X.

Торжественный пріемъ.

-- Г. маркизъ, г-жа маркиза! началъ декламировать г. Бобилье, еще разъ поклонившись:-- какъ прекрасенъ этотъ день для всего, нашего края вообще и для меня въ-особенности! Какъ прекрасенъ день возвращенія въ жилище своихъ предковъ потомка славнаго и знаменитаго рода; день, давно-желанный и нетерпеливо-ожиданный; день, заря котораго преисполнила наши сердца радостно; день, воспоминаніе о которомъ сохранится въ нашей памяти долго... что я говорю? не долго, а вечно сохранится онъ въ сердцахъ нашихъ...

Тутъ старый чиновникъ остановился, отъ-того ли, что сильное волненіе прервало слова его, или отъ-того, что онъ чуть не задохся, безъ остановки и не переводя дыханіе проговоривъ вступленіе къ своей речи.

-- Много ли еще будетъ этихъ дней? сардонически спросилъ сяященникъ мэра

Но робкій администраторъ до того былъ занятъ двумя или тремя словами, которыя ему самому надобно было произнесть и которыхъ онъ не переставалъ повторять про себя, что даже улыбкой не отвѣтилъ на насмѣшливый вопросъ.

-- ...День, наконецъ, замѣчательнѣйшій и драгоцѣннѣйшій изъ всѣхъ дней, ибо приносить намъ счастіе во образѣ ангела; да, хотя мы сегодня въ первый разъ имѣемъ счастіе зреть очаровательныя черты вашего лица, г-жа маркиза, за то ваши добродѣтели давно уже намъ известны; теперь же, когда намъ даровано счастіе соединить восторгъ зрѣнія съ признательностію сердца, блаженство наше совершенно, и намъ остается только благодарить небо за этотъ вдвойне-счастливый день.

-- Еще день, проговорилъ пасторъ насмешливо:-- конецъ стоить начала.

-- Прекрасно, прекрасно! произнесла вслухъ г-жа де-Бонвало, ибо, надеясь, что ораторъ скажетъ и ей привѣтствіе, она сочла за нужное поощрить его.

Но, вместо того, чтобъ приблизиться къ вдовѣ, принимавшей уже величественно-граціозную позу, г. Бобилье подошелъ къ кормилице и своими сухими, костлявыми пальцами взялъ руку маленькой Полины, съ изумленіемъ глядѣвшей на старую, странную фигуру мирнаго судьи.

-- Графъ, сказалъ онъ, улыбаясь съ нежностью: -- я сказалъ вдвойне-счастливый день, между-темъ, какъ следовало сказать втройнѣ-счастливый; но я не надѣялся привѣтствовать и ваше сіятельство въ странѣ, ознаменованной столькими славными подвигами вашихъ предковъ.

-- О какомъ графѣ толкуетъ этотъ странный старикъ? сказала своей дочери вдова, видимо-обиженная темъ, что не была включена въ оффиціальное привѣтствіе.

-- Ахъ, Боже мой! онъ принимаетъ Полину за мальчика, отвѣчала г-жа де-Шатожиронъ, съ трудомъ удерживаясь отъ смѣха.

-- Любезнѣйшій Бобилье, сказалъ маркизъ, находившійся въ такомъ же положеніи, какъ и жена его: -- графъ де-Шатожиронъ, которому вы сказали такое милое привѣтствіе, былъ бы графиней въ Германіи; но во Франціи -- это бѣдная дѣвочка, незаслуживающая вашихъ краснорѣчивыхъ комплиментовъ.

-- Отъ-чего же незаслуживающая? съ живостію вскричала маркиза, съ упрекомъ взглянувъ на мужа: -- мнѣ кажется, дочь моя стоитъ всѣхъ мальчиковъ въ мірѣ. Полина не можетъ еще отвѣчать вамъ, г. мирный судья; но я благодарю васъ за нее, ибо надѣюсь, что хотя она и бѣдная дѣвочка, какъ сейчасъ сказалъ мужъ мой, вы однакожь не откажетесь пожелать и ей счастія.

Пока г-жа де-Шатожиронъ говорила, старый чиновникъ поправился отъ замѣшательства, въ которое ввергла его вторая ошибка.

-- Г-жа маркиза, отвѣчалъ онъ съ выраженіемъ любезника прошедшаго вѣка: -- не удивительно, что счастіе видѣть васъ сбило съ толку старика; нѣсколько мѣсяцевъ тому, г. маркизъ писалъ мнѣ, что вы подарили ему прелестную дочку; память измѣнила мнѣ; но я надѣюсь, что вы будете снисходительны къ моей ошибкѣ; притомъ же, ошибка не такъ велика: я привѣтствовалъ будущее въ настоящемъ.

-- Такъ точно, какъ сейчасъ вы привѣтствовали прошедшее въ настоящемъ, сказалъ маркизъ улыбаясь и наклонившись къ уху старика.

Г. Бобилье искоса посмотрѣлъ на г-жу де-Бонвало и не могъ понять, какой оптическій обманъ заставилъ его принять эту осень за весну.

-- Считаю излишнимъ повторять вамъ, почтеннѣйшій г. мирный судья, произнесъ вслухъ де-Шатожиронъ:-- какъ мы вамъ благодарны за ваше милое привѣтствіе; жена моя знаетъ уже, что вы самый старый и лучшій другъ нашей фамиліи; слѣдовательно, можете полагаться на ея привязанность точно такъ же, какъ и на мою.

-- Съ удовольствіемъ подтверждаю слова моего мужа, прибавила маркиза, благосклонно улыбнувшись семидесяти-лѣтнему любезнику.

Честный представитель древней феодальной преданности былъ вполнѣ вознагражденъ этими немногими словами за всѣ мученія, которымъ подвергался въ послѣднія двѣ недѣли, и молча, со слезами на глазахъ, поклонился.

Священникъ Доммарт е нъ, еще взволнованный тѣмъ, что старый мирный-судья отнялъ у него первое мѣсто, подошелъ и въ свою очередь произнесъ рѣчь, которой мы не станемъ повторять, потому-что привѣтствія такого рода всѣ похожи одни на другія.

Кто честолюбивъ, тотъ умѣетъ льстить: молодой священникъ не забылъ обратиться съ привѣтствіями и къ г-жи де-Бонвало, и этимъ пріобрѣлъ особенную благосклонность старой вдовы.

Наконецъ, дошла очередь до мэра Амудрю; опустивъ глаза, онъ съ видомъ школьника, плохо знающаго свой урокъ, проговорилъ двѣ коротенькія фразы, сочиненныя для него распорядителемъ праздника.

По окончаніи оффиціальныхъ привѣтствій, пѣвицы въ бѣлыхъ платьицахъ гурьбой выступили изъ-подъ тріумфальной арки, точно такъ, какъ въ старинныхъ трагедіяхъ выходитъ хоръ, когда главныя дѣйствующія лица произнесутъ свои тирады.

Двѣ избранницы, которымъ поручено было представить корзину съ цвѣтами, приблизились мѣрными шагами къ г-жи де-Шагожиронъ, и знатнѣйшая изъ нихъ, дочь мэра Амудрю, смутившись не менѣе отца, произнесла неявственнымъ голосомъ привѣтствіе; маркиза выслушала ее съ обыкновенною своею граціею.

Потомъ, по знаку священника, бившаго тактъ съ увѣренностью капельмейстера, всѣ прочія дѣвушки взвизгнули такъ отчаянно, что всѣ окрестности огласились ихъ крикомъ.

До-тѣхъ-поръ, маленькая Полина съ рѣдкимъ терпѣніемъ смотрѣла на почести, отдаваемыя ея родителямъ; она не испугалась ни колокольнаго звона, ни пальбы, ни барабаннаго боя, ни даже физіономіи и всклоченнаго парика г. Бобилье; но при этомъ отчаянномъ крики, твердость покинула ее, и она присоединила къ рѣзкой мелопеѣ хористокъ не менѣе рѣзкій крикъ, превратившій въ дуэтъ партію, написанную для одного хора.

-- Ахъ, Боже мой! какая какофонія! сказала г-жа Бонвало своей дочери и хотѣла уже заткнуть уши; по счастію, молодая женщина успѣла остановить руку матери и предупредить такимъ образомъ оскорбительный жестъ.

-- Вспомните, что мы здѣсь не въ итальянской оперѣ, сказала она въ то же время съ снисходительной улыбкой.

-- Ахъ, зачѣмъ ты напоминаешь мнѣ объ итальянской оперѣ посреди этой страшной разноголосицы! отвѣчала вдова томнымъ голосомъ: -- это значитъ говорить о розовой постели несчастному, горящему на угольяхъ. Ахъ! мой безцѣнный Рубини, гдѣ ты?.. У меня такой нѣжный слухъ, такіе чувствительные нервы, такая воспріимчивая организація!.. Не могу сказать тебѣ, до какой степени это дикое пѣніе раздражаетъ, мучитъ, терзаетъ меня... Право, еслибъ можно было, я принялась бы кричать.

-- О, нѣтъ, ради Бога, пощадите насъ! сказала г-жа де-Шатожиронъ смѣясь:-- довольно и того, что Полина аккомпанируетъ этому пѣнію!

Маркиза подошла къ дочери, чтобъ успокоить ее; но Бургиньйонка предупредила ее, закрывъ ребенку ротъ средствомъ, самою природою даннымъ кормилицамъ.

Между слушателями былъ одинъ, взволнованный не менѣе г-жи де-Бонвало и испуганный болѣе маленькой Полины, но другимъ образомъ и по другой причинѣ: этотъ слушатель былъ г. Бобилье.

Съ первыхъ тактовъ куплета, на лицъ мирнаго судьи выразилось глубокое изумленіе, уступившее мѣсто досадѣ, за которою послѣдовало, наконецъ, сильное негодованіе.

-- О! коварный іезуитъ! проговорилъ онъ сквозь зубы, бросивъ бѣшеный взглядъ на пастора Доммартена, преспокойно продолжавшего бить тактъ:-- о! чудовище!.. Онъ замѣнилъ мои стихи плоскостями своего издѣлія!

По обычаю старинныхъ судей, Бобилье слѣдовалъ галиканскому ученію вѣры, и слѣдовательно находился въ открытомъ несогласіи съ молодымъ священникомъ, вѣрнымъ приверженцомъ правилъ римскаго двора; но споры ихъ по этому предмету были до-сихъ-поръ незначительныя стычки въ сравненіи съ борьбой, готовившейся завязаться между ними; ибо молодой священникъ не могъ снести униженія, претерпѣннаго назначеніемъ ему втораго мѣста, а старый чиновникъ былъ пораженъ въ самый чувствительный пунктъ человѣческаго тщеславія отмѣненіемъ его стиховъ.

Въ первую минуту, г. Бобилье хотѣлъ броситься на молодыхъ дѣвушекъ и заставить ихъ замолчать, хотѣлъ сорвать маску съ коварнаго пастора и требовать у него передъ всѣми удовлетворенія въ непозволительномъ поступки; но не обидѣлъ ли бы онъ маркизы де-Шатожиронъ, давъ волю своему справедливому негодованію? Могъ ли онъ самъ нарушить порядокъ праздника, имъ устроеннаго?.. Мирный судья рѣшился скрыть свое негодованіе, въ чемъ и успѣлъ, ежеминутно прибѣгая къ помощи своей табакерки; но сѣренькіе глаза его, устремленные на молодаго священника съ выраженіемъ непримиримой вражды, сверкали какъ раскаленный уголь, готовый вспыхнуть и разгорѣться яркимъ пламенемъ.

-- Коварный молинистъ! ворчалъ онъ, съ яростію набивая себѣ носъ табакомъ:-- ученикъ Санхеца! Новый Эскобаръ! Я отомщу тебѣ, Тартюфъ! Рано ли, поздно ли, не миновать тебѣ моихъ рукъ!

Когда молодыя хористки пропили три обычные куплета, маркизъ и маркиза де-Шатожиронъ поблагодарили ихъ, выхваляя голоса и прекрасное исполненіе.

-- Кажется, сказалъ наконецъ маркизъ съ свѣтскою любезностію:-- у моей жены есть нѣкоторыя бездѣлушки, отъ которыхъ вы не откажетесь; кромѣ того, прошу васъ на балъ на террасу замка и надѣюсь, что вы будете лучшимъ украшеніемъ этого маленькаго праздника.

При словѣ "балъ", молодыя дѣвушки почувствовали, какъ нервическое раздраженіе ихъ голосовъ внезапно спустилось въ йоги; но эта минута совершеннаго счастія была очень-коротка, а взоры всѣхъ обратились на пастора съ выраженіемъ безпокойства, смѣшаннаго съ мольбой.

Пасторы вообще, и молодые въ особенности, не берутъ примѣра съ добраго пастора Беранже: они не любятъ, чтобъ ихъ прихожанки плясали подъ старымъ дубомъ; а потому, вмѣсто разрѣшенія, котораго просили у Доммартена съ нѣмымъ краснорѣчіемъ взоры всѣхъ дѣвушекъ, священникъ опустилъ голову съ недовольнымъ видомъ, сжавъ губы. Онъ попался между двухъ огней: съ одной стороны, оскорблялъ владѣльца замка, противясь его желанію; съ другой -- ослаблялъ свою духовную власть первой уступкой, которая могла повлечь за собой и другія.

-- Г. пасторъ, сказалъ маркизъ, замѣтивъ его смущеніе:-- сжальтесь надъ просьбами, съ которыми не смѣютъ обратиться къ вамъ, но которыя понятны и безъ словъ!

-- Г. маркизъ... отвѣчалъ священникъ, поклонившись съ замѣшательствомъ.

-- Если это грѣхъ, такъ отвѣтственность падетъ ни на васъ, ни на этихъ дѣвицъ: я беру ее на себя или, лучше сказать, на совѣсть моего дяди.

-- Отёнскаго епископа?.. съ изумленіемъ спросилъ пасторъ.

-- Именно, г. пасторъ. Проѣзжая сегодня утромъ черезъ Отёнъ, я сказалъ дядѣ, что намѣренъ дать здѣсь небольшой балъ, чтобъ отпраздновать первый пріѣздъ жены моей въ Шатожиронъ и -- даю вамъ честное слово,-- онъ отвѣтилъ, что не находить въ этомъ ничего дурнаго.

-- Когда епископъ приказываетъ, пасторъ долженъ молчать, сказалъ Доммартенъ, обрадовавшись случаю свалить всю отвѣтственность на своего начальника.

-- Стало-быть, вы позволяете намъ танцевать, г. пасторъ? вскричали вмѣстѣ молодыя дѣвушки, опустивъ глаза и раскраснѣвшись отъ удовольствія.

-- Я ничего не позволяю, отвѣчалъ молодой священникъ сухо, ибо страсть къ запрещенному плоду, такъ наивно высказанная бѣлыми овечками его стада, причиняла суровому пастырю болѣе досады, нежели изумленія.

Радость, сверкнувшая въ глазахъ молодыхъ дѣвушекъ, внезапно угасла и уныніе выразилось на всѣхъ лицахъ.

-- Я ничего не позволяю, повторилъ священникъ, смягчивъ выраженіе голоса:-- начальникъ мой позволилъ; слѣдовательно, я могу только повиноваться его волѣ.

-- Итакъ, мы будемъ танцовать? вскричала молоденькая Бургиньйонка, пухленькія щеки которой уже плясали.

-- Не знаю, и не хочу знать; только объявляю вамъ, что я не выйду на террасу замка.

При этомъ косвенномъ позволеніи, хоръ молодыхъ дѣвушекъ запрыгалъ отъ радости.

-- Экая іезуитская увертливость! проворчалъ мирный судья.

-- Вы еще должны поблагодарить нашего стараго друга, сказалъ маркизъ женъ:-- онъ не только все придумалъ, устроилъ, всѣмъ распоряжался, но малѣйшія подробности исполнены имъ. Вотъ, напримѣръ, онъ самъ написалъ эту картину, изображающую нашъ гербъ.

-- Какая гадость! сказала въ-полголоса г-жа де-Бонвало, не простившая мирному судьѣ его невнимательности:-- я уверена, что эти отвратительные львы не дадутъ мне уснуть.

-- Какъ, г. Бобилье, сказала молодая маркиза съ лестнымъ выраженіемъ:-- вы судья и художникъ!

-- И поэтъ! прибавилъ де-Шатожиронъ, смотря на жену такими глазами, что ей труднѣе прежняго было сохранить серьёзный видъ.

-- Не-уже-ли! И поэтъ?

-- Какъ же; мы сейчасъ слышали образчикъ его поэзіи; куплеты, спѣтые этими девицами, сочинены имъ.

-- Поздравляю, отвѣчала г-жа де-Шатожиронъ: -- они прелестны!

Слова эти вызвали выраженіе удовольствія на блѣдное лицо священника; въ то же время, они подобно кинжалу поразили сердце чиновника.

-- Сударыня, отвѣчалъ онъ, принужденно улыбнувшись:-- пріятно заслужить похвалу изъ такихъ прелестныхъ устъ; но справедливость заставляетъ меня сказать, что я не имѣю никакого права на эту похвалу.

Пасторъ Доммартенъ сталъ въ скромную позицію автора, имя котораго сейчасъ будетъ объявлено публике.

-- Я точно сочинилъ слабые стихи, продолжалъ г. Бобилье, бросивъ на своего врага грозный взглядъ: -- надеялся, что они будутъ пропѣты сегодня передъ вами, сударыня, гбмъ болѣе, что они были уже заучены; но г. пасторъ, считая ихъ, вероятно, недостойными такой высокой награды, разсудилъ... самовластно... не уведомивъ даже меня... заменить мои куплеты другими -- гораздо-лучшими, не спорю... но мне кажется, что изъ вежливости... изъ приличія... онъ долженъ бы увѣдомить меня объ этой перемене...

Физіономія обиженнаго поэта выражала такой забавно-патетическій гнѣвъ, прерывавшійся голосъ его принималъ такія странныя выраженія, и самый парикъ, то подымаясь, то опускаясь, такъ краснорѣчиво разделялъ его негодованіе, что маркиза поспѣшила отвернуться и поднести платокъ ко рту; Шатожиронъ кусалъ усы, чтобъ не захохотать; что же касается до г-жи Бонвало, такъ она не только не сжалилась надъ оскорбленіемъ, нанесеннымъ старому чиновнику, но обратилась къ молодому священнику и ласково улыбнулась ему.

-- А! сказала она:-- такъ это ваши стихи, г. пасторъ? Позвольте и мне похвалить ихъ; они прелестны; вы можете положиться на мое сужденіе, потому-что я знаю толкъ въ стихахъ; да, повторяю, они прелестны.

Священникъ поклонился съ выраженіемъ признательности и возразила съ достоинствомъ, обратившись къ Шатожирону:

-- Г. маркизъ, я долженъ объясниться насчетъ жалобы г. мирнаго судьи; сознаюсь, я долженъ былъ замѣнить его стихи другими, и если г. мирному судьѣ угодно, такъ я сейчасъ объясню причины, заставившія меня принять эту, быть-можетъ, странную, но необходимую мѣру.

-- Да, милостивый государь, мнѣ угодно! вскричалъ господинъ Бобилье съ необыкновеннымъ жаромъ:-- угодно, потому-что въ послѣднихъ вашихъ словахъ заключается недоброжелательный намёкъ.

-- Если господину мирному судьѣ угодно, сказалъ священникъ, продолжая обращаться къ маркизу: -- то я долженъ сказать, что стихи, отмѣненные мною къ крайнему моему сожалѣнію, показались мнѣ не совсѣмъ приличными, скажу даже -- неблагопристойными...

-- Неблагопристойными! вскричалъ пылкій старикъ.

-- Да, неблагопристойными, повторилъ молодой священникъ строгимъ голосомъ:-- можно ли заставлять молодыхъ христіанскихъ дѣвицъ пѣть молодой дамѣ, христіанкѣ же, стихи, очень-хорошо написанные въ поэтическомъ отношеніи, но предосудительные, вредные въ нравственномъ отношеніи, ибо они напитаны духомъ язычества...

-- Духомъ язычества! вскричалъ болѣе и болѣе раздражавшійся мирный судья:-- узнайте, господинъ пасторъ, что я такой же язычникъ, какъ и вы, слышите ли? И еслибъ здѣсь не было госпожи маркизы...

-- Ради Бога, любезнѣйшій господинъ Бобилье, прервалъ старика Ираклій:-- дайте господину пастору объясниться; онъ; можетъ-быть, безъ намѣренія выразился не такъ, какъ хотѣлъ.

-- Господинъ маркизъ, серьёзно возразилъ молодой священникъ: -- я знаю важность выраженій, употребляемыхъ мною; я говорю "духъ язычества", потому-что не нахожу болѣе-вѣрнаго и умѣреннаго выраженія относительно стиховъ, въ которыхъ, по случаю пріѣзда госпожи маркизы, упоминается о Венерѣ и Гебѣ, которая, если не ошибаюсь...

-- Въ нихъ упоминается и о Минервѣ, вспыльчиво закричалъ старый поэтъ:-- объ этомъ вы умалчиваете!

-- Извольте, и о Минервѣ; все-таки странно прибѣгать къ этимъ ложнымъ божествамъ паганизма по случаю празднества, характеръ котораго долженъ быть прежде всего религіозный и христіанскій; и я, пасторъ этого прихода, имѣю полное право...

-- А я вамъ говорю, вскричалъ Бобилье, болѣе и болѣе горячившійся: -- что славнѣйшія особы вашего званія, особы, которымъ вы поклонились бы въ ноги, господинъ пасторъ, какъ, напримѣръ, кардиналъ де-Берни, аббатъ де-Шольё и многіе другіе, о которыхъ считаю излишнимъ упоминать, включали въ свои стихотворенія въ тысячу разъ болѣе паганизма и ложныхъ божествъ, нежели...

-- Господа, сказалъ Шатожиронъ примирительнымъ тономъ: -- позвольте мнѣ разрѣшить вашъ споръ; вы, господинъ пасторъ, можетъ-быть, справедливы по своему взгляду на вещи; вы, почтеннѣйшій господинъ Бобилье, также правы. Все дѣло состоитъ въ недоразумѣніи, которое, впрочемъ, удвоиваетъ наше удовольствіе; ибо, выслушавъ стихи господина Доммартена, мы, надѣюсь, будемъ имѣть удовольствіе выслушать и ваши, господинъ мирный судья. Итакъ рѣшено: вы продекламируете намъ ваши стихи за обѣдомъ, а господинъ пасторъ, оказавшій намъ уже милость разрѣшеніемъ танцевъ, снисходительно выслушаетъ свои маленькія поэтическія вольности, не смотря на преобладающіе въ нихъ духъ язычества.

-- Если госпожа маркиза позволитъ, сказалъ мирный судья, утѣшенный этимъ милостивымъ рѣшеніемѣ спора: -- я не продекламирую, а пропою свои стихи за обѣдомъ.

-- Такъ вы и поете, господинъ Бобилье? спросила г-жа де-Шатожиронъ засмеявшись.

-- Еще бы! вскричалъ маркизъ: -- я говорилъ, что онъ на все мастеръ.

-- Если онъ такъ же хорошо поетъ, какъ рисуетъ, сказала вдова своей дочери:-- я убѣгу изъ-за стола.

По счастливомъ окончаніи спора, молодые люди предстали съ своимъ приношеніемъ; они исполнили свое дѣло со всею неловкостью молодыхъ деревенщинъ отъ пятнадцати до двадцати лѣтѣ; но такъ-какъ баранъ, обвѣшенный лентами, опять вызвалъ веселую улыбку на лицо Полины, то мать ея обрадовалась и искренно благодарила за подарокъ.

Маркизъ же выразилъ свое удовольствіе выразительно и лаконически, вручивъ начальнику и оратору этого отряда кошелекъ, въ которомъ заключалась не только плата за барана, но еще столько золотыхъ монетъ, сколько было подносителей.

-- Виватъ господину маркизу! виватъ госпож ѣ маркиз ѣ! вскричали молодые люди хоромъ при видѣ этого барскаго вознагражденія.

-- Виватъ господину маркизу! виватъ госпож ѣ маркиз ѣ! повторилъ какъ эхо звучный голосъ, какъ-бы выходившій изъ одного изъ столбовъ тріумфальной арки.

Въ то же время, виконтъ де-Ланжеракъ, держа шляпу въ одной, а букетъ въ другой рукъ, вышелъ изъ-за столба, за которымъ былъ спрятанъ.

-- Какъ ты туда попалъ, и что ты тамъ дѣлалъ? спросилъ его владѣлецъ замка, не слишкомъ удивившись, однакожь, его появленію.

-- Какъ видишь, сказалъ виконтъ, развязно выходя впередъ: -- я пою хвалы тебе и маркизъ.

Бѣлокурый молодой человѣкъ поклонился г-жѣ де-Шатожиронъ, на лицѣ которой, при видѣ его, выразилось непріятное изумленіе; она холодно приняла его. Виконтъ поклонился потомъ г-жъ де-Бонвало и получилъ въ отвѣтъ самую ласковую улыбку; еслибъ румяна не покрывали щекъ вдовы, то можно бы замѣтить, что она покраснѣла.

-- Любезнейшій господинъ Бобилье, сказалъ маркизъ, пожавъ руку вновь-прибывшему:-- кажется, мы теперь можемъ войдти въ замокъ?

-- Не угодно ли вамъ будетъ прежде сказать нисколько привѣтливыхъ словъ пожарнымъ? отвѣчалъ мирный судья: -- они только того и ждутъ... и будутъ чрезвычайно-довольны...

-- Староста правъ, сказалъ Ланжеракъ насмешливо: -- ты, братецъ, забылъ важнѣйшее! Ну-ка, маленькіи спичъ пожарнымъ,-- это необходимо.

Узнавъ молодаго человѣка, который поступилъ съ нимъ уже довольно-грубо смотря изъ окна гостинницы Коня-Патріота, старикъ насупилъ брови.

-- Ошибаетесь, государь мой, сказалъ онъ сухо:-- я не имѣю чести быть старостой; я не что иное, какъ бѣдный мирный судья.

-- Если вы, почтеннѣйшій, не староста, такъ по-крайней-мѣре заслуживаете быть имъ.

-- Я думаю, отвѣчалъ господинъ Бобилье, гордо поднявъ голову:-- но, къ-сожалѣнію, это званіе вмѣстѣ со многими другими уничтожено революціонными смутами; а я бы умелъ исполнить обязанности, связанный съ этимъ званіемъ, съ такимъ же достоинствомъ, съ какимъ исполняли ихъ мои предки!

-- Не даромъ же я назвалъ васъ старостой! Я съ разу узналъ васъ по одному парику.

Глаза старика заблистали; онъ уже придумывалъ резкій, язвительный отвѣть, когда маркизъ, поблагодаривъ пожарныхъ и пригласивъ ихъ къ обѣду въ замокъ, воротился къ нему и сказалъ улыбаясь:

-- Любезнейшій мирный судья, предоставляю вамъ ваши привилегіи; благоволите подать руку моей жене и указать намъ дорогу.

Какая непріятность, какая досада могла устоять противъ такого лестнаго приглашенія! Г. Бобилье подошелъ къ маркизѣ со всеми ужимками стариннаго этикета и вскоре удостоился неоцененной милости, какъ онъ самъ въ-послѣдствіи говаривалъ, ощутить на своей старой рукѣ пожатіе свѣжей, полненькой ручки молодой женщины.

-- Г. мэръ, потрудитесь проводить г-жу де-Бонвало, продолжалъ маркизъ, невольно смѣясь торжествующему виду мирнаго судьи.

Пока Амудрю, пораженный неожиданною честью, доставшеюся на его долю, смотрѣлъ то на вдову, то на кормилицу, виконтъ де-Ланжеракъ скоро подскочилъ къ г-жѣ де-Бонвало, которая также поспѣшно схватила его руку.

-- Какое безразсудство! сказала она тихимъ голосомъ и жеманно:-- развѣ я позволила вамъ пріѣхать сюда?

-- Не позволили, отвѣчалъ бѣлокурый молодой человѣкъ съ смѣлою фамильярностью, столько нравящеюся женщинамъ извѣстныхъ лѣтъ: -- вы мнѣ рѣшительно ничего не позволяете, и я по-неволѣ долженъ обойдтись безъ позволенія.

-- Что скажете маркизъ?

-- Вы видѣли, какъ онъ принялъ меня; впрочемъ, я ему нуженъ.

-- Но что подумаетъ Матильда?

-- То же, что подумала.

-- А что она подумала? спросила вдова съ нѣкоторымъ безпокойствомъ.

-- Что я пріѣхалъ для нея.

-- А если это правда?

-- Вы ревнивы? сказалъ виконтъ съ нѣжной улыбкой.

-- Ревнива! Я этого не говорила, отвѣчала вдова съ жеманной ужимкой молодой дѣвушки.

-- Ахъ! какъ бы я быілъ счастливъ, еслибъ вы ревновали! вскричалъ Ланжеракъ съ жаромъ:-- тогда бы я могъ думать...

-- Перемѣнимъ разговоръ; вы знаете, что я запретила вамъ увлекаться съ такою пылкостью... Да, перемѣнимъ разговоръ. Вы назначаете эти цвѣты Матильдѣ?

-- Вы знаете очень-хорошо, что я нарвалъ ихъ для васъ.

Виконтъ подалъ свой букетъ г-жѣ де-Бонвало, которая охотно приняла его и стала нюхать съ задумчивымъ, мечтательнымъ видомъ.

-- Только не отдавайте его своей горничной, продолжалъ Ланжеракъ съ значительной улыбкой.

-- Отъ-чего? спросила вдова, придавъ своему лицу самое наивное выраженіе.

-- Отъ-того, что служанки вообще любопытнѣе своихъ госпожъ.

-- Любопытство большой недостатокъ!

-- Не всегда.

-- Не-уже-ли вы бы желали, чтобъ я была любопытна?

-- Это мое пламеннѣйшее желаніе въ настоящую минуту.

Мадамъ де-Бонвало снова поднесла букетъ къ носу и если не замѣтила маленькой записки, плохо скрытой между цвѣтами, то, вѣроятно, потому, что была очень-близорука.

Разговоръ кончился; вдова и виконтъ вошли въ залу нижняго этажа вслѣдъ за г-жею де-Шатожиронъ и мирнымъ судьею; за ними вошли маркизъ, пасторъ и мэръ, сопровождаемые другими чиновными лицами общины.

Послѣ нѣсколькихъ минутъ разговора, г. де-Шатожиронъ повелъ свою жену и тёщу въ покои, для нихъ приготовленные, и простился съ своими гостями до обѣда.

-- Теперь, сказалъ онъ, удержавъ г-на Бобилье, готовившагося удалиться съ прочими: -- поговоримте о нашихъ дѣлахъ.

Маркизъ и мирный судья, сопровождаемые виконтомъ де-Ланжеракомъ, пошли къ библіотекѣ, служившей вмѣстѣ и кабинетомъ, и находившейся въ одной изъ угольныхъ комнатъ замка.