Оставалось еще познакомиться съ Самомъ.
Послѣ двукратнаго неудачнаго знакомства съ двойственной: личностью Полли, Клодъ нашелъ лучшимъ предварительно объясниться. Онъ написалъ письмо брату и пригласилъ его придти познакомиться съ сомнительной сестрой на квартирѣ Клода утромъ въ воскресенье.
Самъ принялъ приглашеніе, но безъ восторга. У него уже была одна сестра, которой онъ стыдился, потому что она пребывала въ нищетѣ. Весьма вѣроятно, что и другая сестра будетъ только лишней препоной для его собственной респектабельности. Самъ былъ изъ того многолюднаго класса людей, которые не терпятъ семейныхъ узъ. Клодъ въ письмѣ называлъ сестру барышней, но въ наше время этимъ словомъ такъ злоупотребляютъ, что оно ровно ничего не значитъ.
Какъ бы то ни было, но Самъ обѣщалъ посвятить часть воскреснаго утра родственнымъ отношеніямъ. Онъ одержалъ обѣщаніе, и когда явился въ Кингъ-Бенчъ-Уокъ, то нашелъ тамъ уже дѣвушекъ, которыя его ждали.
Онъ не ожидалъ, однако, увидѣть такихъ барышень, какъ этихъ, подобныхъ которымъ ему еще не случалось видѣть ни по наружности, ни по костюму, ни по манерамъ. Такія дѣвицы не попадаются въ Гаггерстонѣ, гдѣ была школа Сама.
-- Одна изъ этихъ барышень -- твоя сестра, Самъ, но я уже говорилъ тебѣ, что мы не знаемъ -- которая.
Самъ глядѣлъ то на одну, то на другую, красный, сконфуженный. Ихъ глаза не говорили:-- неужели это великій и замѣчательный Самъ? Ничуть: на ихъ лицахъ читался совсѣмъ иной вопросъ, и у него хватило проницательности прочитать его:-- что-то представляетъ изъ себя Самъ? Обѣ подали ему руку, которую онъ неловко пожалъ, говоря: "какъ поживаете?" -- точно онъ недѣлю тому назадъ съ ними видѣлся. Послѣ того вдругъ опомнился, сообразилъ такъ-сказать о своемъ величіи и о томъ почтительномъ страхѣ, который, безъ сомнѣнія, внушаетъ дѣвушкамъ, хотя онѣ это и скрываютъ. Однако, не преминулъ обтереть лицо носовымъ платкомъ, замѣтивъ, что сегодня жарко, и въ своемъ волненіи проглотилъ всѣ буквы h {Простолюдины и вообще необразованные англичане во всѣхъ словахъ, гдѣ буква h должна произноситься, глотаютъ ее, но зато прибавляютъ и къ такахъ словамъ, гдѣ ея вовсе нѣтъ.}, что ему показалось тѣмъ обиднѣе, что во всемъ Гаггерстонѣ онъ одинъ умѣлъ произносить эту букву какъ слѣдуетъ, и опять отеръ лицо. Наконецъ нашелъ стулъ и сѣлъ на него. Въ этой позиціи къ нему вернулась его самоувѣренность, и онъ засунулъ большіе пальцы правой и лѣвой руки за жилетъ. Эта поза не изъ самыхъ граціозныхъ, но Саму она пристала лучше, нежели другимъ. Онъ не умѣлъ стоять, какъ, напримѣръ. Клодъ, ни на что не облокачиваясь или опершись на каминъ. Ему нужна была поза, которая бы говорила о силѣ и самоувѣренности.
-- Ты не знаешь, которая Полли, Клодъ?-- спросилъ онъ, глядя то на ту, то на другую дѣвушку, точно онѣ были восковыя куклы.-- Ну, чтожъ, я также не припомню. Но не бѣда,-- прибавилъ онъ, покровительственно кивнувъ головой:-- я буду васъ обѣихъ звать сестрами, мои милыя!
Клодъ высказалъ почти то же самое, но впечатлѣніе было совсѣмъ иное. Віолета отвела глаза въ сторону, а Валентина важно наклонила голову.
Самъ былъ крѣпкаго сложенія и широкъ въ плечахъ. Росту онъ былъ ниже средняго, а ноги у него были, сказать по правдѣ, короткія и кривыя. Лицо также выражало силу; лобъ былъ широкъ и великъ; глаза глубоко сидѣли въ орбитахъ; жесткіе рыжіе волосы стояли щеткой на головѣ; ротъ выражалъ твердость. Онъ производилъ впечатлѣніе рѣшительнаго и самоувѣреннаго молодого человѣка.
-- Вы слышали, конечно,-- любезно сказалъ онъ,-- что вашъ братъ самъ пробилъ себѣ дорогу, и, разумѣется, вамъ захотѣлось съ нимъ познакомиться. Ну, вотъ я каковъ. Только, пожалуйста, не разсчитывайте сѣсть мнѣ на шею. Своя рубашка къ тѣлу ближе.
-- Мы никому не намѣрены "сѣсть на шею",-- повторила Віолета,-- хотя мы и изъ бѣднаго класса.
-- Бѣднаго класса?!
Самъ повернулся на стулѣ и покраснѣлъ.
-- Что вы хотите этимъ сказать?-- вы изъ рабочаго сословія, а не изъ бѣднаго! Бѣднаго! Вы -- опора и столбъ страны.
-- Неужели и я опора?-- спросила Віолета.-- Ну, если у страны все такія опоры...
-- Опора и краеугольный камень націи,-- продолжалъ Самъ.-- Прошу больше не называть рабочій классъ бѣднымъ. Вы ничего не понимаете. Вотъ что выходитъ, когда предоставляютъ воспитаніе дѣвушки ея естественнымъ врагамъ. Я всегда былъ прошвъ этого.
-- Почему же естественнымъ врагамъ?-- спросила Валентина.
-- Разумѣется, вы ничего не понимаете. Кто же и врагъ рабочаго человѣка, какъ не тѣ, что живутъ на его счетъ?-- отвѣчайте мнѣ на это. Что дѣлаютъ ваши друзья, чтобы заработывать свое пропитаніе? Отвѣтьте мнѣ на это.
Онъ вдругъ пришелъ въ ярость и сталъ ужасно какъ похожъ на Меленду. Глаза его метали молніи, какъ и ея глаза, и онъ почти накинулся на Валентину.
-- Конечно, васъ научили презирать рабочій классъ и называть его бѣднымъ, и учили, что вы должны быть добры въ бѣднымъ. Поглядите, какъ вы одѣты. Развѣ сестра честнаго работника носитъ золотыя цѣпочки, шелковыя платья и лайковыя перчатки?
-- Видишь, Валь,-- замѣтила Віолета, обращаясь къ Валентинѣ:-- Джо говорилъ то же самое. Мы должны одѣваться какъ Меленда.
-- Джо не дуракъ,-- сказалъ Самъ,-- хотя и невѣжда.
-- Пожалуйста, укажите намъ наши недостатки!-- попросила Валентина.-- Если мы будемъ знать ихъ, то можемъ исправиться. Насъ, конечно, учили быть добрыми къ бѣднымъ, но не учили презирать рабочихъ людей. Но продолжайте.
-- Я вовсе не желаю указывать на ваши недостатки,-- отвѣчалъ Самъ нѣсколько мягче,-- но только хотѣлъ указать на роскошь и праздность и житье на чужой счетъ.
-- Это ты въ газетахъ читаешь про роскошь и праздность, братецъ,-- замѣтилъ Клодъ, до сихъ поръ молчавшій.-- Надо всегда провѣрять то, что читаешь, Самъ. Я полагаю, что ты не противъ этого правила. Спроси ихъ, чему онѣ научились, и, быть можетъ, увидишь, что и онѣ знаютъ не меньше тебя.
-- Да, знаю: играть на фортепіано и читать по-французски, вышивать и наряжаться. Чтожъ, я не говорю, что это ихъ вина. Я слышалъ, что вы были у матушки и она прогнала васъ, и что вы видѣли Джо, и онъ хочетъ знать, что это все означаетъ и что вы намѣрены дѣлать, то-есть одна изъ васъ, и чѣмъ будетъ жить, когда надоѣстъ милэди. И вы видѣли Меленду, и она разбранила васъ, потому что ей не втерпёжъ приходится отъ тяжкой работы и вѣчнаго голода. А теперь вы видѣли меня.
-- Видѣли,-- отвѣчала Віолета.-- Эта молодая дѣвица умѣла однимъ словомъ выразить больше, чѣмъ другіе пятидесятью.-- Видѣли.
Глаза Клода засверкали, а у Валентины выразилась на лицѣ тревога. Но Самъ ничего не замѣтилъ. Оттѣнки были для него недоступны.
-- Да, теперь вы видѣли меня. Всѣ родные гордятся мной, и я горжусь самимъ собой.
-- Мы увѣрены,-- замѣтила поспѣшно Валентина, увидѣвъ, что Віолета улыбается и что это можетъ быть принято за агрессивное движеніе: -- мы увѣрены, что будемъ такъ же гордиться вами, какъ и Клодомъ, когда поближе узнаемъ васъ.
-- Какъ Клодомъ?
Самъ фыркнулъ и подобралъ ноги подъ стулъ.
-- Какъ! вы гордитесь Клодомъ? Да вы знаете ли, кто я?
Онъ выпятилъ грудь и подбоченился.
-- Знаете ли вы, кто я? Я -- учитель министерской народной школы. Понимаете ли вы, что это значитъ?
-- Самъ имѣетъ всѣ основанія гордиться,-- замѣтилъ Клодъ.-- Когда онъ былъ еще мальчикомъ, то рѣшилъ, что будетъ учителемъ въ школѣ, и достигъ этого. Онъ почти самоучка; меня же учили другіе.
Послѣ этого Самъ вкратцѣ изложилъ исторію своихъ подвиговъ, повѣствуя, какъ онъ преодолѣвалъ всѣ препятствія на своемъ пути, точно сказочный великанъ.
-- Что касается будущаго,-- замѣтилъ онъ,-- то не забудьте, что вамъ придется считаться съ народнымъ учителемъ. Рабочіе -- господа страны, а мы -- господа надъ рабочими. Они уже подчиняются намъ. Мы скоро будемъ ихъ вождями.
-- Палата общинъ въ скоромъ времени будетъ состоять изъ однихъ только учителей элементарныхъ школъ,-- сказалъ Клодъ.
-- Какъ только членамъ будутъ платить жалованье,-- отвѣчалъ Самъ,-- въ палатѣ общинъ появится много учителей. И чѣмъ ихъ больше будетъ, тѣмъ лучше. Что теперь члены знаютъ о торговлѣ и промышленности? Ничего! Что они знаютъ о рабочемъ человѣкѣ? Ничего. Ну, а мы знаемъ.
-- Вы имѣете большое вліяніе на рабочихъ?-- спросила Віолета такъ невинно, что я не знаю, почему Валентина опять встревожилась.
-- Не такое большое, какъ было бы желательно. Намъ мѣшаютъ говорить имъ празду. Но мы знаемъ, что нужно рабочимъ и чего они добиваются.
-- Скажите намъ, чего они добиваются?-- попросила Валентина.
-- Безполезно.
Любопытно было видѣть, какъ на некрасивомъ лицѣ Сама выраженіе ярости внезапно переходило въ мягкое выраженіе. Онъ глядѣлъ теперь совсѣмъ мягко, какъ бы сожалѣя о такомъ красивомъ, но никуда не годномъ для жизни дѣйствительной, созданіи.
-- Безполезно,-- повторилъ онъ.-- Вы теперь -- молодая барышня и принадлежите къ нашимъ врагамъ. Къ чему пугаться? Ступайте домой, пользуйтесь жизнью, ѣшьте и пейте!
-- Нѣтъ, скажите намъ,-- настаивала Валентина.
-- Я думаю, намъ дѣйствительно лучше отправиться домой... ѣсть и пить,-- замѣтила Віолета.
-- Самъ думаетъ, что его идеи раздѣляются всѣми рабочими,-- замѣтилъ Клодъ.-- Люди съ энергическимъ образомъ мыслей часто это думаютъ. Скажи имъ свои мнѣнія, Самъ.
-- Они не мои только мнѣнія, не думайте этого,-- отвѣчалъ Самъ.-- Хорошо; если вы не боитесь, то я скажу вамъ, что мы думаемъ сдѣлать -- я и мои друзья -- съ вами и вашими друзьями. Ступайте домой и скажите вашимъ друзьямъ, что рабочіе Англіи намѣрены учредить республику, но не такую, какъ то, что ваши друзья считаютъ республикой, а настоящую. Въ настоящей всѣ будутъ равны: не будетъ ни лордовъ, ни титуловъ, ни привилегированныхъ сословій. Что касается земли, то она будетъ принадлежать народу; мы возьмемъ землю, и она будетъ обработываться націей. Если кто пожелаетъ быть священникомъ, то можетъ имъ быть послѣ дневного труда; мы, конечно, отдѣлимъ церковь отъ государства и отберемъ церковное имущество. У насъ не будетъ ни лѣнивыхъ пасторовъ, ни министровъ, живущихъ на счетъ народа, ни юристовъ, потому что правосудіе будетъ даровое и всѣ дѣла будутъ рѣшаться присяжными засѣдателями, и они будутъ созываться ежедневно, если понадобится. У насъ не будетъ ни хозяевъ, ни рабочихъ, ни капиталистовъ, ни купцовъ, ни налоговъ, потому что не будетъ и денегъ, и трудъ будетъ единственной монетой. Ежегодно будетъ созываться парламентъ, и никому не будетъ позволено говорить долѣе пяти минутъ.
-- Будутъ ли женщины имѣть право голоса?-- спросила Віолета.
-- Разумѣется, нѣтъ,-- отвѣчалъ Самъ рѣшительно.-- Женщины не могутъ управлять. Кромѣ того, имъ нельзя довѣритъ общественнаго дѣла: онѣ захотятъ возстановить частную собственность, государственную церковь и такъ устроить дѣла, чтобы, ихъ сыновьямъ ничего не дѣлать.
-- Очень рада,-- отвѣтила Віолета.-- Я боялась, что меня призовутъ къ управленію государствомъ.
-- Когда же все это случится?-- спросила Валентина.
-- Не знаю: можетъ быть, черезъ годъ или два, а можетъ-быть, и черезъ десять. Мы пока занимаемся воспитаніемъ народа.
-- Самъ -- соціалистъ; мнѣ слѣдовало предупредить васъ объ этомъ,-- замѣтилъ Клодъ.
-- Теперь вы знаете, что васъ ожидаетъ,-- продолжалъ Самъ:-- можете обѣ присоединиться къ намъ. Мнѣ все равно, которая изъ васъ Полли; можете обѣ называться Полли, если хотите, и я буду стоять за васъ обѣихъ. Но только оставьте Клода и своихъ друзей и приходите къ намъ.
-- Чѣмъ же мы будемъ тогда жить?-- спросила Валентина.
-- Мы что-нибудь найдемъ для васъ. Не петли обметывать, разумѣется, какъ дѣлаетъ Меленда, но какую-нибудь приличную работу. Можетъ быть, вы можете учить въ школѣ,-- онъ указалъ пальцемъ на Валентину:-- вы не изъ робкихъ и сильнаго тѣлосложенія. Что до васъ...
-- Что я стала бы дѣлать?-- спросила Віолета.
-- Не знаю; вы, кажется, ни на что путное не годитесь. Ну да, наконецъ, на худой конецъ, каждая дѣвушка можетъ шить. Ну, вотъ теперь вы знаете, что васъ ожидаетъ, и когда революція начнется...
-- То многихъ свалитъ съ ногъ, кто этого вовсе не ожидаетъ,-- добавилъ Клодъ.
Самъ не отвѣчалъ. Онъ разгорячился, и теперь ему было стыдно потому, что Клодъ оставался нечувствителенъ въ его краснорѣчію. Что касается дѣвушекъ, то одну ему удалось заинтересовать, а другую до смерти напугать своими дикими рѣчами. Но это его не трогало. Такъ или иначе взволновать женщинъ -- не трудное дѣло. Но Клодъ, который, по его мнѣнію, долженъ былъ бы или спорить и опровергать его, или же признать себя побѣжденнымъ,-- Клодъ слушалъ совершенно хладнокровно и безучастно.
Самъ ушелъ.
-- Вы слышали вѣроисповѣданіе Сама,-- сказалъ Клодъ: -- онъ вѣритъ въ каждое слово.
-- Ну чтожъ,-- замѣтила Віолета,-- я могу шить. Дѣвушки хоть на это годны.
-- А я могу учить въ школѣ,-- сказала Валентина.-- Но, Клодъ, міръ безъ бѣдности и страданія...
-- Полно, Валь,-- перебила Віолета,-- не разсуждай объ этомъ! иначе ты убѣжишь отъ насъ къ соціалистамъ. Останемся лучше съ нашими естественными врагами и будемъ ѣсть и пить сколько можемъ, пока Самъ намъ въ этомъ не помѣшаетъ. Клодъ, вы пойдете къ намъ завтракать?
Віолета подавила тяжкій вздохъ, доказывавшій, что она скрывала глубокое и сильное волненіе.
-- Мы теперь видѣли Сама. Мы теперь увидимъ его снова, можетъ быть, тогда, когда онъ будетъ президентомъ соціальной республики и станетъ рубить головы направо и налѣво.