Пребывание принцев в ардебильской тюрьме. -- Гадание Хосров-мирзы. -- Ослепление его и Джехангир-мирзы. -- Рассказ сарбаза. -- Ссылка принцев. -- Приезд Хосров-мирзы в Тегеран. -- Его кончина. -- Его семейство. -- Внешность Хосров-мирзы. -- Убиение каймакама Мирза-Абуль-Касима.
Прошло уже несколько месяцев, как Хосров-мирза и Джехангир-мирза томились в ардебильской тюрьме. В полной неизвестности о том, что происходило за стенами их мрачного приюта, -- они, тем не менее, могли что-либо знать о кознях против них каймакама. Да и что от того пользы, когда ничего нельзя было предпринять в свое оправдание? В этом мучительном и беспомощном состоянии, при полном отсутствии какого-либо сообщества и обмена мыслей, узники погружались в глубокую тоску и уныние. А вокруг все точно вымерло... Только крики муэдзинов, с высоты минаретов призывавших в урочные часы дня правоверных к молитве, а ночью оклики тюремной стражи, достигая их слуха, нарушали эту мертвящую тишину и безмолвие. А время все шло... С трудом прожитый день сменялся бессонной ночью, которой, казалось, не было предела; а если иногда, с первым лучом утреннего света, бывало и западет в сердца их надежда на скорую свободу, то это оказывалось одной мечтой, подобной призраку, бесследно исчезающему в пространстве.
В устах народа сохранился следующий рассказ:
Говорят, что однажды -- это было в глухую ночь -- Хосров-мирза, по склонности человека добиваться будущего таинственными средствами, взял сочинения Хафиза, служащие в Персии оракулом, и, на случайно раскрытой странице, прочел следующие, доставшиеся ему два стиха:
Лови, лови часы наслаждения, ибо не вечен жемчуг в своей раковине.
Роковое предзнаменование тяжело и болезненно отозвалось в душе Хосрова. Он закрыл книгу, лег и погрузился в глубокое раздумье. Так прошел час, другой...
Вдруг послышался мерный шорох. Хосров-мирза вздрогнул. В комнату вошел Измаил-хан, шахский ферраш-баши. Не говоря ни слова, он развернул фирман, которым ему повелевалось ослепить обоих братьев. Принцев объял ужас.
Но прежде, чем они могли прийти в себя, бывший при этой сцене сарбаз бросился на Хосров-мирзу; крепко сжал его в объятьях, и призванный палач совершил бесчеловечную операцию. С этих пор внешний мир закрылся для Хосрова и -- закрылся навсегда. Та же участь постигла Джехангира, который в это время был болен и -- после ослепления внушил серьезные опасения за свою жизнь.
Когда все было кончено, сарбаз, участвовавший в казни, сообщил следующий любопытный случай:
Во время движения Хосров-мирзы в Хорасан, один из сарбазов его отряда, следуя через какую-то деревню, отнял у крестьянина арбуз. Обиженный обратился за такое самоуправство с жалобой к принцу. Хосров потребовал виновного и, разобрав дело, приказал лишить его глаза. Сарбаз был молод и замечательно хорош собой.
-- Принц, -- обратился он к Хосрову, -- побойся Аллаха! Неужели ты за один арбуз хочешь лишить меня глаза? Сжалься, и знай, что я связан любовью с девушкой, которая оттолкнет меня, если ты прикажешь меня изувечить.
Едва только он произнес эти слова, как в ноги принцу бросается другой сарбаз, родной брат виновного.
-- Прикажи, -- умоляет он, -- лишить меня обоих глаз, но пощади брата. Однако Хосров остался непреклонен в своем решении, и сарбаз лишился глаза.
По странной случайности оказалось, что брат наказанного сарбаза был сам рассказчик, участвовавший в ослеплении принца.
Спустя некоторое время после описанной экзекуции, обоих принцев отправили, с прочими братьями от одной матери, в Тусирган, близ Хама-дана, где им были отведены пахотные и пастбищные земли, в обеспечение их существования. Они поместились там с семействами в особый замок, отданный в исключительное их владение.
Принцы жили там почти безвыездно. Во время пребывания моего в 1855 году в Тегеране, рассказывали, что Хосров-мирза, в царствование Мамед-шаха, приезжал к нему с какой-то просьбой. Когда об этом доложили шаху, он отвечал: "Делайте все, что он потребует; но, Бога ради, не показывайте мне брата!"
В другой раз, уже при Наср-Эддин-шахе, он приезжал в Тегеран с жалобой на Сейф-Уллах-мирзу, губернатора Хамадана. Последнему тогда же было приказано не тревожить Хосров-мирзу.
Хосров-мирза скончался 21 рамазана 1292 (1875) года, в Хамадане, 62-х лет от роду, и погребен в Корбелае.
После него остались -- сын Мамед-Али-мирза, от временной жены, уроженки Хамадана, и дочь Шюхре-и-Афак (знаменитость мира), от дочери известного Мамед-Али-мирзы, правителя Керманшахского и опасного соперника Аббас-мирзы. Шюхре-и-Афак вышла за Мамед-Мехти-мирзу, сына Тахмасиб-мирзы, и живет в Хамадане.
В одном из номеров "Journal de St.-Petersbourg" за 1829 год, Хосров-мирза описывается так: "Он был среднего роста, строен, имел очаровательные глаза и необыкновенно приятную улыбку; держал себя с достоинством, обладал живостью в разговоре, и был замечательно приветлив в обхождении".
Этим исчерпывается весь или почти весь запас сведений о Хосров-мирзе, без сомнения, достойном лучшей участи, чем та, которая выпала на его долю. Но если ему суждено было вынести на себе весь ужас необузданного деспотизма, то в сердцах соотечественников он навсегда оставил неизгладимые следы глубокого к себе расположения и сострадания. Это-то общее к нему сочувствие, как нельзя красноречивее, выразилось при неожиданном известии, что не стало и каймакама, главного виновника его несчастья. Мирза-Абуль-Касим был убит в Тегеране 14 июня 1835 года по повелению того же Мамед-шаха; имение его взято в казну, а семейство арестовано и отправлено в Ферахан, за исключением жены, родной сестры Аббас-мирзы, которой сохранили имущество и подобающие званию почести.
Персия радостно приветствовала и торжествовала смерть каймакама и кровавыми буквами внесла его в историческую летопись...