Корридорный шелъ впереди со свѣчой, а за нимъ слѣдовала молодая женщина въ бархатной шубкѣ на дорогомъ мѣху изъ чернобурой лисицы, большаго роста, стройная, нѣсколько широкая въ плечахъ. Изъ-подъ вуалетки нельзя было въ полусвѣтѣ корридора разсмотрѣть цвѣтъ ея волосъ. Только большіе глаза, утомленные дорогой, темнѣлись на продолговатомъ бѣломъ лицѣ. Шагахъ въ двухъ отъ нея шелъ сухой, очень большаго роста, мужчина съ желтыми длинными бакенбардами, въ дорожной шотландской шапочкѣ и въ пальто халатомъ темно-сѣраго цвѣта. У него была наружность, какую вы встрѣчаете до сихъ поръ еще въ министерствахъ: запоздалая моложавость, сухія тонкія губы, сухой носъ съ pince-nez и желтоватые глаза съ брезгливымъ выраженіемъ. Еще подальше тяжелою походкой подвигалась толстая женщина, что-то въ родѣ экономки или няньки, съ головой укутанной въ платокъ и въ лисьемъ салопѣ.
Эти господа пріѣхали съ поѣздомъ южной дороги. Имъ приготовленъ былъ шестирублевый номеръ изъ двухъ комнатъ -- гостиной и спальной. Войдя въ первую комнату, пріѣзжій спросилъ низкимъ и тупымъ голосомъ.
-- А гдѣ другія вещи?-- и сбросилъ свое пальто на диванъ.
Полная женщина съ пріемами и лицомъ няньки начала снимать шубку съ молодой дамы.
Это были мужъ и жена. Они держали себя такъ, точно будто имъ несовсѣмъ ловко было говорить другъ съ другомъ.
-- Здѣсь, кажется, угарно?-- замѣтилъ съ гримасой мужъ.
Корридорный отвѣтилъ, что въ этомъ отелѣ угарно быть не можетъ.
Дама спросила чаю и на вопросъ номернаго, гдѣ она прикажетъ накрыть, отвѣтила:
-- Здѣсь, здѣсь.-- И тотчасъ спросила, указывая на дверь:-- Это въ спальню?
-- Въ спальню,-- сказалъ корридорный.-- Вы изволили телеграфировать, чтобъ еще комнату съ кроватью. Все занято. Если угодно, будетъ черезъ номеръ.
Дама пожала плечами и, снимая вуалетку, отошла къ зеркалу. Ей было лѣтъ двадцать пять. Лицо сохраняло еще несомнѣнное дѣвическое выраженіе, но оно было крупно, съ темными глазами и темными же, почти черными, волосами, которые покрывали весь лобъ до бровей. Подбородокъ нѣсколько выдался и придавалъ лицу особенно характерную черту. Весь ея типъ былъ скорѣе южный.
-- Вѣдь было сказано въ депешѣ,-- выговорила она нетерпѣливо, груднымъ, пѣвучимъ голосомъ.
Мужъ въ это время снималъ съ себя сумку и, глядя на нее въ полъ-оборота, выговорилъ сквозь зубы:
-- Вы, мой другъ, сдѣлаете себѣ изъ этой комнаты уборную.
-- Какъ это удобно!-- вырвалось у ней.
-- Завтра освободится,-- доложилъ номерной.
-- Завтра мы ѣдемъ,-- сказала дама и значительно посмотрѣла на мужа.
Онъ отошелъ къ камину и пустилъ въ полголоса:
-- Смѣшно.
Дама подошла къ нему и еще тише сказала:
-- Вы возьмете ту комнату.
-- Какъ вамъ угодно.
Толстая женщина, освободившись отъ своего салопа и платка, оказалась не очень еще старой особой, въ темномъ шерстяномъ платьѣ съ пелериной, видомъ и манерами скорѣе экономка. Ея широкое и свѣжее еще лицо съ добрыми губами и глазами навыкатъ было смугло и еще болѣе, чѣмъ у дамы, отзывалось южнымъ типомъ. Она ходила но комнатѣ и осматривала ее; потомъ отворила дверь налѣво и сказала тономъ авторитетной няньки:
-- Двѣ кровати приготовлено. Комната славная.
-- Пойдемъ, няня,-- сказала ей дама.--Положи вещи и сходи за теплой водой.
Она пропустила свою няньку въ дверь, притворила ее и стала спиной, держась за ручку, лицомъ къ мужу.
-- Вы что гримасничаете?
-- Я?-- переспросилъ господинъ съ бакенбардами.
-- Ну, да.
-- Нисколько. Мнѣ кажется все это очень смѣшно, мой другъ.
-- Пожалуйста безъ нравоученій! Я утомлена. Двое сутокъ въ вагонѣ. У меня есть свои привычки, вы это очень хорошо знали, когда становились со мной подъ вѣнецъ.
Мужъ сдѣлалъ чуть замѣтное движеніе губами.
-- Да, предчувствовалъ,-- протянулъ онъ.
Она подошла къ нему очень быстрыми шагами. Глаза ея расширились, ноздри также. Слышно было по комнатѣ, какъ она сильнѣе задышала.
-- Послушайте, Павелъ Петровичъ,-- заговорила она,-- я не предполагала, чтобы можно было на желѣзной дорогѣ въ сорокъ восемь часовъ такъ узнать человѣка. Надо бы вмѣсто этихъ модныхъ обязательныхъ поѣздокъ изъ-подъ вѣнца дѣлать ихъ до вѣнчанья.
-- Ха-ха-ха!... По-американски?
-- Да, по-американски,-- отвѣтила она въ тонъ.-- Сорокъ восемь часовъ въ одномъ купэ это -- цѣлое откровеніе.
Онъ зѣвнулъ.
-- Ахъ, Боже мой,-- сказалъ онъ звукомъ человѣка утомленнаго и дорогой, и непріятностью разговора.-- Говорите пожалуйста проще. Что это у васъ все какія-то фразы изъ русскихъ журналовъ! Это надо оставить. У васъ нервы: очень понятно,-- вы плохо спали вторую ночь. Я бы вамъ не совѣтовалъ пить чай,-- это ажитируетъ.
-- Я буду пить и буду прекрасно спать. Совѣтую вамъ тоже въ вашемъ отдѣльномъ помѣщеніи...
Она выговорила эти послѣднія слова, подчеркнувъ ихъ, и нервно отворила дверь.