ЕЩЕ ЛѢТНЯЯ БЕСѢДА ВЪ КАНЕМА
Чудное, роскошное утро, омытое слезами минувшей грозы, взошло во всемъ своемъ величіи надъ Канема. Дождевыя капли искрились и сверкали на каждомъ листкѣ, или, падая отъ дуновенія вѣтерка, играли радужными цвѣтами. Въ открытыя окна врывалось дыханіе безчисленныхъ розъ. Чайный столъ, съ его чистой скатертью, блестящимъ серебромъ и ароматнымъ кофе, манилъ къ себѣ членовъ общества, принимавшихъ участіе во вчерашнемъ митингѣ и готовыхъ, съ свѣжими силами, съ свѣжимъ настроеніемъ духа, начать разговоръ, завязавшійся еще наканунѣ. Возвращаясь домой, они говорили о сценахъ, сопровождавшихъ митингъ, удивлялись и разсуждали о странномъ происшествіи, которымъ митингъ окончился. Никто, однако же, не понялъ грозныхъ словъ, произнесенныхъ Дрэдомъ. Аристократическое общество въ Южныхъ Штатахъ до такой степени избѣгаетъ столкновенія съ людьми, поставленными отъ нихъ на нѣсколько ступеней ниже, до такой степени боится ознакомиться съ побужденіями и чувствами этихъ людей, что самыя страшныя вещи, происходящія почти передъ глазами ихъ, остается для нихъ неузнанными, незамѣченными. Скорби и страданія негровъ-невольниковъ были для Нины и Анны Клейтонъ нераскрытою, запечатанною книгою. Имъ и въ голову не приходило войти въ положеніе этихъ людей. Дядя Джонъ, если и зналъ о ихъ существованіи, то всячески старался удаляться отъ нихъ, какъ удалялся отъ всякой другой непріятной сцены. Каждый изъ нихъ слышалъ объ охотникахъ на негровъ, и считалъ ихъ низкими, грубыми людьми; но дальше этого они не заходили. Различныя мысли и намѣренія, пробужденныя наканунѣ и душѣ членовъ небольшаго общества, приняли, вмѣстѣ съ другими предметами, совершенно другой свѣтъ подъ лучами утренняго свѣта. Въ своей собственной жизни, каждый изъ насъ, вѣроятно, можетъ припомнить, какое различное впечатлѣніе часто производитъ на насъ одинъ и тотъ же предметъ поутру и вечерокъ. Все, что мы думали и говорили при мерцающихъ звѣздахъ, или при блѣдномъ свѣтѣ луны, повидимому, вмѣстѣ съ горячими, сухими лучами солнца, расправляетъ крылья и, какъ роса, улетаетъ къ небу. Люди были бы лучше, еслибъ всѣ молитвы и добрыя намѣренія, которыя они слагаютъ съ вечера на подушку, оставались неизмѣнными при ихъ пробужденіи. Дядя Джонъ вполнѣ сознавалъ эту истину, когда садился за завтракъ. Наканунѣ онъ бесѣдовалъ съ самимъ собою и пришелъ къ такому умному заключенію, что онъ, мистеръ Джонъ Гордонъ, былъ не просто тучный, пожилой, въ синемъ фракѣ и бѣломъ жилетѣ джентльменъ, для котораго главная цѣль существованія заключалась и томъ, чтобъ хорошо поѣсть, хорошо попить, хорошо поспать, носить чистое бѣлье и устранять себя отъ всякихъ хлопотъ; -- нѣтъ! Внутри его совершился какой-то странный переворотъ: въ немъ пробудился тотъ великій, вѣчно дремлющій лѣнивецъ, котораго мы называемъ душой, который становится скучнымъ, безпокойнымъ, взыскательнымъ, тяжелымъ гостемъ, и который, вслѣдъ за пробужденіемъ, вскорѣ снова засыпаетъ, въ самое короткое время, при первомъ усыпительномъ вліяніи. Въ прошедшій вечеръ, тревожимый этимъ безпокойнымъ гостемъ, пораженный непостижимой силой грозныхъ словъ: день страшнаго суда и будущая жизнь, онъ выступилъ впередъ и палъ на колѣна, какъ человѣкъ, который чистосердечно кается въ грѣхахъ своихъ и ищетъ спасенія, который въ этихъ грозныхъ словахъ настигаетъ великую и страшную истину. Съ наступившимъ yтpомъ очень бы благоразумно было и очень бы кстати поговоритъ этомъ предметѣ, но дядя Джонъ почти стыдился подобнаго разговора. За завтракомъ возникъ вопросъ, когда бы предпринять поѣздку на митингъ.
-- Надѣюсь, мистеръ Джонъ, сказала тетушка Марія: -- вы больше не поѣдете. По моему мнѣнію, вамъ бы слѣдовало держаться отъ подобныхъ сборищъ какъ можно дальше. Мнѣ досадно было видѣть васъ въ толпѣ этого грязнаго народа.
-- Слова эти доказываютъ, сказалъ дядя Джонъ:-- что мистриссъ Гордонъ привыкла обращаться только въ самыхъ избранныхъ кругахъ.
-- Мнѣ, сказала Анна Клэйтонъ: -- не нравится этотъ обычай, не потому, что я не люблю находиться въ кругу простаго народа, нѣтъ! Мнѣ не нравится нарушеніе приличія и скромности, которыя составляютъ принадлежность нашихъ самыхъ сокровенныхъ и священныхъ чувствъ. Кромѣ того, въ подобной толпѣ бываютъ такіе грубые люди, что право непріятно приходить съ ними въ столкновеніе.
-- Я даже не вижу въ этомъ никакой полезной цѣли, сказала мистриссъ Джонъ Гордонъ:-- я ничему этому не вѣрю. Это ни больше, ни меньше, какъ временное увлеченіе. Люди собираются, предаются движеніямъ души, расходятся -- и становятся опять такими же, какими были прежде.
-- Такъ, прекрасно, сказалъ Клэйтонъ: -- но, скажите, не лучше ли хотя разъ втеченіе извѣстнаго промежутка времени, предаться движеніямъ души, чѣмъ никогда не имѣть религіознаго чувства? Не лучше ли имѣть хоть на нѣсколько часовъ втеченіе года живое сознаніе о важности и достоинствѣ души, о ея безсмертіи, чѣмъ не испытывать его втеченіе всей жизни? Не будь подобныхъ собраній,-- и толпы людей, которыхъ мы видѣли, во всю свою жизнь ни слова не услышатъ о подобныхъ вещахъ, никогда о нихъ и не подумаютъ. Я не вижу также, почему бы мнѣ или мистеру Гордону, не стать вчера вечеромъ, вмѣстѣ съ этой толпой, на колѣна.
-- Что касается до меня, сказала Нива:-- то пѣніе гимновъ подъ открытымъ небомъ невольнымъ образомъ производитъ глубокое впечатлѣніе.
-- Да, сказалъ Клэйтонъ: -- это пѣніе, какъ-то особенно гармонируетъ съ лѣсами, въ которыхъ оно происходитъ. Нѣкоторые напѣвы такъ вотъ и кажутся подражаніемъ пѣнію птицъ или порывамъ вѣтра между вѣтвями дремучаго лѣса. Они обладаютъ особенно гармоническою энергіей, превосходно приноровленною для выраженія сильныхъ ощущеній. Еслибъ митинги не приносили никакой другое пользы, кромѣ распространенія въ народѣ этихъ гимновъ и напѣвовъ, я бы и тогда считалъ ихъ неоцѣненными.
-- А я такъ всегда имѣла предубѣжденіе противъ подобнаго распространенія, сказала Анна.
-- Ты несправедливо о нихъ судишь, сказалъ Клэйтонъ: ты судишь, какъ вообще всѣ свѣтскія, воспитанныя женщины, по понятіямъ которыхъ жизнь человѣческая должна всегда являться въ розовомъ свѣтѣ. Представь себѣ восторженность и глубокое благоговѣніе простаго сословія у древнихъ грековъ или римлянъ при звукахъ этихъ гимновъ. Возьмемъ для примѣра стихъ одного изъ нихъ, которые пѣли вчера вечеромъ:
Земля распустится, какъ снѣгъ,
Сіяніе солнца померкнетъ.
Но ты, о Боже! сотворшій меня изъ ничего,
Во вѣки вѣковъ пребудешь со мною!
Сколько вѣры заключается въ этихъ словахъ! Сколько увѣренности въ безсмертіи души! Возможно ли, чтобъ человѣкъ, постигающій силу этихъ словъ, не возносилъ души къ небу? а потомъ, сколько благороднаго мужества звучало въ словахъ перваго гимна! Кто, слушая ихъ, въ состояніи оставаться равнодушнымъ?
-- Правда, правда, сказала Анна: -- только, къ сожалѣнію, негры не понимаютъ и половины того, что поютъ; -- не имѣютъ ни малѣйшаго понятія о томъ вліяніи которое должно производить на нихъ это пѣніе.
-- Это ничего не значитъ, сказалъ Клэйтонъ: -- уже и того достаточно, что многія возвышенныя чувства, которыми дышатъ эти гимны, распространяются въ народѣ.
-- А какъ вы думаете, сказалъ дядя Джонъ:-- что было на умѣ того человѣка, который говорилъ на митингѣ въ послѣдній разъ и хотѣть показать, что слова его раздаются въ облакахъ? Никто, повидимому, не зналъ, кто онъ такой, какимъ образомъ и откуда явился, а между тѣмъ слова его произвели на все собраніе глубокое впечатлѣніе. Еще никто, мнѣ кажется, не выставлялъ нашихъ заблужденій въ такомъ яркомъ и даже страшномъ свѣтѣ.
-- Какой вздоръ! сказала тетушка Марія: -- эту странность я объясню такимъ образомъ, что какой нибудь странствующій бѣдный проповѣдникъ хотѣлъ произвести на взволнованное собраніе болѣе сильное впечатлѣніе. Будь у меня въ рукѣ пистолетъ, я бы выстрѣлила въ дерево, и тогда посмотрѣла бы, какимъ тономъ сталъ бы онъ продолжать свою проповѣдь!
-- Знаете ли, сказалъ Клэйтонъ: -- изъ нѣсколькихъ словъ и звуковъ, долетѣвшихъ до моего слуха, я замѣтилъ, что въ его изступленной рѣчи была обдуманность. Такого звучнаго и впечатлительнаго голоса я никогда не слышалъ. Впрочемъ, при всеобщемъ волненіи въ митингѣ, подобному происшествію не должно удивляться. Ничего не можетъ быть естественнѣе, что какой нибудь съумасбродный фанатикъ доведенъ былъ одушевленіемъ всей сцены митинга до изступленія, и чтобы облегчить себя, прибѣгнулъ къ этому средству.
-- Сказать ли вамъ правду?-- возразила Нина: я бы хотѣла отправиться туда и сегодня. Во-первыхъ потому, что это пріятная поѣздка, а во-вторыхъ и потому, что мнѣ такъ нравится прогулка въ лѣсу,-- нравится ходить между палатками, слушать разговоры негровъ и видѣть различные образчики человѣческой натуры. Я въ жизнь свою не видала такого многолюднаго собранія.
-- Прекрасно! сказалъ дядя Джонъ, и я ѣду! Клэйтонъ правду говоритъ, что никто не долженъ стыдиться своей религіи.
-- Конечно! саркастическимъ тономъ, сказала тетушка Марія.
-- Ѣду, непремѣнно ѣду! сказалъ дядя Джонъ, выпрямляясь.
-- Съ Богомъ! воскликнулъ Клэйтонъ. Мы не должны судить о неграхъ примѣнительно къ привычкамъ образованнаго общества. Въ людяхъ образованныхъ каждая способность души остается въ своихъ надлежащихъ границахъ; но въ этомъ дикомъ произрастеніи восторженность переходить нерѣдко предѣлы приличія, какъ дикій жасминъ заглушаетъ иногда огромное дерево.
-- Скажите, пожалуйста, сказала Нина: -- замѣтили ли вы, какъ бѣдный старикъ Тиффъ заботится о томъ, чтобы привязать своихъ дѣтей къ религіи? О себѣ, въ этомъ отношеніи, онъ мало заботится. Онъ похожъ на растенія, вьющіяся по деревьямъ въ болотахъ. Корня своего онъ не имѣетъ, а между тѣмъ растетъ и развивается.
-- Несмотря на то, у него прехорошенькія, дѣти; -- и какъ мило одѣты! сказала Анна.
-- Вы не знаете, душа моя, сказала Нина: -- Тиффъ, пpи встрѣчѣ со мной, почти всегда падаетъ мнѣ въ ноги, и умоляетъ не оставить его совѣтами относительно дѣтскихъ нарядовъ, и, еслибъ вы слышали, какъ забавно говоритъ онъ! У него, я вамъ скажу, такой отличный вкусъ, что не уступитъ ни одной французской модисткѣ. Ужъ кажется, я умѣю одѣться; а Тиффъ въ моемъ нарядѣ всегда найдетъ недостатки. Не правда ли, что это очень мило?-- Когда я смотрю на старика, который ухаживаетъ около этихъ дѣтей, маѣ всегда приходятъ въ голову мысль о старомъ неуклюжемъ кактусѣ, покрытомъ прелестными цвѣтами. Эти дѣти относительно къ Тиффу, тоже, что и цвѣты относительно къ кактусу. Отецъ малютокъ никогда не входитъ въ распоряженія Тиффа; Тиффъ съ своей стороны всячески старается устранить дѣтей отъ вліянія отца, и предоставить ему возможность трудиться. Все бремя воспитанія ихъ онъ принялъ на себя.
-- Я съ своей стороны, сказала тетушка Несбитъ: -- рада, что ты принимаешь въ этихъ дѣтяхъ участіе. Но мнѣ они не нравятся. Я увѣрена, что изъ нихъ выдутъ безпорядочные люди; подожди немного, и ты увидишь, что слова мои оправдаются.
-- Къ чему намъ брать къ себѣ на руки всѣхъ этихъ жалкихъ скоттеровъ, когда у насъ и безъ нихъ много прислуги? сказала мистриссъ Гордонъ.
-- Я вовсе не намѣрена брать ихъ всѣхъ, возразила Нина:-- я хочу взять только этихъ дѣтей.
-- Желаю вамъ всего лучшаго! сказала мистриссъ Гордень.
-- Я удивляюсь, что сдѣлалось съ Гарри! замѣтила Нина. Онъ ужасно печаленъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ? сказала тетушка Несбитъ: -- а я этого я не замѣтила.
-- Почему знать? сказалъ дядя Джонъ: -- быть можетъ, онъ думаетъ о томъ, какимъ бы образомъ и сегодня отправиться на митингъ. Я такъ думаю отправиться. Да вотъ что, мастеръ Клэйтонъ, продолжалъ онъ, положивъ руку на плечо Клэйтона:-- садитесь вы въ кабріолетъ и возьмите съ собой эту маленькую грѣшницу, а я поѣду съ дамами; вѣроятно, вы позволяте мнѣ воспользоваться благотворнымъ вліяніемъ совѣтовъ вашей сестрицы.
Безъ всякаго сомнѣнія, Клэйтонъ охотно согласился съ такимъ предложеніемъ, и общество изъявило согласіе привести его въ исполненіе.
-- Но послушайте, Клэйтонъ, продолжалъ дядя Джонъ, посадивъ Нину въ кабріолетъ и лукаво прищуривъ глаза: въ свою очередь не оставьте и вы ее добрыми совѣтами. Ей необходимъ руководитель и наставникъ! Я вамъ скажу, Клэйтонъ,-- что такой дѣвочки не найти во всей Сѣверной Каролинѣ. Капризовъ въ ней бездна! Вы должны начать съ ласки и на нѣкоторое время дать ей волю; а потомъ ужъ съ ней не трудно справиться. Я самъ люблю, когда лошадь перерветъ, при первой закладкѣ, всю упряжь и разобьетъ повозку; смѣло можно сказать, что изъ нея будетъ прокъ.
Сдѣлавъ такое глубокомысленное замѣчаніе, дядя Джонъ посадилъ въ карету миссъ Анну.
Клэйтонъ понялъ, на что намекалъ дядя Джонъ, совѣтуя такое обращеніе съ Ниной. Онъ зналъ очень хорошо, что съ такимъ живымъ существомъ, какъ Нина, не должно стѣсняться въ объясненіяхъ, и потому ни одинъ старикъ не держалъ бы себя такъ спокойно и такъ непринужденно въ этомъ tête-à-tête, какъ Клэйтонъ. Онъ зналъ, что послѣдній разговоръ на митингѣ еще болѣе сблизилъ ихъ. При этомъ случаѣ они со всѣмъ чистосердечіемъ высказали другъ другу самыя сокровенныя чувства, а одно такое мгновеніе, по убѣжденію Клэйтона, имѣлъ болѣе обязательной силы, чѣмъ сотни объясненій въ любви.
Утро было очаровательное, какъ это всегда бываетъ послѣ грозы, бушевавшей втеченіе ночи. Воздухъ, очищенный отъ густыхъ испареній и напитанный благоуханіемъ растительнаго царства, становился легкимъ, теплымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ придающимъ силу дыхательнымъ органамъ. Въ немъ распространялось бальзамическое дыханіе сосновой рощи, по которой они проѣзжали. Вся зелень, омытая проливнымъ дождемъ, казалась только-что распустившеюся: до такой степени она была свѣжа и привлекательна. По всему небосклону разстилались роскошныя, имѣвшія видъ плавающихъ острововъ облака, которыя составляютъ исключительную принадлежность американскаго неба; они рѣзкимъ рельефомъ отдѣлялись отъ глубокой лазури. Еще вдалекѣ отъ поляны, на которой сосредоточивался митингъ, до путниковъ долетали отголоски распѣваемыхъ гимновъ. По мѣрѣ приближенія къ ней, они встрѣчали шумныя группы, служившія доказательствомъ слишкомъ частаго посѣщенія балагана Абиджи Скинфлинта и другихъ, ему подобныхъ временныхъ заведеній. Первымъ дѣломъ ихъ было заглянуть въ уголокъ, избранный Тиффомъ для своихъ дѣтей: онъ дѣятельно гладилъ бѣлье для груднаго ребенка, вымытое свечера и только-что теперь просохшее. Полдневныя проповѣди еще не начиналась, и потому общество наше условилось пройтись между палатками. Женщины стряпали, мыли посуду подъ деревьями, при чемъ, разумѣется, не забыты были и бойкіе разговоры.
Однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ явленій того дня была проповѣдь мистера Диксона о заблужденіи и грѣховности человѣческаго рода. Она заключалась сильнымъ и торжественнымъ воззваніемъ ко всему собранію относительно невольничества. Мистеръ Диксонъ напомнилъ диссидентамъ всѣхъ сектъ, что состояніе невольничества осуждается въ ихъ книгахъ положительно и неоспоримо, что ни подъ какимъ видомъ не согласуется съ христіанской религіей и съ священнымъ закономъ, повелѣвающимъ намъ любятъ другъ друга, какъ самихъ себя. Онъ описалъ имъ сцену, которой былъ свидѣтелемъ въ лагерѣ невольниковъ. Говорилъ объ ужасахъ, сопровождающихъ торговлю неграми внутри штатовъ,-- представилъ трогательную картину разлуки семействъ, нарушенія всѣхъ домашнихъ и общественныхъ узъ, проистекающихъ изъ этой торговли; и наконецъ, ссылаясь на неизвѣстнаго оратора, наведшаго на нихъ ужасъ наканунѣ, признавался передъ всѣмъ собраніемъ, что въ его словахъ онъ замѣчалъ глубокое значеніе, и что если не послѣдуетъ немедленнаго покаянія и исправленія, то, безъ всякаго сомнѣнія, праведный гнѣвъ Божій посѣтитъ всю страну. Говоря это съ чувствомъ, онъ въ свою очередь пробудилъ чувства въ слушателяхъ. Многіе были растроганы до слезъ; но, съ окончаніемъ проповѣди, чувства эти заглохли, какъ заглушаются волны, отступившія въ море послѣ удара въ скалу. Гораздо легче было принимать участіе во временномъ порывѣ душевнаго волненія, чѣмъ размышлять о трудныхъ и сопряженныхъ съ издержками преобразованіяхъ. Мистеръ Диксонъ отдавалъ, однакожь, справедливость бѣлымъ въ невольническихъ штатахъ, поставляя на видъ, что, втеченіе длиннаго періода безпорядочнаго управленія, они, отъ времени до времени, съ радушіемъ принимали проповѣдниковъ, ревностно говорившихъ въ защиту вѣры и человѣчества, хотя и слушали ихъ съ тѣмъ тупымъ терпѣніемъ, которое обнаруживаютъ люди, когда сознаютъ свои заблужденія, не намѣреваясь въ нихъ исправиться. Въ послѣдніе же годы такіе проповѣдники, порицая притѣсненія, испытываемыя невольниками, нерѣдко подвергали жизнь свою опасности. Эта проповѣдь была предметомъ разговора во всѣхъ частяхъ поляны; и никто, быть можетъ, не восхвалялъ ея такъ громко, какъ купецъ, торговавшій неграми, сидѣвшій въ это время на самомъ видномъ мѣстѣ въ балаганѣ Абиджи Скинфлинта.
-- Проповѣдь была очень хороша, сказала Нина; и я вѣрю въ ней каждому слову, Но, скажите, что же, по-вашему мнѣнію, мы должны дѣлать?
-- Мы должны, сказалъ Клэйтонъ, смотрѣть на эманципацію негровъ, какъ на неизбѣжное событіе, и приготовить къ тому всѣхъ нашихъ невольниковъ по возможности въ скорѣйшее время.
Разговоръ этотъ происходилъ въ то время, когда партія наша расположилась завтракать въ прохладной тѣни деревьевъ вокругъ большой корзины съ холодной провизіей, которую они на свободѣ разбирали.
-- Послушайте, Клэйтонъ, сказалъ дядя Джонъ: я не вижу смысла въ томъ приговорѣ, который произнесли сегодня надъ нами? Боже праведный! да какое же мы дѣлаемъ зло? Что касается до негровъ, то, право, они живутъ лучше нашего. Я говорю это хладнокровно -- то есть, такъ хладнокровно, какъ можетъ говорить человѣкъ около двухъ часовъ по полудни, въ такой зной, какъ сегодня. Вы только посмотрите на моихъ негровъ! Бываютъ ли у меня когда нибудь цыплята, яица или огурцы? Никогда, увѣряю васъ! Цыплята у меня не ведутся, червь точить огурцы при самомъ ихъ зародышѣ; а у негровъ, посмотришь, во всемъ изобиліе. Огурцы зеленѣютъ у нихъ, какъ плющъ, и, разумѣется, я долженъ у нихь покупать эти овощи. Они выводить цыплятъ; я покупаю ихъ, отдаю на кухню, и потомъ они же ихъ съѣдаютъ. Вотъ какъ у насъ водится! Что касается до цѣпей, до тюрьмъ и торговли неграми, то, конечно, это отвратительно! У меня этого не было я не будетъ. Я вытолкаю въ шею перваго покупщика, несмотря на-то, что эти курчавыя головы съѣдаютъ меня, какъ саранча. Какъ хотите, а подобныя проповѣди мнѣ не нравятся.
-- Нашъ мистеръ Титмаршъ, сказала тетушка Несбить, говоритъ объ этомъ предметѣ совсѣмъ иначе.
-- Не думаю, сказала Нина: чтобы учрежденіе, вредное для той и другой стороны, происходило отъ Бога.
-- Кто этотъ мистеръ Титмаршъ? спросилъ Клэйтонъ, вполголоса.
-- Это одинъ изъ фаворитовъ тетушки Несбитъ, и одинъ изъ предметовъ моего отвращенія. Я его терпѣть не могу!
-- Конечно, могутъ говорить, что угодно объ образованіи простаго народа въ Сѣверныхъ Штатахъ, сказалъ дядя Джонъ; но этотъ народъ мнѣ не нравится. Да и къ чему ведетъ образованіе простаго народа?-- развѣ только къ ихъ же погибели. Я слышалъ объ ученыхъ кузнецахъ, которые пренебрегаютъ своимъ ремесломъ, пріучаются говорить напыщенныя рѣчи и становятся бродягами. Подобныя вещи мнѣ, право, не нравятся. Ученость ставитъ ихъ выше той сферы, въ которой имъ суждено обращаться; -- оттого и происходитъ въ Сѣверныхъ Штатахъ постоянный безпорядокъ и неурядица. У насъ здѣсь все идетъ мирно и тихо. Пристроить бы только несчастныхъ этихъ скоттеровъ Подождите, впрочемъ,-- рано или поздно, а мы припишемъ ихъ къ неграмъ, и тогда начнется у насъ не жизнь, а блаженство.
-- Дѣйствительно, сказала Нина: дядюшка Джонъ видитъ въ этомъ возрожденіе блаженнаго вѣка!
-- Разумѣется, сказалъ дядя Джонъ: для простаго народа не обходимо, чтобы кто-нибудь управлялъ имъ, заботился о немъ: это, по-моему, одно изъ главныхъ условій его существованія. Все его образованіе должно заключаться въ изученіи слѣдующей истины: стараться честнымъ трудомъ пріобрѣтать средства къ существованію въ той странѣ, въ которой судьбѣ угодно было основать его. Строгое соблюденіе этого правила въ свою очередь, будетъ служить прочнымъ основаніемъ честнаго, трудолюбиваго, полезнаго общества. Людямъ, которые должны управлять такимъ обществомъ, надобно будетъ рѣшить, въ чемъ состоять ихъ обязанности. Они должны быть разсудительны, внимательны, снисходительны, и тому подобное. Вотъ мое понятіе о благоустроенномъ обществѣ.
-- Поэтому вы не гражданинъ Соединенныхъ Штатовъ, сказалъ Клэйтонъ.
-- Я не гражданинъ?-- Неправда. Я вѣрю въ равенство джентльменовъ и въ права равенства между людьми благовоспитанными. Въ этомъ состоитъ мое понятіе о законахъ нашей родины.
Клэйтонъ, Нина и Анна засмѣялись.
-- Слушая веселыя и свободныя сужденія дядюшки, сказала Нина: замѣчая въ немъ желаніе добра своему ближнему, другой, пожалуй, приметъ его за величайшаго демократа. А какъ вы полагаете, почему онъ кажется такимъ? потому что онъ до безпредѣльности вѣритъ въ свое превосходное положеніе -- вотъ и все. Онъ увѣренъ, что, при своемъ положеніи, онъ не подвергается ни малѣйшей опасности.
Общество наше условилось не ждать окончанія вечернихъ проповѣдей. Новизна эффекта миновала, и къ тому же тетушка Несбитъ заговорила о вредномъ вліяніи росы и вечерняго воздуха. Вслѣдствіе этого, лишь только атмосфера охладѣла до такой степени, что можно было ѣхать подъ косвенными лучами солнца, невыносимо палившаго втеченіе дня, наши путники уже возвращались домой. Лѣсная дорога покрывалась зеленью и золотистыми полосами свѣта, прорывавшагося сквозь пустыя пространства между стволами деревьевъ; сосновая роща во всѣхъ частяхъ свонхь оглашалась пѣніемъ птицъ. Весьма естественно, что разговоръ между Ниной и Клэйтономъ имѣлъ спокойное настроеніе.
-- Мнѣ кажутся странными всѣ эти бесѣды я разсужденія, сказала Нина. Въ такихъ случаяхъ я всегда вспоминаю Ливію Рай... Ахъ! если бы вы знали, что это за дѣвушка! сколько прекрасныхъ качествъ въ ней! и что всего необыкновеннѣе,-- она добра, не будучи скучною. Скажите, пожалуйста,-- почему это добрые люди, по большей части, вмѣстѣ съ тѣмъ бываютъ и скучны.
-- Надо вамъ замѣтить, сказалъ Клэйтонъ: подъ качествомъ добрый, я почти всегда подразумеваю недостатокъ нравственной силы. Люди нерѣдко говорятъ о самоотверженіи,-- тогда какъ желанія ихъ до такой степени шатки, что сдѣлать оданъ шагъ или другой для нихъ все равно. Такіе люди легко попадаютъ на религіозную рутину, выучиваютъ наизусть нѣсколько фразъ, и становятся, какъ вы говорите, весьма скучными добрыми людьми.
-- Въ этомъ отношеніи Ливія Рэй заслуживаетъ вниманія, сказала Нина. Она получила то воспитаніе, которое обыкновенно даютъ дѣвочкамъ въ Новой Аигліи, воспитаніе фундаментальнѣе и обширнѣе нашего. Она также легко читаетъ полатыни и погречески, какъ пофранцуски и поитальянски. Она умна, проницательна, дальновидна; а съ тѣмъ вмѣстѣ прихотлива и капризна, какъ этотъ виноградъ, хотя въ то же время такъ основательна! О, я обожаю ее! Не смотря на ея кратковременное пребываніе въ нашемъ пансіонѣ, она принесла мнѣ больше пользы, чѣмъ всѣ учителя и все ученье. Пріятно имѣть убѣжденіе, что подобные люди существуютъ. Не правда ли?
-- Да, сказалъ Клэйтонъ. Все хорошее въ этомъ мірѣ проистекаеть отъ людей съ хорошимъ направленіемъ. Все вычитанное изъ книгь не принесетъ вамъ той пользы, какую можетъ доставить знакомство съ личностью писателя. Хорошая книга непремѣнно заставляетъ васъ предполагать, что въ авторѣ есть гораздо больше того, что онъ высказалъ.
-- Это самое чувство я испытываю въ отношенія къ Ливіи, съ горячностью сказала Нина. Она мнѣ кажется какимъ-то родникомъ. Я долго находилась при ней, а не постигла ея и половину? Она постоянно возбуждала во мнѣ желаніе узнать ее еще болѣе. Когда нибудь я прочитаю вамъ ея письма. Ливія пишетъ превосходно; и я очень цѣню это, потому что сама я совсѣмъ не умѣю писать. Я лучше могу говорить, чѣмъ писать. Идеи, которыя гнѣздятся въ головѣ моей, ни подъ какимъ видомъ не хотятъ повиноваться мнѣ, когда я вздумаю изложить ихъ на бумагѣ: онѣ непремѣнно хотятъ, чтобъ я ихъ высказала. Вы бы посмотрѣли на Ливію; такіе люди всегда дѣлаютъ меня недовольной собою. Не знаю, почему мнѣ пріятно видѣть людей и предметы превосходнѣе меня во многихъ отношеніяхъ, тогда какъ они явно говорятъ мнѣ, убѣждаютъ меня, до какой степени я жалкое созданіе. Услышавъ Дженни Линдъ, я послѣ того долго не могла слышать своей музыки, которая вдругъ обратилась въ пустые, лишенные всякой гармоніи, звуки, а между тѣмъ музыка мнѣ нравится. Изъ всего этого я заключаю, что лучшій способъ къ исправленію себя состоитъ въ сознаніи своихъ недостатковъ
-- Справедливо, сказалъ Клэйтонъ: это сознаніе можно назвать основнымъ камнемъ къ сооруженію всего прекраснаго. Главнѣйшее условіе для достиженія успѣха въ наукахъ и искусствахъ заключается именно въ сознаніи, что мы далеки ещк до совершенства.
-- Знаете ли, сказала Нина послѣ непродолжительнаго молчанія: -- я все удивляюсь, за что вы полюбили меня? Мнѣ часто приходитъ на мысль, что вамъ бы слѣдовало жениться не на мнѣ, а на Ливіи Рэй.
-- Очень вамъ обязанъ, сказалъ Клэйтонъ: -- за такое милое съ вашей стороны попеченіе о моей женитьбѣ. Извините, однакожь, если я отдамъ предпочтеніе моему собственному выбору. Вѣдь и мы иногда бываемъ немного своенравны, и становимся похожими на вашъ прекрасный полъ.
-- Но, сказала Нина:-- если у васъ такой дурной вкусъ и вы непремѣнно хотите поставить на своемъ, то позвольте мнѣ предупредить васъ, что вы рѣшительно незнаете, что ожидаетъ васъ впереди. Я весьма несвѣдуща, во мнѣ ничего нѣтъ ничего практическаго. Я не умѣю вести счеты и вовсе не понимаю домохозяйства. Я буду оставлять открытыми комоды и шкафы; на письменномъ столѣ моемъ вы увидите всегдашній безпорядокъ; не могу запомнить число мѣсяца,-- люблю рвать газеты и вообще дѣлать такія вещи, которыхъ никто не похвалитъ, а тѣмъ болѣе вы, и тогда мнѣ начнутъ говорить: Нина, зачѣмъ ты не сдѣлала этого? зачѣмъ не сдѣлала того? отчего ты дѣлаешь другое? и такъ далѣе. О, я знаю васъ, мужчинъ! Разумѣется, это мнѣ непонравится, и я буду въ тягость и себѣ, и вамъ. Я никогда не думала выходить за мужъ, а тѣмъ болѣе не разсчитывала на ваше предложеніе! Такъ вы не хотите принять мое предостереженіе?
-- Нѣтъ! сказалъ Клэйтонъ, посмотрѣвъ на Нину съ выразительной улыбкой.
-- Какъ ужасно упрямы и своенравны эти мужчины! сказала Нина и вмѣстѣ съ притворнымъ смѣхомъ вдохнула въ себя длинный глотокъ воздуха.
-- Что дѣлать! женщины вообще обладаютъ такой незначительной частицей этихъ качествъ, что мы, по необходимости, должны принять остальное на себя, сказалъ Клэйтонъ.
-- Значитъ, вы рѣшительно остаетесь при своемъ выборѣ?сказала Нина, глядя кругомъ, полусмѣясь, полураскраснѣвшись.
-- Непремѣнно! особливо послѣ вашего великодушнаго вызова.
Съ этими словами Клэйтонъ крѣпко обнялъ одной рукой стамъ Нины и пристально посмотрѣлъ ей въ глаза.
-- Ну что, моя маленькая Оріола {Oriole, родъ хорошенькой птички тропическихъ странъ.}, наконецъ я поймалъ васъ? И....
Но мы уже слишкомъ растянули эту главу.