Отпущенный по билету каторжникъ покорно ушелъ, но, свернувъ въ другую улицу, сталъ раздумывать,-- то-есть замышлять недоброе. Еслибы онъ только могъ забрать въ руки эту дѣвушку, которая назвалась его дочерью! Какая красивая дѣвушка, и съ такими приличными манерами, какъ у барышни, и какая храбрая! Чего бы онъ не могъ достичь, еслибы такая дѣвушка помогала ему!
Думая о дочери, естественно было вспомнить и про сына. Мистеръ Керью задумался о сыновьяхъ: у него три сына, и всѣ трое уже взрослые; одинъ изъ нихъ ремесленникъ, онъ это зналъ; что касается двухъ другихъ, то это вопросъ: что они за люди? Она смѣла запретить ему показываться своимъ дѣтямъ! Чортъ бы ее побралъ съ ея условіями! Онъ поступитъ такъ, какъ ему вздумается. Вздумаетъ -- и пойдетъ въ дѣтямъ. Рабочій,-- размышлялъ онъ,-- конечно, женатъ и небогатъ. Денегъ съ него получить можно развѣ только на бутылку пива. Къ тому же, онъ не знаетъ его адреса, также какъ и второго сына; но остается еще младшій -- Клодъ, который живетъ въ Тэмплѣ. Онъ зналъ о Тэмплѣ только то, что это мѣсто, излюбленное законовѣдами, классомъ людей, особенно ему непріятнымъ, къ которому онъ безъ разбора причислялъ полисменовъ, сыщиковъ и судей. Его сынъ имѣлъ тамъ занятія, какія -- онъ не зналъ; вѣроятно, клэрка. Само собою разумѣется, что всякая профессія имъ казалась лучше отцовской! Онъ вынулъ украденный конвертъ изъ кармана: "Клодъ Монументъ, эсквайръ. 25, Кингсъ-Бенчъ-Уокъ."
-- Отчего же и не попытаться?-- сказалъ онъ.-- Быть можетъ, у малаго есть деньги. Я попытаюсь.
Послѣ того, какъ онъ разстался съ дочерью, онъ все время пилъ, и выпитая водка придавала ему храбрости нарушить условіе и, такимъ образомъ, рискнуть потерять обѣщанный ему еженедѣльный доходъ. Какъ бы то ни было,-- онъ нарушилъ условіе и, однако, не потерялъ своего дохода, какъ мы дальше увидимъ.
Въ тотъ самый вечеръ, часовъ въ десять, Клодъ сидѣлъ одинъ въ своей квартирѣ. Онъ не читалъ и не писалъ, хотя лампа стояла на столѣ, а книга лежала на колѣняхъ, но задумчиво смотрѣлъ на огонь, разведенный въ каминѣ, потому что вечеръ былъ холоденъ и сыръ. На улицахъ Тэмпля было тихо и безлюдно. Мало кто еще жилъ въ немъ; большинство же уѣхало за городъ. Я думаю, что во всемъ этомъ мѣстѣ одинъ Клодъ только и былъ изъ живыхъ людей, за исключеніемъ полисмена. И тишина была такая же абсолютная, какъ та, что воцарилась въ немъ, послѣ того, какъ былъ уничтоженъ орденъ тампліеровъ, а гроссмейстеръ и его рыцари сожжены.
Онъ думалъ о странномъ дѣлѣ, за которое взялся, и о Валентинѣ, считавшей себя его сестрой, но не бывшей ею, объ ея разгорѣвшихся щекахъ и сверкавшихъ глазахъ, объ ея голосѣ, трогавшемъ его, подобно большому, великолѣпному органу. Онъ думалъ также, что его душевному покою грозитъ опасность, если онъ будетъ слишкомъ много думать объ этихъ глазахъ и объ этомъ голосѣ.
Вдругъ, среди безмолвія ночи, онъ услышалъ шаги на лѣстницѣ, и затѣмъ кто-то постучался въ его дверь.
Онъ съ удивленіемъ подумалъ: "кто бы могъ быть этотъ поздній и неожиданный посѣтитель?"
Онъ былъ ему незнакомъ: пожилой, худой и тощій, съ сѣдыми волосами человѣкъ стоялъ у его двери.
-- Покорнѣйше прошу извинить, сэръ,-- сказалъ онъ, снимая шляпу.-- Я пришелъ повидаться съ однимъ мальчикомъ; зовутъ его Клодъ Монументъ; онъ работаетъ на этой лѣстницѣ. Быть можетъ, онъ въ нижнемъ этажѣ, гдѣ живетъ прислуга?
-- Развѣ вы не умѣете читать? Имя стоить на двери.
Онъ прочиталъ и какъ будто удивился.
-- Я -- Клодъ Монументъ. Что вамъ нужно отъ меня?
-- Вы -- Клодъ Монументъ? вы?
Въ сѣняхъ, гдѣ стоялъ Клодъ, было темно, но при свѣтѣ газоваго рожка на лѣстницѣ мистеръ Керью увидѣлъ, что его сынъ -- совсѣмъ не то, что онъ ожидалъ.
-- Развѣ вашего барина дома нѣтъ, молодой человѣкъ?-- прошепталъ онъ.
-- Что вы хотите сказать?
-- Вашъ баринъ,-- развѣ его дома нѣтъ?
-- Мой баринъ?
-- Не можете ли вы провести меня куда-нибудь, гдѣ мы могли бы поговорить безъ помѣхи? Мнѣ необходимо надо переговорить съ вами.
-- Кто вы такой?
-- Я именно и пришелъ затѣмъ, чтобы вамъ это сказать. Мнѣ надобно сообщить вамъ радостное извѣстіе; но скажите: неужели вы -- Клодъ Монументъ? Вѣдь вы одѣты какъ джентльменъ.
-- Но кто же вы такой?
-- Говорятъ вамъ, что я пришелъ къ вамъ, чтобъ это сообщить.
Клодъ колебался.-- Вы здѣсь у меня на квартирѣ,-- сказалъ онъ.
-- Господи Боже мой! Неужели это ваша квартира? Ваша собственная? Чортъ знаетъ! да какъ же это? И дѣвочка тоже совсѣмъ какъ барышня. Да, пора было мнѣ придти и узнать, въ чемъ дѣло. Слушайте, молодой человѣкъ: если вы здѣсь живете и если у васъ никого нѣтъ, то пустите-ка меня къ вамъ войти. Я долженъ вамъ нѣчто сообщить, нѣчто такое, чему вы будете очень рады. Но мы должны быть совсѣмъ одни. Это -- семейная тайна, молодой человѣкъ, семейная тайна, о которой нельзя говорить при всѣхъ и во всеуслышаніе.
-- Войдите когда такъ.
Клодъ впустилъ мистера Керью и заперъ дверь, предчувствуя худое. Предчувствіе въ этихъ случаяхъ рѣдко бываетъ пріятно, какъ и холодный вѣтеръ передъ дождемъ. Оно приходитъ слишкомъ поздно, для того, чтобы человѣкъ могъ принять предосторожность, и почти въ тотъ самый моментъ, когда оно явится, бѣда уже стряслась надъ нимъ. Однако людей тѣшитъ впослѣдствіи мысль, что предчувствіе все-таки было.
-- Ну,-- сказалъ Клодъ, проведя посѣтителя въ комнату и запирая дверь:-- кто вы такой? Я не думаю, чтобы я когда-нибудь васъ видѣлъ.
На столѣ стояла лампа съ абажуромъ, такъ что въ комнатѣ сравнительно было темно. Человѣкъ снялъ шляпу и неловко держалъ ее въ обѣихъ рукахъ, точно это было ему непривычно: и дѣйствительно, въ послѣднія двадцать лѣтъ, онъ носилъ совсѣмъ другого рода шляпу. Клодъ увидѣлъ, что онъ сѣдъ, гладко выбритъ и, кажется, слабаго тѣлосложенія.
-- Ну, скорѣе говорите вашу важную новость.
Старикъ прокашлялся.
-- Вправду ли и во-истину ли вы, молодой человѣкъ, Клодъ Монументъ?
-- Меня такъ зовутъ.
У Клода не было долговъ, а потому этотъ человѣкъ не могъ быть кредиторомъ. Быть можетъ, это былъ нищій, изъ породы тѣхъ, что собираютъ деньги по подпискѣ. Но нищіе этого рода приходятъ обыкновенно днемъ. Клодъ начиналъ безпокоиться.
-- Вы -- сынъ миссисъ Монументъ, которая жила въ Гакней-Маршъ, и -- если можно говорить объ этомъ съ такимъ франтомъ, какъ вы -- стирала бѣлье, была бѣдная, но честная женщина?
-- Моя мать была прачкой,-- подтвердилъ Клодъ.
-- Ну, такъ я ничего не понимаю!-- продолжалъ гость.-- Вы похожи на джентльмена, а та...-- онъ прикусилъ языкъ.-- И вы живете между законниками?
-- Я живу между законниками.-- Клодъ снялъ абажуръ съ лампы. Человѣкъ былъ одѣтъ прилично. Онъ не былъ похожъ на нищаго и навѣрное желалъ что-то отъ него вывѣдать.
-- Но кто же вы сами-то?
Керью не отвѣчалъ. Онъ оглядывалъ комнату, которая говорила объ извѣстнаго рода довольствѣ: въ ней была покойная мебель, картины, нѣсколько призовыхъ серебряныхъ кубковъ и книги, груды книгъ. Были портьеры и ковры, словомъ -- все то. что дѣлаетъ комнату комфортабельной и красивой. На каминѣ стояли большіе фотографическіе портреты двухъ дѣвушекъ. Керьи узналъ одну изъ нихъ.
-- Это Марла,-- пробормоталъ онъ,-- а другая, должно быть, Меленда. Это ваши собственныя вещи?-- спросилъ онъ.
-- Разумѣется.
-- А ваша мать живетъ въ богадельнѣ?
Клодъ покраснѣлъ, но сдержалъ свою досаду.
-- Какое вамъ до этого дѣло? Говорите, зачѣмъ вы пришли?
-- Если таково ваше обращеніе съ матерью, то какъ бы вы поступили съ своимъ несчастнымъ отцомъ?
Клодъ разсмѣялся.
-- Послушайте, говорите скорѣе, зачѣмъ вы пришли, или я васъ выгоню за дверь.
-- Если-бы вашъ несчастный отецъ пришелъ къ вамъ послѣ двадцати-лѣтней разлуки, если-бы онъ стоялъ передъ вами, голодный и всѣми покинутый, съ чистой совѣстью и съ отпускнымъ билетомъ въ карманѣ, отсидѣвъ свой срокъ въ тюрьмѣ, не боясь никого, ни полисмена, ни судьи,-- неужели вы съ презрѣніемъ отнеслись бы къ нему и, какъ мать, отправили бы его въ богадельню, на весь остатокъ дней?
-- Развѣ вы сюда пришли затѣмъ, чтобы задавать вопросы? Ну-съ, извольте скорѣе говорить, въ чемъ дѣло, или уходите. Что касается моего отца, то оставьте его въ покоѣ: онъ двадцать лѣтъ какъ умеръ.
-- А представьте, что онъ не умеръ!-- точно прошипѣлъ Керью, взглянувъ прямо въ лицо Клоду, но только на минуту, и затѣмъ снова опустивъ глаза.
-- Представьте, что вашъ отецъ вовсе не умеръ!
-- Я ничего такого не могу себѣ представить.
-- Кто вамъ сказалъ, что онъ умеръ?
-- Не знаю; я съ дѣтства слышалъ, что онъ умеръ.
-- Говорилъ вамъ кто, гдѣ и какъ онъ умеръ?
-- Нѣтъ, я никогда не спрашивалъ объ этомъ.
-- А говорили вамъ, чѣмъ онъ занимался?
-- Мой отецъ былъ слесарь, и, говорятъ, очень искусный.
-- Да, вы правы, молодой человѣкъ: онъ былъ очень искусный слесарь; во всемъ Лондонѣ не было искуснѣе его. Слесарь! и вотъ все, что вы о немъ знаете? Подумать, что дѣти могутъ быть такъ дурно воспитаны! Итакъ, вы думаете, что вашъ отецъ былъ простой рабочій, и только. Это они вамъ насказали? И то, что онъ умеръ? И это вамъ тоже сказали? Все одно къ одному. Чтобы заставить васъ стыдиться родного отца, они васъ увѣрили, что онъ былъ простой слесарь. Такъ вѣдь?
-- Все это очень странно!
Клодъ чувствовалъ себя неловко въ присутствіи человѣка, глядѣвшаго на него съ такимъ любопытствомъ, осыпая его вопросами и самъ не отвѣчая ни на одинъ.
-- Что же, скажете мнѣ вы, кто вы?
-- Сейчасъ, сейчасъ скажу. Онъ былъ слесарь и искусный ремесленникъ, и гдѣ-то умеръ; никто не знаетъ,-- гдѣ; никто изъ его дѣтей не освѣдомлялся объ этомъ, никто о немъ не заботился; они даже отреклись отъ его фамиліи и приняли материнскую.
-- Что такое? Отреклись отъ его фамиліи?
-- Юный джентльменъ,-- продолжалъ онъ:-- мнѣ надо сдѣлать вамъ весьма важное сообщеніе. Дайте мнѣ что-нибудь, что бы меня облегчило.
-- Вотъ бумага и перья.
-- Мнѣ надо водки, сказалъ человѣкъ.-- Я цѣлыхъ двадцать лѣтъ не пилъ, и только теперь опять началъ. Дайте мнѣ, говорю вамъ, чего-нибудь выпить.
Клодъ далъ ему виски. Онъ выпилъ полъ-стакана чистой водки, а затѣмъ разбавилъ ее водой.
-- Вотъ это другое дѣло. Теперь я сяду, съ вашего позволенія.-- Онъ усѣлся.
-- Покойное кресло. Вы, франты, знаете, какъ понѣжить себя. И подумать, что вы такой франтъ, а ваша мать -- въ богадельнѣ, а отецъ отпущенъ по билету изъ тюрьмы!
-- Что такое?-- Клодъ вздрогнулъ.-- Повторите, что такое вы сказали?
-- Готовъ повторить двадцать разъ: вашъ отецъ отпущенъ по билету изъ тюрьмы. От-пу-щенъ изъ тюрь-мы по би-ле-ту, такъ какъ срокъ его заключенія не вполнѣ отбытъ имъ.
Клодъ не назвалъ его лжецомъ; онъ только тупо глядѣлъ на него.
-- Я сто разъ повторю это, если хотите,-- продолжалъ незнакомецъ.-- Вашъ отецъ...
-- Нѣтъ, нѣтъ не говорите этого больше! Не смѣйте, не смѣйте говорить этого!
-- Какой вздоръ! Надѣюсь, что вы не стыдитесь этого? Вамъ нечего этого стыдиться! Получить отпускной билетъ очень почетно. Только тѣ изъ заключенныхъ, которые хорошо ведутъ себя и хорошо аттестованы тюремнымъ священникомъ, получаютъ его. Мой добрый священникъ былъ очень высокаго обо мнѣ мнѣнія, когда меня отпустили.
-- Вашъ священникъ? вашъ? развѣ вы тоже преступникъ, отпущенный изъ тюрьмы по билету?
-- Послушайте-ка, молодой человѣкъ: не говорите о преступникахъ такъ, какъ будто бы это была грязь, которую вы топчете ногами. Вы сами, вѣроятно, будете преступникомъ; большинство молодыхъ людей, рано или поздно, бываютъ преступниками. Преступникъ! да! и почему бы нѣтъ? Повѣрьте, что многіе, которые бѣгаютъ на свободѣ, похуже тѣхъ, которые сидятъ въ тюрьмѣ. Да и вы сами -- чѣмъ вы заработываете деньги, чтобы жить съ такимъ комфортомъ? Ну-ка, скажите! Спортомъ, или картами, или чѣмъ тамъ еще?
Клодъ чувствовалъ головокруженіе и тошноту, и ничего не отвѣчалъ.
-- Ты можешь быть со мной откровеннымъ, мальчикъ, потому что я -- тутъ онъ понизилъ голосъ и опустилъ глаза: -- видишь ли, Клодъ, ты давно меня не видалъ, и я не могу ждать, чтобы ты меня помнилъ. Но я -- твой отецъ, не кто иной, какъ твой отецъ.
-- Вы? мой отецъ? Вы?!
Керью закинулъ одну ногу на другую и ухмыльнулся. Онъ высказалъ свою тайну и сталъ смѣлѣе.
-- Да, Клодъ, я -- твой отецъ. Я не могъ видѣться съ тобой, какъ бы мнѣ хотѣлось, и никто изъ васъ тоже не навѣщалъ меня. Конечно, если-бы вы знали, что я живъ, вы приходили бы такъ часто, какъ только можно. Дай пожать твою руку. Ты -- красивый мальчикъ, и я горжусь тобой.
-- Мой отецъ? вы?-- повторилъ Клодъ, но не взялъ протянутой руки.
Отпущенный преступникъ выругался такъ громко, какъ еслибы онъ былъ нормандскимъ королемъ. Потомъ сталъ увѣрять Клода, еще съ большимъ краснорѣчіемъ, что онъ -- его отецъ. Клодъ глядѣлъ на него и слушалъ, не говоря ни слова.
-- Слушай, мальчикъ: ты долженъ гордиться твоимъ отцомъ, потому что я не кто иной, какъ великій Керью, о которомъ ты, конечно, слыхалъ.
Лицо Клода не выразило никакого волненія при этомъ извѣстіи.
-- Джемсъ Керью! Какъ! неужели же ты никогда не слышалъ про Джемса Керью? "Король грабителей" -- называли его одни, а другіе -- "принцъ воровъ"; его имя было во всѣхъ газетахъ, и вся страна толковала о его подвигахъ. Джемсъ Керью! Какъ! Неужели же ты никогда не слышалъ про Джемса Керью?
-- Къ сожалѣнію,-- отвѣчалъ Клодъ:-- никогда, до сихъ поръ, я не слышалъ о его имени.
-- О!-- произнесъ мистеръ Керью съ глубокимъ негодованіемъ.-- И это тотъ самый мальчикъ, котораго я предназначалъ себѣ въ преемники! Я рѣшилъ, что одного изъ своихъ сыновей непремѣнно обучу своей профессіи, и для того назвалъ тебя Клодомъ Дюваль, въ честь самаго смѣлаго разбойника въ исторіи.
Клодъ впервые въ жизни пожелалъ перемѣнить свое имя на какое-нибудь другое.
Мистеръ Керью смотрѣлъ на сына съ сомнѣніемъ. Въ лицѣ Клода не было замѣтно ни гордости, ни радости, а напротивъ того -- горе и отвращеніе.
-- Не хочешь, значитъ, пожать мнѣ руку?
Онъ протянулъ прощающую, отеческую руку.
-- Нѣтъ,-- сказалъ Клодъ,-- не хочу.
-- Ладно.-- Керью надѣлъ шляпу.-- Я теперь уйду, и опять приду, когда у тебя будутъ твои франты-пріятели. И тогда приду и отрекомендуюсь имъ преступникомъ, отпущеннымъ по билету, и твоимъ отцомъ.
-- Дѣлайте, какъ хотите!
Мистеръ Керью колебался.
-- Не дашь ли мнѣ хоть сколько-нибудь денегъ?
-- Не дамъ, уходите.
-- Твой отецъ съ голода умираетъ.
-- Неправда. Вы только-что вышли изъ тюрьмы. У васъ должны быть деньги. Ступайте.
-- Я пришелъ послѣ двадцати-лѣтней разлуки и нашелъ своего сына франтомъ, и вотъ какъ онъ обращается съ своимъ раскаявшимся отцомъ!-- Онъ сдѣлалъ видъ, будто собирается заплакать.
-- Уходите. Я ничего вамъ не дамъ. Избавьте меня отъ себя, отъ вашихъ исторій и вашего тюремнаго притворства.-- Онъ содрогнулся отъ стыда.-- У васъ есть мой адресъ; вы можете мнѣ прислать свой. Если мы и согласимся вамъ помочь, то съ тѣмъ условіемъ, чтобы вы никому изъ насъ не показывались на глаза.
-- Ухожу. Мнѣ очень грустно, что я пришелъ къ такому безчувственному сыну. Но у меня есть другія дѣти. Да, они будутъ добрѣе къ своему отцу. Они будутъ добрыми самаритянами.
Клодъ не отвѣчалъ.
-- У меня есть сынъ мой Джо, старшій; онъ, вѣроятно, теперь уже женатъ. Его жена и дѣти съ радостью увидятъ и примутъ въ свой домъ старика. И, кромѣ того, есть еще Самъ. Я легко разыщу Сама. Онъ навѣрное будетъ радъ меня видѣть. И потомъ моя бѣдная жена въ богадельнѣ. Бѣдная старуха! У нея нѣтъ денегъ, но она раздѣлитъ со мной послѣднюю корку. И затѣмъ двѣ дѣвушки. Это, вѣрно, ихъ портреты?-- Онъ указахъ на двѣ фотографіи.-- Которая изъ нихъ Марля и которая Меленда?
Клодъ взялъ фотографіи и положилъ ихъ на каминѣ внизъ лицомъ. Ему нестерпимо было, что на нихъ смотритъ этотъ человѣкъ.
-- Стойте!-- закричалъ онъ:-- не смѣйте ходить къ моимъ сестрамъ! слышите-ли?-- Ему хотѣлось схватить этого человѣка за шиворотъ и потрясти его; но какое-то чувство сыновней почтительности или сыновняго отвращенія помѣшало ему. Нѣтъ никакой возможности взять за шиворотъ родного отца, какимъ бы онъ ни былъ негодяемъ. Валентина, правда, прибила мистера Керью по щекамъ, но вѣдь она знала, что онъ ей не отецъ.
-- Великій Боже!-- вскричалъ Клодъ, глядя на Керью съ отчаяніемъ:-- намъ сказали, что вы умерли. Мы думали, что вы умерли. Мы думали -- намъ такъ сказали -- что вы были честный человѣкъ. Вы должны были бы давнымъ-давно умереть.
-- Неужели?-- Керью осклабился:-- ну, я съ этимъ не согласенъ, и намѣреваюсь прожить еще лѣтъ тридцать. Тюрьма -- здоровое мѣсто, хотя въ ней и держатъ человѣка на діэтѣ. Я чувствую себя такимъ же молодымъ и здоровымъ, какъ еслибы мнѣ было не шестьдесятъ лѣтъ, а двадцать-пять. Я намѣренъ жить до девяноста лѣтъ и буду часто приходить къ тебѣ. Да, мы будемъ часто видѣться, мой сынъ. О! очень часто, мой милый Клодъ!
Клодъ сдѣлалъ усиліе и удержался отъ брани.
-- Вы слышали, что я вамъ сказалъ о сестрахъ?
-- Объяснись, мой сынъ. Я боюсь, что ты, кажется, думаешь приказывать отцу. Ты, вѣрно, забылъ, что въ писаніи сказано, чтобы дѣти повиновались родителямъ.
-- Я говорилъ, чтобы вы не смѣли разыскивать сестеръ!
-- Почему же такъ, мой сынъ?
-- Потому, что для насъ стыдъ и срамъ, что вы живы, и онѣ счастливы, думая, что вы умерли.
-- Вотъ и все?
-- Нѣтъ, потому что онѣ и не слыхивали, бѣдняжки, что ихъ отецъ -- преступникъ.
Мистеръ Керью засунулъ руки въ карманъ и засвисталъ.
-- Предположимъ, что я желаю видѣть своихъ дочерей. Ты вникалъ ли въ чувства отца? Но такъ и быть: я человѣкъ миролюбивый, и со мной всегда можно сговориться. Сколько ты мнѣ дашь за это?
Клодъ колебался. Ясно, что человѣкъ этотъ хотѣлъ, чтобы ему заплатили; но сколько?
-- Не знаю,-- отвѣчалъ онъ:-- я долженъ посовѣтоваться съ братомъ.
-- Что онъ,-- тоже франтъ? Чортъ меня побери, если я что-нибудь понимаю въ этомъ.
-- Нѣтъ, онъ слесарь по ремеслу.
-- Если такъ, то я не буду ждать, что скажетъ Джо. Я изъ тѣхъ, которые льнутъ къ богатымъ; гдѣ деньги, тамъ и я, а деньги, очевидно, здѣсь. Если мы съ тобой не придемъ бъ соглашенію...
Тутъ онъ разразился потокомъ словъ, какихъ ему не позволяя говорить въ тюрьмѣ, и затѣмъ объявилъ:
-- Если мы съ тобою не придемъ къ соглашенію, то отсюда прямо я пойду въ богадельню и напугаю старуху до полу-смерти, а завтра найду Меленду и Марлу и представлюсь всѣмъ изъ друзьямъ.
Десять минутъ спустя, мистеръ Керью спускался съ лѣстницы. У него было тридцатью шиллингами больше въ карманѣ.
Ему дано было, кромѣ того, обѣщаніе, что эта сумма будетъ уплачиваться ему еженедѣльно, но съ двумя или тремя условіями. Условія, въ сущности, были тѣ же, какія ему поставила и Валентина. Онъ не долженъ былъ давать знать о своемъ существованіи и навязывать свою персону кому-нибудь изъ дѣтей, въ особенности, дочерямъ. Если онъ нарушитъ эти условія, то Клодъ торжественно завѣрялъ его, что онъ больше не получить отъ него ни пенса, а также ни отъ кого изъ его братьевъ или сестеръ.
Родитель возразилъ на это, что его единственное желаніе -- жить добродѣтельно и искупить прошлое въ глазахъ свѣта.
Клодъ можетъ ему довѣриться. Великое дѣло, когда сынъ довѣряетъ отцу, и даже въ посланіи къ коринѳянамъ сказано...
-- Довольно!-- сказалъ Клодъ.-- Вотъ вамъ тридцать шиллинговъ. Слѣдующіе я пошлю по вашему адресу, а сюда не смѣйте приходить за ними; я не желаю больше васъ видѣть.
-- Они ни за что не скажутъ друга другу,-- бормоталъ мистеръ Керью, спускаясь съ лѣстницы.-- Они постыдятся сказать другъ другу, и я буду получать съ обоихъ два фунта десять шиллинговъ въ недѣлю. Я не даромъ провелъ сегодняшній день; нѣтъ, не даромъ.