ЖИЗНЬ ВЪ БОЛОТАХЪ.
Наши читатели, безъ всякаго сомнѣнія, весьма охотно вернутся съ нами назадъ и послѣдуютъ за таинственнымъ лицомъ; котораго рѣчи такъ сильно взволновали умы людей, собравшихся на митингъ. Между здравымъ разсудкомъ и разстройствомъ ума существуетъ какое-то неопредѣленное состояніе умственныхъ способностей, состояніе, которому древніе греки и римляне оказывали глубокое уваженіе. Они утверждали, что человѣкъ, при такомъ омраченіи ума, находился подъ грознымъ вліяніемъ какой-то сверхъестественной силы. Какъ таинственное мерцаніе звѣздъ становится видимымъ только съ наступленіемъ ночи, такъ и въ этихъ странныхъ проблескахъ души они открывали пробужденіе необыкновенныхъ дарованій. Горячій и положительный свѣтъ нынѣшняго матеріализма не допускаетъ такого неопредѣленнаго состоянія души человѣческой. Во всей новѣйшей антропологіи, относительно опредѣленія человѣка по его умственнымъ способностямъ, существуютъ только два термина: умный и безумный; -- на послѣдній родъ людей мы смотрѣли обыкновенно съ нѣкоторымъ пренебреженіемъ.
Мы затрудняемся дать приличное названіе странному и немормальному состоянію, въ которомъ это, въ своемъ родѣ замѣчательное существо, проводило большую часть своего времени. Онъ постоянно находился въ какой-то восторженности и самозабвеніи, въ состояніи, которое, однакожь, нисколько не мѣшало развитію его внѣшнихъ, физическихъ способностей; напротивъ, оно еще придавало имъ чрезвычайную остроту и способность сосредоточиваться, которыя мы усматрвваемъ иногда въ феноменахъ сомнамбулизма. Въ его физическомъ организмѣ тоже много было особенностей.
Читатели наши могутъ представить себѣ человѣка, исполненнаго необыкновеннымъ обиліемъ жизненныхъ силъ, развитыхъ подъ непосредственнымъ вліяніемъ природы. Со стихіями онъ находился въ добромъ согласіи, какъ какое нибудь крѣпкое могучее дерево; дожди, бури, гроза и вообще всѣ силы природы, отъ которыхъ люди ищутъ убѣжища, казалось, вели съ нимъ нѣкоторый родъ дружбы и становились непремѣнными спутниками его существованія. До такой степени онъ сблизился или вѣрнѣе, сроднился съ природой и съ ея явленіями, окружавшими его совсѣхъ сторонъ въ болотахъ, что онъ ходилъ по этимъ болотамъ также легко и свободно, какъ иная лэди, окруженная роскошью, ходитъ по турецкимъ коврамъ. Все, что для насъ показалось бы неимовѣрною трудностью, для него служило обыкновеннымъ условіемъ существованія. Пройти, по колѣна завязнувъ въ болотистой топи, пробраться сквозь непроницаемую чащу кустарниковъ, пролежать цѣлую ночь на землѣ, испускающей зловредныя испаренія, или, подобно аллигатору, проползти между камышами и тростниками,-- составляло для него тотъ же комфортъ, который мы находимъ въ мягкихъ подушкахъ и занавѣсяхъ надъ нашей кроватью. Въ этомъ дикомъ организмѣ развита была столь сильная наклонность наслаждаться такого рода жизнію, что ее не въ состояніи были бы поколебать самыя утонченныя приманки роскоши. Кто наблюдалъ восторгъ, съ которымъ лягавая собака забѣгаетъ въ глубь лѣса, прорывается сквозь чащу кустарника или бросается въ воду, тотъ постигнетъ, откуда проистекалъ источникъ этого наслажденія.
Дрэдъ находился подъ вліяніемъ воодушевляющей идеи, что онъ обладалъ даромъ прозрѣнія. Африканское племя, какъ утверждаютъ месмеристы, одарено въ высшей степени тѣмъ особеннымъ темпераментомъ, который дѣлаетъ человѣка способнымъ къ воспроизведенію месмерическихъ явленій; это обстоятельство подтверждается существованіемъ между неграми, даже по сіе время, мужчинъ и женщинъ, которые, по словамъ путешественниковъ, обладаютъ необыкновенной магической силой. Дѣдъ Дрэда, со стороны матери, будучи извѣстнѣйшимъ африканскимъ чародѣемъ, открылъ въ своемъ внукѣ, еще въ самые ранніе годы его жизни, эту удивительною способность. Онъ сообщилъ ему тайну укрощеніи змѣй и вкоренилъ въ него неизгладимую мысль, что онъ одаренъ таинственной силой. Замѣчательный даръ, который горные жители называютъ вторымъ зрѣніемъ, составляетъ весьма обыкновенное преданіе между неграми, готовыми во всякое время доказать это тысячами примѣровъ. Объяснять, въ чемъ именно заключается эта способность, мы не беремъ на себя. Есть ли это какая либо, еще недознанная, принадлежность души человѣческой, составляющая, въ отношеніи къ будущему, тоже что и память къ прошедшему; или чрезвычайно возвышенное настроеніе чувственнаго организма, которое сообщаетъ человѣку инстинктивную проницательность, принадлежащую исключительно животнымъ,-- мы не рѣшаемся опредѣлить. Относительно Дрэда, мы можемъ однако же утвердительно сказать, что съ помощію этой способности души онъ часто избѣгалъ многихъ опасностей. Это второе зрѣніе предостерегало его отъ различныхъ мѣсть, въ которыхъ его поджидали охотники, указывало ему, во время нужды, гдѣ искать добычу, или гдѣ находились люди, на которыхъ можно было бы безопасно положиться; его инстинктъ часто оказывался до такой степени непогрѣшительнымъ, что каждое слово его между его товарищами имѣло важное значеніе, и самъ онъ служилъ для нихъ существомъ, на которое они смотрѣли съ величайшимъ подобострастіемъ. Замѣчателенъ фактъ, хотя въ этомъ случаѣ его и нельзя назвать исключительнымъ, что восторженность души въ этомъ человѣкѣ струилась, оовидимому, параллельно съ теченіемъ тонкаго и практическаго ума и, подобно человѣку, который говоритъ поперемѣнно на двухъ языкахъ, онъ говорилъ почти въ одно и то же время, то слишкомъ восторженно, то весьма обыкновенно. Такая особенность сообщала всей его личности замѣчательностранный эффектъ.
Ночью, во время митинга, онъ находился, какъ мы уже видѣіи, въ величайшемъ экстазѣ. Преступное смертоубійство его товарища, казалось, приводило его душу въ страшное волненіе, подобно тому, какое замѣчаемь мы въ громовой тучѣ, когда она наполняется медленно скопляющимся электричествомъ. Разстояніе отъ мѣста его убѣжища до поляны, гдѣ собрался митингъ, хотя и простиралось миль на пятнадцать, покрытыхъ почти непроходимыми болотами, но онъ перешелъ его, не испытавъ ни малѣйшей усталости. Еслибъ даже его и поймали, то, по всей вѣроятности, никто бы не рѣшался схватить его, а тѣмъ болѣе связать. Простившись съ Гарри, онъ пустился въ глубину болота, напѣвая, по обыкновенію, слова знакомыхъ ему гимновъ.
День былъ знойный. Было около двухъ часовъ за полночь, когда гроза, долго собиравшаяся и уже грохотавшая въ отдаленной части горизонта, начинала развивать свои силы.
Глухой гулъ, наводившій ужасъ, и сопровождаемый рѣзкими порывами вѣтра, пробѣжалъ по чащѣ лѣса, заставляя преклоняться предъ собой вершины вѣковыхъ деревьевъ.
Острыя стрѣлы молніи, мелькая между вѣтвями, какъ будто вылетали изъ лука, натянутаго рукою невидимаго и грознаго ангела. Масса тяжелыхъ облаковъ въ одинъ моментъ закрыла луну; вслѣдъ за тѣмъ разлился широкій, яркій, ослѣпительный потокъ пламени, сосредоточившійся на вершинѣ высокой сосны, близь того мѣста, гдѣ остановился Дрэдъ, и въ мгновеніе ока сдернулъ съ ней сучья, какъ ребенокъ, играя, сдергиваетъ листъ съ маленькой вѣтки.
Дрэдъ съ изступленнымъ восторгомъ всплеснулъ руками, и когда гроза бушевала кругомъ его, запѣлъ методистскій гимнъ: " Возстань, о Боже! въ силѣ твоей, и сокрушатся кедры Ливанскіе отъ десницы твоей!"
Буря гнула лѣсъ, какъ тростникъ, и громадныя деревья, вырываемыя съ корнемъ изъ мягкой почвы, падали съ трескомъ и ужасающимъ шумомъ; но Дрэдъ, какъ злой геній, не обращалъ на это вниманія, восклицалъ и проходилъ въ большій и большій восторгъ. Такое грозное проявленіе величія природы, казалось, придавало ему силы, приводило его въ сильное волненіе, онъ продолжалъ пѣть съ еще болѣе энергическимъ одушевленіемъ" Но восклицанія его оставались неслышными, какъ оставалась бы въ эту грозную минуту тысячи другихъ голосовъ! Мало по малу гроза начинала утихать, и крупныя капли дождя стали падать рѣже и рѣже; подулъ прохладный вѣтерокъ и, вслѣдъ затѣмъ, сквозь осребренные края свинцовыхъ облаковъ, проглянулъ свѣтлый обликъ луны.
Въ то время, когда Дрэдъ тронулся съ мѣста, чтобы пуститься въ дальнѣйшій путь, одинъ изъ яркихъ проблесковъ луны обнаружилъ передъ нимъ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ дерева, разбитаго молніей, скорчившуюся фигуру человѣка. По всему было видно, что это былъ бѣглый негръ и, въ добавокъ, тотъ самый, который, рискуя жизнью, рѣшился въ день митинга бѣжать отъ извѣстнаго намъ торгаша.
-- Кто здѣсь и въ такое время ночи? сказалъ Дрэдъ, подходя къ нему.
-- Я заблудился, отвѣчалъ негръ: -- и не знаю, гдѣ нахожусь.
-- Ты бѣглый? спросилъ Дрэдъ.
-- Не измѣни мнѣ! возразилъ бѣглецъ испуганнымъ тономъ.
-- Измѣнить тебѣ! Боже избави! сказалъ Дрэдъ: -- какимъ образомъ попалъ ты въ это болото?
-- Я бѣжалъ отъ купца, который водитъ насъ по штатамъ и продаетъ.
-- Вотъ что! сказалъ Дрэдъ: -- пойдемъ со мной, я избавлю тебя отъ погони и, въ добавокъ, дамъ пріютъ.
-- Я выбился изъ силъ, сказалъ негръ: -- съ каждымъ шагомъ я вязну по колѣна, а между тѣмъ собаки нагоняютъ меня... Это навѣрное. Если онѣ поймаютъ меня, такъ пусть ужь разорвутъ меня на мѣстѣ; я готовъ покончить съ своей жизнью. Однажды мнѣ удалось пробраться въ Нью-Йоркъ, завести тамъ небольшой домикъ, имѣть жену, двухъ дѣтей и небольшія деньжонки, но меня поймали, отправили назадъ и продали. Теперь остается только умереть. Стоитъ ли жить на свѣтѣ тому, противъ кого все вооружено?
-- Умереть! Зачѣмъ? сказалъ Дрэдъ: -- подъ моей защитой ты будешь жить! Ободрись, мой другъ, ободрись! Черезъ нѣсколько часовъ я проведу тебя въ такое мѣсто, куда не попадетъ никакая собака! Вставай.... пойдемъ.
Негръ всталъ и сдѣлалъ усиліе итти; но, изнуренный и безъ привычки ходить по всякому болоту, онъ почти на каждомъ шагу спотыкался и падалъ.
-- Ну что, любезный, сказалъ Дрэдъ: -- трудно! постой, я возьму тебя на плечо, и потащу какъ дикаго барана; къ этой ношѣ мнѣ не привыкать.
И, примѣняя слово къ дѣлу, онъ посадилъ негра на плечи, велѣлъ ему крѣпче держаться, и пошелъ къ болоту, не чувствуя никакой тяжести. Было около трехъ часовъ утра; облака постепенно рѣдѣли и лучи луннаго свѣта прорывались сквозь густую листву, мокрую и дрожавшую отъ легкаго вѣтерка. Мертвая тишина нарушалась однимъ жужжаньемъ насѣкомыхъ, да изрѣдка трескомъ валежника и всплесками воды подъ ногами Дрэда.
-- Должно быть, ты очень силенъ, сказалъ его спутникъ:-- давно ли ты въ здѣшнихъ болотахъ?
-- Давненько, отвѣчалъ Дрэдъ,-- я одичалъ въ этихъ мѣстахъ. Меня считаютъ за звѣря. Уже много лѣтъ, какъ я сдѣлался товарищемъ драконовъ и совъ. Я сплю рядомъ съ левіаѳаномъ въ камышахъ и тростникѣ. Я убѣдился, что лучше имѣть дѣло съ аллигаторами и змѣями, чѣмъ съ людьми. Они не тронутъ того, кто ихъ не трогаетъ; а люди.... они алчутъ драгоцѣнной жизни.
Черезъ часъ ровной ходьбы Дрэдъ приблизился къ окраинѣ описаннаго нами острова, и шагахъ въ двадцати отъ него провалился въ топь по самый поясъ. Съ большими усиліями онъ выбрался изъ топи и, велѣвши своему спутнику слѣдовать за нимъ, началъ бережно ползти на четверенькахъ, подавая въ то же время сигналъ продолжительнымъ, рѣзкимъ, страннымъ свисткомъ. Точно такой же свистокъ раздался за стѣной непроходимой чащи. Спустя нѣсколько секундъ, въ кустарникахъ послышался трескъ сухихъ сучьевъ, ломавшихся подъ ногами бѣжавшаго животнаго. Наконецъ изъ-подъ кустовъ выскочила огромная собака, изъ породы водолазовъ, и начала выражать свою радость самыми необыкновенными прыжками.
-- Здравствуй, Буккъ, здравствуй! сказалъ Дрэдъ:-- ну, полно, полно! Покажи-ка лучше намъ дорогу.
Водолазъ, какъ будто понимая приказаніе, быстро повернулся въ чащу: Дрэдъ и его товарищъ послѣдовали за нимъ ползкомъ. Тропинка извивалась между кустарниками крупными изгибами и наконецъ прерывалась у корней громаднаго дерева Дрэдъ началъ карабкаться и, достигнувъ одного изъ длинныхъ сучьевъ, ловко спрыгнулъ на открытую поляну, которую мы уже описали. Жена всю ночь ждала его, и теперь, съ восклицаніями радости, бросилась въ его объятія.
-- Наконецъ-то ты воротился! Я боялась, что въ этотъ разъ тебя поймаютъ!
-- О, нѣтъ!... До этого имъ далеко! А что! похоронили?
-- Нѣтъ еще. Могилу вырыли, и покойная лежитъ подлѣ нея.
-- Пойдемъ же и похоронимъ, сказалъ Дрэдъ.
Въ отдаленной части поляны стоялъ засохшій одинокій кедръ, совершенно потерявшій свою натуральную зелень. Но, будучи покрытъ сверху до низу длинными и густыми гирляндами изъ роскошныхъ вьющихся растеній, которыми такъ изобялуютъ тѣ страны, онъ, при тускломъ свѣтѣ занимавшейся зари, представлялъ собою гигантское привидѣніе, одѣтое въ трауръ. Подъ этимъ кедромъ, Дрэдъ, отъ времени до времени, погребалъ тѣла бѣглецовъ, которыя находилъ въ болотахъ. Вдова покойника, жена Дрэда и новый пришлецъ окружили неглубокую могилу. Заря начала уже румянить востокъ. Луна и звѣзды все еще сіяли. Дрэдъ долго смотрѣлъ на нихъ и потомъ торжественнымъ голосомъ началъ читать молитвы.
Наконецъ онъ нагнулся, приподнялъ трупъ и опустилъ его въ могилу; въ эту минуту громкія рыданія вдовы огласили воздухъ.
-- Перестань, женщина! сказалъ Дрэдъ, поднимая руку: -- не плачь объ умершихъ и не сѣтуй о нихъ; но плачь и сокрушайся о живущихъ.