Ноябрь 1914 года.
1 ноября. Англо-Французский флот обстрелял внешние Форты, защищающие вход в Дарданеллы; я боюсь, что большего мы не сможем сделать. Правительство надеется, что Болгарию удастся соблазнить на выступление против турок обещаниями, а Румынию удастся двинуть против Австрии; при таких обстоятельствах Греция присоединится к нам. Все балканские государства недоверчиво поглядывают друг на друга и боятся, что Германия, Австрия и Турция выйдут из войны победителями. Между тем, наше продвижение на севере Франции идет очень медленно, мы теряем суда из-за подводных лодок и мин и не в состоянии добраться до германского Флота.
10 ноября. Какой дурак этот Извольский! Несколько дней тому назад он сказал: «У меня нет друзей. У меня есть союзники и люди, которыми я пользуюсь». В начале войны он претендовал на роль ее виновника: «Это – моя война». Теперь же он говорит: «Если бы я хоть сколько-нибудь был ответствен за эту войну, я не простил бы себе этого никогда».
15 ноября. Сегодня я виделся с Мильераном. Сейчас не может быть и речи о возвращении в Париж.
26 ноября. Какое несчастье потопление «Больварка»! Мне сообщают, что во время недавнего свидания между Китченером и Пуанкаре был затронут вопрос о мире, и что Французские генералы были встревожены очевидным малодушием Китченера. Если б создалось общее впечатление, что мы сдаемся, то это было бы роковым ударом для интересов постоянного мира и цивилизации: союзники связаны друг с другом обязательством не заключать сепаратного мира, но Французское общественное мнение может быть встревожено и может допустить, что мы подумываем о мире до того, как Германия будет разбита.