Горячие лучи солнца ударяли на пыльную дорогу. Знойный туман лежал над бесплодной местностью, которая тянулась по обе стороны шоссе, вплоть до серовато-коричневых возвышенностей. Небольшая хибарка, к которой примыкало несколько жалких строений, кричащим белым пятном выделялась на фоне, залитом ослепительным солнечным светом.
По дороге шли, с трудом передвигая ноги; двое мужчин. Они изнемогали от зноя. Сняв куртки и надвинув на глаза поля своих обтрепанных шляп, они щурились от яркого света и пыли.
Один из путников, взглянув на видневшуюся в отдалении хижину, принялся декламировать:
Вдалеке, за речкой, за лугами,
Показался город перед нами;
Зажжены вечерними лучами,
Там дома на солнышке горят...
И пока стоял я в ожиданьи,
В воздухе промчалось трепетанье
И шепнуло: "Лето, до свиданья!
Стаи птиц на юг уже летят..."
Его товарищ взглянул на него.
-- Эта жалкая игрушка не слишком похожа на город, -- сказал он, -- но во всем другом ваш Ниббс совершенно прав. Мы -- птицы, летящие на юг, а трепетанье в воздухе -- это Фланнагэн. Пожалуй, он даже первый мороз. Бьюсь башкой об заклад, что евтот несчастный шпик прямо-таки слег с досады!
-- Как объяснить, Билли, -- спросил Бридж после минутного молчания, -- что иногда вы говорите совсем хорошо, а иногда совершенно неправильно? Бывает, что вы в одной и той же фразе скажете и "этот" и "евтот". И такие несоответствия встречаются у вас очень часто. Получается впечатление, будто что-то или кто-то изменил ваш первоначальный язык.
-- Видите ли, -- объяснил Билли, -- я родился и вырос в кругу, где все говорили "евтот". Она меня научила говорить по-другому. Иногда я срываюсь и перехожу на старое. Двадцать лет говорил я по-ихнему, а по-ейному только год; так не мудрено, что перевес на той стороне.
-- Она -- это верно "Пенелопа?" -- задумчиво произнес Бридж, как бы про себя. -- Она, вероятно, была прекрасная девушка?
-- "Прекрасная" -- совсем не то слово, -- пылко перебил его Билли. -- Если кто-нибудь прекрасный, так это значит, что кто-то может быть прекраснее, а она была лучше самой прекрасной. Она... она была... нет, Бридж, слов таких нет, чтоб сказать вам, какая она была!
Бридж не ответил, и оба несколько минут в полном молчании шли по направлению к ослепительно белой хижине. Затем Бридж произнес:
Где-то там меня вы ждете,
Из цветов венок плетете,
Поцелуй мне нежный шлете,
Пенелопа, верный друг!
Билли вздохнул и поник головой.
-- Это, знаете ли, не про меня... Меня никто не ждет. Она теперь замужем за другим.
Наконец они дошли до строений. В тени под навесом валялся смуглый мексиканец и попыхивал папироской; на пороге сидела женщина, очевидно его жена, занятая приготовлением какой-то несложной стряпни в широком плоском сосуде. Около них играло двое полуголых детей. В самых дверях на одеяле лежал еще грудной младенец.
Мексиканец подозрительно взглянул на пришельцев. Бридж приветствовал его на довольно сносном испанском языке и попросил еды, объяснив, что у них есть деньги, на которые они и хотят приобрести немного, очень немного еды.
Мексиканец лениво поднялся и дал им знак следовать за ним в хижину. Женщина, по приказанию мужа и господина, пошла за ними и вынесла им хлебцы.
Цена, предложенная мексиканцем, была божеская, но он жадно следил, пока Бридж платил деньги, и был как будто несколько разочарован, когда ему дали ровно столько, сколько он запросил.
-- Куда вы идете? -- спросил он.
-- Мы ищем работы, -- объяснил Бридж. -- Мы надеемся найти дело на одном из американских приисков.
-- Ну, тогда вам лучше вернуться, -- предупредил их хозяин. -- Сам-то я не имею ничего против янки, сеньор, но многие из моих земляков очень вас недолюбливают. Да и не за что любить: ваше правительство только и думает о захватах и насилии. Сейчас все американцы уезжают отсюда. Некоторых уже убили бандиты. Идти дальше прямо опасно. Кругом рыщут люди Пезиты. Это такие дьяволы, которые нападают даже на своих. Черт их знает, за кого он -- за генерала ли Виллу, за Карранцу ли? Если он встречает приверженца Виллы, он кричит: "да здравствует Карранца!" -- и его люди убивают и грабят; а если соседи несчастной жертвы, услышав об этом, уверяют Пезиту, что они приверженцы Карранцы, то Пезита кричит: "да здравствует Вилла!" -- и им приходится не слаще. А янки -- так тех Пезита даже не расспрашивает. Он их убивает, где бы они ему ни попались. Он поклялся очистить Мексику от американцев.
Бридж в кратких словах начал передавать своему спутнику содержание этого неутешительного разговора.
В это время со стороны ближайших холмов приблизилась группа в пять всадников.
Они ехали быстро, приближались к хижине с той стороны, где не было ни дверей, ни окон, так что те, которые находились внутри, не могли их заметить. Это были смуглые, ловкие, свирепые на вид люди, одетые в жалкие лохмотья, но в полном боевом вооружении.
Подъехав к самой хижине, четверо из них спешились, а пятый, оставшийся в седле, взял под уздцы лошадей своих товарищей. Последние, крадучись, поползли вокруг хижины к дверям, держа карабины наготове.
Полуголый мальчуган, возившийся в пыли у навеса, первый заметил их. С пронзительным криком бросился он внутрь хижины и уцепился за юбку матери.
Билли, Бридж и мексиканец разом повернулись к двери, чтобы узнать, что так испугало ребенка, и увидели четыре направленные на них карабина.
Лицо мексиканца сразу осунулось, а жена упала на пол и, обняв колени мужа, громко заголосила.
-- Что это? -- воскликнул Билли Байрн. -- В чем дело?
-- Кажется, нас взяли в плен не то приверженцы Виллы, не то отряд Карранцы, -- ответил Бридж.
Мексиканец понял его слова и обернулся к обоим американцам.
-- Это солдаты Пезиты, -- с ужасом сказал он.
-- Да, -- повторил один из бандитов, -- мы солдаты Пезиты, и Пезита будет с восторгом приветствовать тебя, Мигуэль, в особенности, если узнает, с кем ты ведешь компанию. Ты ведь знаешь, как наш Пезита любит проклятых янки!
-- Но этот человек нас не знает, -- заговорил Бридж. -- Мы зашли сюда случайно, чтобы купить себе хлеба. Он нас никогда раньше не видел. Мы идем в Эль-Оробо-ранчо в поисках заработка. Денег у нас нет, и мы не совершили ничего противозаконного. Отпустите нас с миром. Задержав нас, вы не выиграете ничего. А что касается до Мигуэля, -- кажется, вы так его называли, -- то из того, что он нам сказал, я понял, что он так же любит американцев, как ваш уважаемый начальник.
Мигуэль с благодарностью взглянул на своего защитника, но, по-видимому, не ожидал никакой пользы от его речи.
Так оно и случилось. Разбойник только язвительно усмехнулся.
-- Расскажите-ка вы это все лучше самому Пезите, сеньор, -- сказал он. Теперь идемте, живее!
И он принялся гнать их из хижины.
Билли в нерешительности остановился и повернулся к Бриджу.
-- Я почти ничего не понял. Хотя за последние две недели я и нахватался ихних слов, да уж больно они скоро лопочут. Растолкуйте вы мне, чего он хочет.
-- Все это крайне просто, -- ответил Бридж. -- Мы захвачены в плен бандитами. Они отвезут нас к своему очаровательному начальнику, который, вне всякого сомнения, расстреляет нас к восходу солнца.
-- Это бандиты? -- насмешливо произнес Билли. -- Вы называете бандитами этих несчастных коротышек?
-- Это бандиты-любители, Билли, -- серьезно отвечал Бридж.
-- И вы собираетесь дать себя увести, как теленка, и не наградите их хорошей вздрючкой? -- спросил Байрн, весь красный от злости.
-- Мы сейчас ничего не сможем сделать, -- сказал Бридж. -- У них наготове четыре карабина. Потом мы, вероятно, найдем удобный случай; я думаю, теперь нам придется временно покориться.
Бридж говорил быстрым, тихим шепотом, опасаясь предводителя разбойников, который, очевидно, немного понимал по-английски.
Билли пожал плечами и, когда бандиты снова стали их торопить, он спокойно вышел из хижины. Если бы мексиканцы лучше знали Билли Байрна с Большой авеню, то выражение его лица вряд ли обрадовало бы их: он безмятежно улыбался.
В конюшне Мигуэля стояли два пони. Бандиты тут же забрали их. На одного посадили Билли, а на другого Мигуэля и Бриджа. Огромный вес Билли исключал всякую возможность посадить на его пони еще второго седока.
Когда они сели верхом, Билли наклонился к Бриджу и прошептал:
-- Я проведу этих молодцов и здорово, -- вы увидите!
-- Я готов помогать вам телом, лошадью и всей своей артиллерией! засмеялся Бридж.
-- Кстати, -- сказал Билли, -- это напомнило мне, что у меня в кармане есть козырь; эти олухи меня даже не обыскали!
-- А мне, -- заявил Бридж, когда лошади, которых разбойники вели на поводу, тронулись вперед, -- это напомнило почему-то трогательную песенку Сервиса:
Ах, когда-нибудь в грядущем тихими ночами
Звезды темный серый камень озарят лучами,
И на камне том лучами нежными своими
Начертают темной ночью ваше, ваше имя!
-- Веселый вы парень, Бридж, -- улыбнулся Билли.