Представили мне юную знаменитость. Это -- очень молодой москвич, барского вида, крупных форм, некрасивый, но представительный, довольно резких манер, с приятным, не совсем искренним голосом. До сих пор я нахожу, что голос самое лучшее во всем его существе.
Ум у него очень задорный, искристый и логический, в подробностях. Он любуется и этим умом, и каждой своей фразой, но, кажется, без особенного ораторства. В таких натурах иначе и быть не может. Они нарядны, и им нужно охорашиваться. С женщинами тон его вообще изящен и мягок, с оттенком умного селадонства, несколько комического в таком молодом человеке.
Я сейчас заметила, что он записался в разряд присяжных ухаживателей за моей сестрой. И в том, как он ухаживает, сказывается еще большая юность. Он тратит ужасно много ума, остроумия, игривости совершенно даром. Саше ничего этого не нужно. Не то, чтобы она не могла понять всех этих "lumières", но перед ней прыгало столько мундиров и фраков, что теперь она довольно одним разнообразием: вчера какой-нибудь адъютант, сегодня -- юный адвокат. Она обращается с ним небрежно, но не очень-то пускается в разговоры: он боек и зубаст. Если он серьезно в нее влюбится, она будет вертеть им, как последним дурачком. Он должен быть очень тщеславен, а таких людей Саша имеет способность раздражать и дразнить. Хотя она и преисполнена сама пустоты и беспредельного эгоизма барской хандры, она никогда не рисуется, и это ей дает какую-то, как бы нравственную, силу, или, лучше сказать, инстинкт для угадывания всех оттенков мужской мелочности и фатовства. Но с такими только мужчинами ей и не скучно.
Мне показалось (я может быть ошибаюсь), что будущий Жюль Фавр взглянул на меня недоверчиво. Он точно не ожидал, что у Саши такая большая, взрослая сестра. Он, кажется, принимает меня за ее старшую сестру, т. е. за старую деву. Может быть, мне на вид гораздо больше двадцати лет, но Саша необыкновенно моложава. Ему хочется быть с ней как можно чаще наедине. Я нисколько не желаю нарушить их беседы, но не желаю также сообразоваться с его селадонскими целями. Я буду ездить к сестре ни чаще, ни реже, а сколько нужно, чтобы она не огорчалась и не приставала ко мне.
В первый вечер я не сказала почти ни одного слова, во второй -- вступила в разговор, когда сестра начала упрекать его, что он совсем не ездит в свет.
-- Я так занят, да и что мне делать на балах!
Фраза была очень обыкновенна, но тон ее мне сильно не понравился. Чувствовалась резкая фальшь и претензия на серьезность, слишком яркая в таком юноше,
-- A y вас много дел? -- спросила я его совершенно спокойным и бесцветным тоном.
-- Да, я завален работой! -- ответил он с каким-то актерским наклонением головы и всего туловища. Так Шумский покачивается в "Ревизоре".
И тут начал он нам рассказывать, с небрежной отчетливостью, какие у него на руках процессы и сколько они могут ему дать. Рассказывание это продолжалось больше часу. Мы несколько раз переглядывались с Сашей. Он не заметил.