мѣсто, возразила г-жа Гранперренѣ, улыбнувшись съ усиліемъ.

-- Я только-что хотѣлъ просить о томъ мадмуазель Викторину.

-- Мадмуазель Викторина сама предлагаетъ вамъ свое общество, отвѣчала молодая девушка съ улыбкой болѣе-искренней, нежели улыбка ея мачихи.

-- Но позвольте вамъ замѣтить, сударыня, сказалъ г-нъ де-Водре, продолжая шутить:-- что вы допускаете настоящее свиданіе наединѣ. Не думаю, чтобъ оно могло быть опаснымъ для мадмуазель Викторины; но не-уже-ли вы не опасаетесь за меня?

Г-жа Гранперренъ устремила на барона проницательный взоръ, какъ-бы отъискивая въ этой мнимой шуткѣ серьёзное значеніе.

-- Напротивъ, отвѣчала она съ значительнымъ удареніемъ на этомъ словѣ:-- я не только не опасаюсь, но желала бы, чтобъ это свиданіе на васъ подѣйствовало.

Викторина насупила брови и покраснѣла, между-тѣмъ, какъ одной ножкой нетерпѣливо постукивала по песку.

Что же касается до барона, то, не смотря на его лѣта и свѣтскость, слова г-жи Грапперрёнъ произвела на него такое впечатленіе, что видимое смущеніе появилось на обыкновенно-спокойномъ лицѣ его.

Замѣтивъ различное дѣйствіе словѣ своихъ, жена желѣзнозаводчика не сочла нужнымъ продолжать въ эту минуту разговора и, подобно парѳянскимъ стрѣлкамъ, пускавшимъ отравленныя стрѣлы и обращавшимся въ бѣгство, быстро удалилась.

Пока мачиха не скрылась, Викторина молчала и стояла неподвижно, опустивъ глаза; но лишь-только г-жа Гранперренъ повернула на одну изъ тропинокъ, ведшихъ изъ каштановой аллеи къ дому, молодая дѣвушка подняла голову и устремила на барона живой, твердый взглядъ, въ которомъ блистала, какъ солнечный лучъ въ чистой водѣ, та наивная смѣлость, какою отличается иногда невинность въ двадцать лѣтъ.

-- Г-нъ де-Водре, сказала она твердымъ, хотя и тихимъ голосомъ: -- благодарю случай, доставившій мнѣ свиданіе съ вами; съ нѣкоторыхъ поръ я сама ищу повода поговорить съ вами безъ свидѣтелей, потому-что хочу ввѣрить вамъ секретъ.

-- И того два! сказалъ про себя сельскій дворянинъ съ меланхолическою ироніею.-- Видно я старѣе и почтеннѣе, нежели полагалъ, и видно пришлось мнѣ покориться роли повѣреннаго. Грустно!

-- Поняли ли вы, что сказала моя мачиха?

-- Кажется... впрочемъ, я могъ и ошибиться.

-- Но какъ поняли вы ея слова?

-- Вѣроятно, такъ же, какъ и вы.

-- Это не отвѣтъ, нетерпѣливо сказала Викторина.

-- Извольте, я буду говорить яснѣе, коли вамъ это угодно, продолжалъ баронъ, пристально смотря на нее:-- г-жа Гранперренъ пожелала мнѣ, сама того не подозрѣвая, величайшее несчастіе, какое только можетъ случиться съ человѣкомъ моихъ лѣтъ.

-- Несчастіе, говорите вы?

-- Тѣмъ горестнѣйшее, что оно принадлежитъ къ роду такихъ несчастій, о которыхъ никто не сожалѣетъ: несчастіе влюбиться въ прелестную дѣвушку, которой я могу быть дѣдомъ.

-- Не правда ли, это безразсудно? съ живостію сказала Викторина.

-- Правда, отвѣчалъ г. де-Водре, принужденно улыбаясь:-- но положимъ, что это можетъ случиться...

Лицо молодой дѣвушки, на минуту прояснившееся, опять приняло озабоченное выраженіе.

-- Сидые волосы не всегда защищаютъ отъ безразсудства, продолжалъ баронъ слегка-взволнованнымъ голосомъ: -- предположите же, что я могу забыть свои седины, и что желаніе вашей мачихи исполнится; скажите, не буду ли я несчастливъ?

-- А я-то! вскричала Викторина съ невольною откровенностью, въ которой она тотчасъ же раскаялась, ибо съ замѣшательствомъ опустила глаза.,

Еслибъ г-нъ де-Водре сохранилъ нѣкоторыя изъ обольщеній самолюбія, которыми иногда бываютъ ослѣплены люди его лѣтъ, то жестокая наивность молодой дѣвушки нанесла бы ему сильный ударъ; но баронъ обладалъ прямымъ, вѣрнымъ умомъ; опытность послужила ему въ пользу, и онъ зналъ, что при постепенныхъ испытаніяхъ жизни мудрость состоитъ въ умѣніи приноравливать чувствованія къ лѣтамъ. Съ-тѣхъ-поръ, какъ волосы и борода его опушились снѣгомъ, онъ понялъ, что долженъ былъ отказаться отъ благоухающихъ весеннихъ розъ. Чувство собственнаго достоинства, здравый смыслъ, совѣтовали ему отказаться отъ любви прежде, нежели она отъ него откажется; послушный этому благоразумному голосу, онъ уже въ зрѣлыхъ лѣтахъ старался отвыкнуть отъ опасныхъ напитковъ, которыми безъ стыда можетъ упиваться молодость, почерпающая изъ нихъ грацію, мужество, все благородные порывы, иногда даже геній, но отъ которыхъ должны отказаться старики, чтобъ на старости лѣтъ не впасть въ жалкое, унизительное упоеніе.

Философическая умѣренность сельскаго дворянина относительно самой обворожительной страсти не доходила, однакожь, до стоицизма, ибо въ воздержности его было гораздо-болѣе благоразумія, нежели нечувствительности. Онъ покорился, не безъ сожалѣнія, однакожь, и самая покорность его часто подвергалась тягостнымъ испытаніямъ. Такимъ-образомъ, баронъ не могъ видѣть каждый день въ-продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ наивныхъ прелестей молодой Викторины, не ощутивъ волненія въ сердцѣ, живомъ еще подъ холодной оболочкой, которою онъ счелъ нужнымъ прикрыть его. Но разсудокъ его восторжествовалъ надъ невольнымъ возвращеніемъ къ ощущеніямъ молодости, и живое участіе, внушенное ему сначала молодою дѣвушкой, мало-по-малу превратилось въ болѣе-спокойную, хотя все еще нѣжную привязанность, которой нельзя было назвать отеческою.

-- Вы правы, сказалъ г-нъ де-Водре, стараясь скрыть довольнонепріятное ваечатлѣніе, произведенное на него необдуманнымъ восклицаніемъ дочери г-на Гранперрена:-- мы были бы оба несчастливы, а я, въ добавокъ, сдѣлался бъ жалокъ, смѣшонъ.

-- Итакъ, съ живостію продолжала Викторина: -- вы обѣщаете...

Молодая дѣвушка замолчала, не зная какъ кончить начатую фразу.

-- Я обѣщаю... не влюбляться въ васъ? Это ли вы хотѣли сказать? спросилъ баронъ, вооружившись всею своею философіею.

-- То-есть, я не запрещаю вамъ любить меня... Я даже желаю этого, потому-что сама искренно расположена къ вамъ.

-- Въ-самомъ-дѣлѣ? спросилъ г-нъ де-Водре.

-- Я никогда не лгу, отвѣчала Викторина, положивъ бѣлые, пухленькіе пальчики свои въ мощную протянутую къ ней руку стараго дворянина: -- я питаю къ вамъ глубокое уваженіе, потому-что вы благородны, мужественны и великодушны; люблю васъ, потому-что вы добры, простодушны, умны; словомъ, чувствую къ вамъ живую, почтительную, дочернюю привязанность; но...

-- Я ожидалъ этого "но", сказалъ баронъ съ задумчивой улыбкой:-- и не имѣю никакого права имъ обижаться. То, что сказано предъ этимъ "но", извиняетъ всю его жестокость.

-- Но, если намѣреніе моей мачихи, къ которому въ послѣдніе дни, кажется, присоединился и папенька, осуществится, то я буду несчастлива, я въ томъ увѣрена; и вотъ что внушаетъ мнѣ теперь смѣлость говорить съ откровенностью, быть-можетъ, не совсѣмъ приличною...

-- Нѣтъ, дитя мое. Откровенность никогда не можетъ быть неприлична, и чтобъ доказать вамъ, что я нимало не обидѣлся, послѣдую вашему примѣру. Точно, и отъ меня не ускользнуло намѣреніе вашей мачихи.

-- Такъ и есть! вскричала Викторина, покраснѣвъ съ досады.-- Какое униженіе! Вы замѣтили, что меня вамъ навязываютъ?

-- Я замѣтилъ также, отвѣчалъ баронъ съ кроткой шутливостью:-- что васъ трудно вести подъ вѣнецъ насильно, и я буду крайне удивленъ, если кому-нибудь удастся довести васъ до состоянія покорной жертвы.

-- Этого-то и добивается моя мачиха.

-- Вы напрасно на нее сердитесь; намѣреніе ея прекрасно въ сущности.

-- О! я не сомнѣваюсь въ томъ, сказала молодая дѣвушка иронически:-- вѣдь она такъ нѣжно любитъ меня!

-- Вы дурно судите объ ней, сказалъ г. де-Водре серьёзно.

-- Очень-естественно, что вы ее защищаете, съ живостію возразила Викторина:-- вы другъ ея!

-- Я и вашъ другъ, и потому желаю, чтобъ вы жили въ мирѣ и согласіи.

-- Какъ! да мы согласуемся какъ-нельзя-более: я покорнѣйшая изъ падчерицъ, она нѣжнѣйшая изъ мачихъ; вы сейчасъ видѣли образчикъ нашего обоюднаго согласія! Мы очень-дружны, повторяю вамъ, и только клеветникъ можетъ сказать, что въ нашемъ семействѣ не существуетъ самое трогательное согласіе и единодушіе!

Насмѣшливое, исполненное горечи выраженіе голоса дочери г. Гранперрена рѣшительно опровергало буквальный смыслъ словъ ея.

-- Сказать ли вамъ главную причину вашего нерасположенія къ г-же Гранперренъ? сказалъ баронъ принужденно-шутливымъ тономъ, намѣреваясь придать другое направленіе непріятнымъ мыслямъ, выражавшимся на лицѣ молодой дѣвушки.

-- Она вышла за моего отца, вотъ главная причина! отвѣчала Викторина съ энергіей -- она занимаетъ въ нашемъ домѣ мѣсто моей матери... моей бѣдной матери, прибавила молодая дѣвушка со слезами на глазахъ, умершей такъ рано, и такъ скоро заманенной другою женщиной!

-- Милое дитя мое, возразилъ г. де-Водре съ участіемъ:-- я понимаю вашу горесть, но она не должна дѣлать васъ несправедливою. Батюшка вашъ, по своему положенію, какъ начальникъ огромнаго, значительнаго заведенія, долженъ былъ вступить во вторичный бракъ!

-- Я была не ребенокъ и сама могла управлять его хозяйствомъ.

-- Въ подобныхъ случаяхъ молодая дѣвушка рѣдко пріобрѣтаетъ власть, которую не смѣютъ оспоривать у замужней женщины.

-- Такъ что же мѣшало отцу моему отдать меня замужъ?

-- Справедливо, сказалъ баронъ улыбаясь: -- но признаюсь, отвращеніе къ замужству, сейчасъ вами высказанное, не позволило мнѣ смотрѣть на предметъ нашего разговора съ этой точки зрѣнія.

-- Но скажите сами, г. де-Водре, поспѣшно сказала молодая дѣвушка, нѣсколько смутившись:-- могу ли я любить женщину, занявшую мѣсто моей матери?

-- Я понимаю вашъ предубѣжденіе и извиняю его; но увѣренъ, что если вы захотите немножко подумать, то предубѣжденіе это скоро разсѣется. Зачѣмъ гнѣваетесь вы на неизбѣжное, если батюшка вашъ женился по собственной волѣ? Впрочемъ, повѣрьте моей опытности, онъ могъ бы выбрать гораздо-хуже.

-- Хуже г-жи де-ла-Жантьеръ? сказала Викторина, съ нескрываемымъ презрѣніемъ.

Лицо г. де-Водре приняло серьёзное, почти-строгое выраженіе.

-- Вы сами говорили сейчасъ, отвѣчалъ онъ: -- что я другъ, искренній другъ вашей мачихи, точно такъ же, какъ и вашъ; позвольте жь вамъ замѣтить, что я не люблю, когда при мнѣ дурно говорятъ о людяхъ, которыхъ я считаю своими друзьями.

-- Я молчу, г. баронъ, возразила молодая дивушка, съ замѣшательствомъ опустивъ глаза:-- я слишкомъ-легкомысленна и пряма; простите мнѣ, если слова мои обидѣли васъ.

-- Я самъ долженъ просить у васъ извиненія въ своей грубости, сказалъ сельскій дворянинъ, обезоруженный наивною покорностью Викторины:-- но вы знаете: что у солдата на сердцѣ, то и на языкѣ. Во всемъ этомъ я вижу одно изъ недоразумѣній, разстроивающихъ иногда гармонію самыхъ согласныхъ семействъ и исчезающихъ при первомъ откровенномъ объясненіи. Повторяю: у васъ только одна серьёзная причина нерасположенія къ г-жи Гранперренъ.

-- Какая? спросила Викторина разсѣянно.

-- Намѣреніе ея выдать васъ за меня, отвѣчалъ г. де-Водре, стараясь говорить о касавшемся до него такъ спокойно, какъ-будто-бы дѣло шло о чемъ-нибудь другомъ.

Вмѣсто отвѣта, молодая дѣвушка бросала безпокойные взгляды къ рѣкѣ; но молчаніе и самое смущеніе ея могли послужить утвердительнымъ отвѣтомъ.

-- Вы понимаете, продолжалъ баронъ, шутливость котораго въ эту минуту казалась нѣсколько-вынужденною: -- что я не могу раздѣлять вашего нерасположенія къ г-жѣ Гранперренъ за намѣреніе, исполненіе котораго могло бы меня осчастливить, еслибъ благоразуміе позволяло мнѣ желать этого исполненія; впрочемъ, вы сами менѣе бы сердились на это намѣреніе, еслибъ предлагаемому вамъ жениху было не пятьдесятъ лѣтъ, а тридцать, и еслибъ онъ назывался не барономъ де-Водре, а...

-- А какъ? спросила Викторина раскраснѣвшись и съ сильнымъ біеніемъ сердца.

-- Какъ зовутъ этого господина въ черномъ фракѣ, старающагося спрятаться за дерево, по ту сторону рѣки, насупротивъ насъ.

Съ этими словами, произнесенными съ притворнымъ спокойствіемъ, въ которомъ проявлялось, однакожь, чувство ревнивой горечи, часто ощущаемой людьми зрѣлыхъ лѣтъ при видѣ юношей, безжалостно занимающихъ мѣста ихъ въ удовольствіяхъ и радостяхъ жизни, -- г. де-Водре указалъ Викторинѣ, замѣтившей, вѣроятно, прежде его, адвоката Жоржа Фруадво, спрятавшагося за ивой, въ тѣни которой онъ, съ блаженною увѣренностью, свойственною влюбленнымъ, воображалъ себя совершенно-защищеннымъ отъ нескромныхъ взоровъ.