Рано. — Понедельник
Вот и пост. Все замерло… на первую неделю. Буду ли я говеть? Отложу до страстной.
Софи пустилась что-то в благочестие. Заезжала и звала на ефимоны.
Пусть ее молится. Грех ее велик: она до сих пор еще соединена узами незаконной любви с Кучкиным. Это даже не грех, это — преступление!
По части духовного я съезжу на концерт певческой капеллы разок, и довольно: хорошенького понемножку.
Подождать недельку, а там начнутся живые картины в Михайловском театре. Вот уж можно сказать: великопостные удовольствия. Оно и все так делается. Мой сочинитель говорит, что вся жизнь состоит из контрастов. А тут чего же лучше, какого еще контраста? В церквах звон; а Деверия в первое же воскресенье явится какой-нибудь нимфой с одним бантом, pour tout décor.[174]
Песенки будут петь новые. Я люблю Dieudonné. Мне не приняться ли твердить зады? Я уж года полтора рояли не открывала.
Нет, лучше буду почаще являться на аудиенцию к Вениаминовой и ездить с ней в приют.
Меня, однако ж, интригуют те вечера, о которых говорил Домбрович. Он молчит теперь. Ведь этакий противный!.. Придется мне опять завести речь.