Въ послѣдній разъ двинулась московская рать съ Иваномъ Васильевичемъ во главѣ на непокорный городъ.
Теперь уже не было у новгородцевъ никакого войска. Московскіе люди не встрѣчали сопротивленія и убивали безоружныхъ сельчанъ, безотвѣтныхъ, безропотныхъ.
Снова вышелъ владыка съ новгородскими боярами бить челомъ Ивану III о помилованіи, и государь сказалъ имъ:
-- Зачѣмъ черезъ пословъ назвали меня государемъ, а потомъ отрекаетесь? Видно, мыслите лукавство въ душахъ вашихъ! Когда захочетъ Новгородъ бить намъ челомъ, какъ то подобаетъ нашему величію, то онъ самъ знаетъ, какъ это сдѣлать.
Не поняли новгородцы какъ слѣдуетъ этихъ грозныхъ словъ великаго князя и ушли къ себѣ домой, опечаленные, съ тяжелыми предчувствіями.
А Новгородъ снова наполнился бѣглецами-сельчанами, которые бѣжали изъ своихъ мѣстъ, "спасая душу". Положеніе города было отчаянное: кругомъ заняты всѣ пути, ни входу, ни выходу; запасы истощались; начинался снова голодъ, а за нимъ повальныя болѣзни. Наконецъ, открылся моръ... Мертвые по нѣсколько дней лежали не погребенными, вокругъ ихъ носился смрадъ, вопли, рыданія.
Московцы снова хотѣли отправлять посольство; но Марѳа со своими приверженцами убѣждала народъ защищаться до послѣдней крайности. Опустѣлъ дворъ Борецкихъ пуще прежняго, потому что не стало тамъ уже и другого хозяина; Ѳеодоръ умеръ вдали отъ матери, въ одномъ изъ дальнихъ городовъ, куда уѣхалъ на время.
Марѳа, несмотря на печаль свою, по прежнему оставалась руководительницей своей партіи, а при помощи Ананія Жирохи еще творила свою волю на вѣчѣ.
-- Идемъ биться до послѣдней капли крови!-- кричали еще худые мужики-вѣчники,-- умремъ за св. Софію, но не сдадимся.
Однако, такихъ голосовъ становилось все меньше и наконецъ, снова поѣхалъ владыка въ станъ московскій молить о пощадѣ.
Со слезами, съ рыданіями умолялъ владыка Ивана Васильевича снять эту тяжкую осаду. Въ станѣ знали о безвыходномъ положеніи Новгорода и радовались атому, какъ предвѣстнику скораго окончанія похода.
-- Знайте наше рѣшеніе,-- отвѣчалъ владыкѣ суровый и равнодушный царь,-- вѣчу и колоколу не быть, посаднику не быть, и всѣ вы на вѣки склоняетесь подъ московскую руку.
Владыка передалъ отвѣтъ новгородцамъ.
Еще шесть тяжелыхъ дней боролись вѣчники, защищая свою погибающую волю; но наконецъ, изнеможенные неравной борьбою, рѣшили сдаться.
Ушли съ вѣча приверженцы Литвы прямо на дворъ Марѳы и огласились ея хоромы громкимъ плачемъ и рыданіями. Хоронили они не только новгородскую волю, но и свою собственную, потому что хорошо знали крутой нравъ московскаго государя и не надѣялись на пощаду.
Между тѣмъ владыка опять поѣхалъ въ станъ московскій съ такимъ отвѣтомъ:
-- Согласенъ Новгородъ отдать Москвѣ и вѣче, и колоколъ и посадника... Только ужъ ты, государь смилуйся надъ своей несчастной отчиной и пожалѣй ее...
Иванъ Васильевичъ выразилъ удовольствіе и обѣщалъ скорый миръ.
Тогда снова сказали новгородскіе бояре:
-- Бьемъ челомъ, чтобы государь далъ мирный договоръ отчинѣ своей и да поцѣлуетъ крестъ вмѣстѣ съ нею.
Пошли московскіе бояре съ этой просьбою къ Ивану Васильевичу и, возвратившись, дали такой отвѣтъ:
-- Не станетъ вамъ государь цѣловать крестъ.
Изумились новгородцы: всегда, по старинѣ, послѣ окончанія переговоровъ, они заключали условія, соблюдать которыя обязывались обѣ стороны крестнымъ цѣлованіемъ. А теперь, очевидно, великій князь считаетъ свое величіе выше этого стараго обряда.
-- Пусть хоть бояре поцѣлуютъ крестъ за своего государя,-- просили смирившіеся новгородцы.
Бояре опять ушли въ покои Ивана Васильевича, но скоро-вернулись съ такимъ отвѣтомъ:
-- И боярамъ государь креста цѣловать не велитъ.
Дико и обидно показалось это новгородцамъ; да поняли они, что нельзя имъ больше спорить съ Москвою, и перестали прекословить.
Уѣхали оскорбленные послы изъ стана и разсказали своимъ обо всемъ, что видѣли, что слышали. Загудѣлъ Новгородъ, какъ разсерженный пчелиный улей: обида тяжкая, и нѣтъ больше силъ отомстить за такую обиду.
-- Умремъ лучше, братцы, на стѣнахъ Дѣтинца и похоронимъ съ честью свою вольность!-- кричалъ Ананій, которому все чаще приходили теперь въ голову слова Зосимы о монастырѣ.
На такое предложеніе Жирохи было встрѣчено молчаніемъ. Только одинъ старикъ, опираясь обѣими руками на палку, прошепталъ:
-- Куда намъ теперь дѣваться? Земля подъ нами не разступится; вверхъ не взлетѣть.
Прошло еще нѣсколько смутныхъ дней, и въ послѣдній разъ зазвонилъ надъ городомъ вѣчевой колоколъ: звалъ онъ вольныхъ людей хоронить свою волю, присягать великому князю московскому. Уже въ городѣ появились его бояре, съ написанной на бумагѣ присягой.
Новгородцы начали присягать у алтаря св. Софіи.
Послѣ этого имъ велѣно было очистить для москвичей Ярославово дворище. Сняли вѣчевой колоколъ, осиротѣла, замолчала колокольня, которая столько вѣковъ разговаривала съ дѣтьми новгородскими желѣзнымъ языкомъ своимъ.
Ужасно показалось жителямъ отдавать врагу завѣтную святыню! "Напалъ на городъ страхъ, трепетъ и печаль... Горла у вѣчниковъ пересохли отъ рыданій, уста слѣпились... Какъ зѣнницы не упали со слезами! Какъ сердце не урвалось отъ горести!"
Послѣ того какъ всѣ жители принесли присягу, осторожный Иванъ Васильевичъ снялъ осаду.
Отворились новгородскія ворота, и стали выходить оттуда несчастные, истомленные поселяне. Голодные, чахлые, изнеможенные разбрелись они по волостямъ поправлять свои разоренныя жилища. Стояла лютая зима въ это время, и множество ихъ погибло со всѣмъ скотомъ своимъ отъ морозовъ.
Обнищалъ Новгородъ, разорился; но несмотря на это долженъ былъ одѣлять подарками великаго князя, его " бояръ, приближенныхъ и платить огромный выкупъ.
Великій князь не пощадилъ своихъ главныхъ противниковъ. Марѳу, ея внука, приверженцевъ онъ велѣлъ разослать по разнымъ городамъ московскимъ. Старая посадница скоро умерла; а ея дворъ, вмѣстѣ со всѣмъ имуществомъ, Иванъ Васильевичъ взялъ себѣ.
Убоялся Ананій Жироха московскаго плѣна и, простившись съ Марѳой, убѣжалъ въ монастырь, гдѣ столиничалъ преподобный Савва. Тамъ Ананій постригся, оставивъ старуху мать свою доживать въ разоренномъ гнѣздѣ одной печальные дни.
А Иванъ Васильевичъ пировалъ съ покоренными, принималъ отъ нихъ подарки и въ то же время докончивалъ дѣло разоренія бывшаго гнѣзда мятежниковъ: почти всѣхъ жителей онъ велѣлъ постепенно выселить на московскія земли, а въ Новгородъ перевести своихъ, преданныхъ людей.
Наконецъ великій князь покинулъ покоренный городъ и съ пышностью побѣдителя вернулся въ Москву, гдѣ народъ съ ликованіемъ встрѣтилъ его колокольнымъ звономъ.
За государемъ въ телѣгѣ везли вѣчевой колоколъ новгородскій, символъ ихъ былой свободы. Привезли его къ Кремлю и "вознесли на колокольницу московскую вмѣстѣ съ другими колоколами звонити".
-----
Вскорѣ, при великомъ князѣ Василіи Ивановичѣ, былъ покоренъ и младшій братъ Новгорода, Псковъ.
Давно чуяли псковичи, что не удержать и имъ своей свободы. Вотъ почему они старались угодливостью, да послушаніемъ завоевать себѣ снисхожденіе неумолимаго московскаго владыки и оттянуть насколько возможно грозившую имъ бѣду. Псковичи безпрекословно исполняли всякую волю великаго князя; они же помогали ему добивать своего старшаго брата, государя великаго Новгорода.
Во время этой борьбы Иванъ Васильевичъ не думалъ о Псковѣ; но сынъ его Василій рѣшилъ окончить дѣло отцовское.
Думали псковичи противиться, защищать, подобно старшему брату, свою свободу; да не чета они были великому Новгороду. Москва не долго считалась съ Псковомъ, который скоро принужденъ былъ покориться.
Вотъ какую жалобу оставили потомству покоренные псковичи:
"О славнѣйшій граде Псковъ-Великій! Почто сѣтуеши и плачеши?
И отвѣчалъ прекрасный градъ Псковъ:
Какъ же мнѣ не сѣтовать, какъ же мнѣ не плакать, не скорбѣть о своемъ запустѣніи?
Прилетѣлъ на меня многокрылый орелъ со львинными когтями, взялъ отъ меня красоту мою, богатство мое, и чадъ моихъ похитилъ! Опустошилъ онъ землю нашу, разорилъ городъ нашъ, поплѣнилъ людей нашихъ, раскопалъ торжища наши... Отцовъ и братій нашихъ разослалъ туда, куда раньше не ступала нога человѣческая! Многіе изъ насъ въ чернецы постриглись, не желая выходить плѣнниками изъ своего города... Были мы раньше самовольны и непокорны, за что Богъ и послалъ на насъ это несчастіе".
-----
Такова, была судьба двухъ русскихъ городовъ, которые дольше всѣхъ пытались сохранить свои старыя права, но и ихъ упорство сломила могучая и терпѣливая воля Ивана Васильевича III.
Отнынѣ вся Русь безпрекословно подчинилась московскому княжеству и державнымъ потомкамъ Ивана III.