Когда королевская армия отступила от Парижа, когда стало возможным выжить из ратуши приверженцев Мазарини, городской мэр и губернатор Парижа маршал Лопиталь пытались было сопротивляться, опираясь на большинство голосов. Но народная ярость достигла крайних пределов. Бревна, хворост, солома были кучами сложены у ворот ратуши и без всякого милосердия подожжены. Пожар продолжался всю ночь...
Чтобы не распространяться в описании бесчисленных ужасов междоусобной войны, запечатленных кровавыми страницами в истории Франции, мы просто скажем, что власти вынуждены были подать в отставку. Добродушный Бруссель был избран головой, а герцог Бофор губернатором Парижа. Его высочество герцог Орлеанский принял титул королевского наместника, а Кондэ наименовал себя генералиссимусом. Двор и парламент нашли убежище в Понтоазе, и Мазарини по королевскому повелению еще раз отправился в изгнание.
Терпеливый дипломат спокойно выжидал в Бульоне развязки, которую предвидел. Раздор не замедлил появиться между принцами и различными властями. В Париже происходили страшные беспорядки, партии усиливались, народ колебался и приставал то к принцам и герцогине Лонгвилль, то к коадъютору, всплывавшему наверх. Бофор каждый день имел в ратуше свидание с принцессой. Встревоженная странными поступками отца и его таинственными словами, она спешила ежедневно черпать мужества и советов в разговорах с Бофором.
-- Отец изменяет нам! -- говорила она Бофору. -- У меня предчувствие, что он ведет переговоры с двором.
-- Ах! Луиза, воевать гораздо легче, чем хлопотать о политике. Я не понимаю намерений принца Кондэ, который мог бы вести войска куда хочет, а сидит в Париже. Я не могу рассчитывать на таких многочисленных друзей, как он. Народ еще повинуется мне, но его нельзя удалять от рынков и предместий, он готов умирать на парижской мостовой, но не выдержит напора одного батальона, которым в чистом поле будет командовать Тюренн.
-- Может быть, и Кондэ изменяет нам?
-- Победитель при Линце и Рокроа? Не может быть!
-- Вчера он не пришел ко мне в Тюильри.
-- Тише! Кто-то идет.
Поспешно вошел Ле Мофф, лицо его было пасмурно.
-- Вижу, -- сказал Бофор, -- ты принес недобрые вести.
-- Ваше высочество, из всех врагов ваших самый опасный -- коадъютор, вы это знаете. Чтобы сохранить свое влияние на народ и иметь в запасе право на благодарность королевы, он не нашел другого средства, как произвести себя в полководцы и пожаловать себя генералом.
-- Хорош генерал и полководец! До сих пор он воевал только языком.
-- Архиерейский дом, соседние с ним дворцы и дома наполнены военными припасами и оружием. Об этом позаботились приходские священники по приказанию своего начальника коадъютора. Так что у него наготове огромная армия, которая находится в полном повиновении своих духовных пастырей.
-- Но народ за меня!
-- Только часть народа. Правда, состоящая из самых честных людей, но честные люди не составляют большинства.
-- Но ведь это бездна гибели! -- воскликнула принцесса.
-- Уверен ли ты в том, что говоришь?
-- Господин Гонди беспрерывно бывает у герцога Орлеанского. Свидания их происходят днем, но заговоры свои ведут они по ночам, в Люксембургском дворце, и тогда коадъютор приходит переодетым.
-- Вот видите? -- сказала принцесса, взглянув на Бофора. -- Недаром я чувствовала, что земля дрожит подо мной!
-- К счастью, принц Кондэ остается у нас, что бы ты ни рассказывал, друг Ле Мофф, его войска восторжествуют над благочестивыми мещанами и клиентами коадъютора.
-- Господин Кондэ, -- отвечал Ле Мофф еще угрюмее, -- точно так же ведет переговоры через посредство Шавиньи.
-- Не может быть!
-- Это верно, как и то, что принц Кондэ выехал из Парижа час тому назад.
-- Он выехал из Парижа? И я узнаю о том только через тебя?
-- Это понятно. Гонди тщательно скрывает от вас все нити своих интриг. Вот уже три дня, что он работает против вас, вам передает только те известия, которые сам сочиняет для вас.
-- Гнусный! Злодей! -- сказал Бофор.
-- Но если принц Кондэ бежал, из этого следует, что он продолжает быть врагом двора? -- спросила принцесса, и в ее глазах блеснула надежда.
-- Да, а предположите, что король простил ему, так он всех нас бросит, -- сказал Бофор. -- О! Мечты, мечты! Все исчезло, все сокрушилось, и стою я один, ни сил, ни помощи. Смерть готовится мне. Но пускай она приходит, я сумею встретить ее и покориться неизбежному року.
В эту минуту на площади протрубил трубач.
-- Это парламентер, на нем белый шарф.
Но как они ни напрягали слух, голос парламентера не достигал до окон ратуши, тем более что он тотчас же был заглушен страшным шумом.
-- Король в Сен-Жермене! -- сказал Ле Мофф, у которого был самый тонкий слух.
В ту же минуту раздался барабанный бой. Со стороны набережной выступил полк и вскоре окружил площадь, на которой стояли толпы народа.
-- Королевский полк!
-- Мы будем сражаться! -- воскликнул герцог, обнажив шпагу. -- Готов ли ты, Ле Мофф?
-- Ваше высочество, я всюду за вами, и если меня не убьют, то клянусь вам, быть мне вашим солдатом.
-- Ваше высочество, -- сказал Бофор, обращаясь к Луизе, -- теперь отправляйтесь к герцогу, вашему отцу. Отныне ваше место там.
-- Мне покинуть вас?! Как это вам могло прийти в голову? Нет, мое место там, где вы, и долг мой разделить с вами опасность и смерть.
При этих словах вошел маркиз де Жарзэ и сказал:
-- Герцог, нам изменили все солдаты, составлявшие караул под моей командой в ратуше. Они перешли на сторону королевского полка. Нам остается только бежать.
-- Бежать? Ни за что на свете!
-- Кузен, -- подхватила принцесса, -- я хочу разделить вашу участь. Отправляйтесь в замок Анэ. Я присоединюсь к вам, если надо, мы переправимся в Англию. Маркиз де Жарзэ, посмотрите, нельзя ли нам пройти?
Маркиз поспешил исполнить ее приказание. Бофор зашатался, голова у него закружилась. Измена во все времена доводила до бессилия великие сердца. Он упал в кресло и закрыл лицо руками. Принцесса взяла его за голову и поцеловала в лоб.
-- Франсуа, -- сказала она, -- я твоя жена, не забывай этого. -- Она отворила дверь и позвала Жана д'Эра, который в ту же минуту явился. -- А главное, -- продолжала она, -- дайте мне слово, что вы поспешите, герцог, в свой замок Анэ.
-- Хорошо, -- сказал Бофор, провожая ее до дверей. Он отпустил ее, совершенно спокойный за ее участь, потому что ее провожали два искренне преданных человека.
"А я, -- думал он про себя, -- буду драться до конца и погибну со шпагой в руках. Напрасно человек мечтает бороться против предопределения..."
Утром распространилась весть, что король покинул Понтоаз и прибыл в Сен-Жермен. Тотчас начальники городской стражи при огромном стечении народа, всегда склоняющегося на сторону силы, вышли из Парижа. Предводители этого движения действовали по наставлению Гонди; все, единодушно повинуясь данному им сигналу, отправились по дороге в Сен-Жермен. Толпа была допущена к королю и приветствовала его не робкими возгласами парламентских членов, а громкими восторженными криками. Юный монарх отвечал милостивым обещанием завтра вступить в Париж. Когда депутация возвращалась, то некоторая ее часть прошла по улице Потри. Во главе этой толпы был Жолье, настоящий флюгер, покорный всем ветрам. Проходя мимо дома Мансо и желая поддразнить их, он крикнул: "Да здравствует король!" Другие подхватили этот возглас. Крик достиг своей цели и вывел из оцепенения несчастную семью, которая некогда возбуждала у всех зависть своими семейными радостями. Мать с дочерью сидели в это время у кровати, где лежал Ренэ и, казалось, умирал.
-- Бедный герцог Бофор! -- сказала со вздохом госпожа Мансо.
При этом имени Ренэ, почти неподвижный от физической боли, открыл глаза и с любопытством посмотрел на Маргариту, которая тотчас поняла, что происходило в его душе.
-- Да, -- сказала она, положив руку на исхудалую руку своего несчастного кузена, -- бедный, бедный принц!.. И в то время, когда мечты его готовы были исполниться!.. В ту минуту, когда он надеялся управлять массами и вести народ по своему пути... В ту минуту, когда вся власть была в его руках, и вдруг интрига все сокрушила!..
-- Конечно, -- возразила госпожа Мансо, -- он сам виноват, ему следовало повесить или изгнать коадъютора. У кого есть уши, у того и руки есть.
-- По крайней мере, рынки не покинули его, -- сказала Маргарита.
-- Твой отец будет поддерживать его до последней минуты. Но какая польза в том? Ему не поможет, а себе только повредит.
-- О!.. Мама, разве отец мог бы вырвать меня из этого страшного заключения, если бы не герцог Бофор?
Вдруг раздался громкий стук у ворот. Госпожа Мансо бросилась туда с тяжелым предчувствием в душе. В этот день производились грабежи, воровство и убийства в домах самых известных фрондеров.
-- Отворяй скорее! -- раздался голос синдика.
-- Что случилось? -- спрашивала она, отворяя двери.
Явился Мансо и втащил человека, который вырывался, кусал страшные тиски, сжимавшие его руки, колотил ногами по ногам синдика, с размаху ударялся головой о его грудь, но для этого человеческого гранита удары и укусы были нипочем.
-- Запри дверь! -- скомандовал Мансо.
Жена повиновалась, тогда силач притащил свою жертву в комнату, повалил ее наземь и придавил коленом грудь.
-- Гондрен! -- воскликнула торговка Мансо, узнав его.
-- Теперь, злодей, ты у меня сознаешься, куда ты девал мою крошку! -- сказал Мансо спокойно.
-- Никогда!
-- Ты сказал уже мне, что ни золото, ни серебро не вырвут у тебя этой тайны.
-- Нет.
-- Жена, разведи огонь в печи.
-- Что ты хочешь делать?
-- А подпекать его до тех пор, пока он не разговорится.