ЯВЛЕНІЕ I.
АЛЕКСАНДРЪ, ПАРМЕНІОНЪ, ПАНСОФІЙ и Свита АЛЕКСАНДРОВА.
Александръ входитъ съ великолѣпнымъ обрядомъ, въ предслѣдованіи своихъ воиновъ и первыхъ чиновниковъ, садится на правой сторонѣ залы въ кресла, возлѣ коихъ поставлены другія порозжія. Парменіонъ и другіе чиновники становятся по сторонамъ. Пансофій между чиновниками въ Свитѣ.
АЛЕКСАНДРЪ.
Храбрые Греки! оружіе ваше до нынѣ было столь благоуспѣшно, что мы ни гдѣ не находили ни противоборниковъ, ни оградъ могущихъ остановить побѣды наши. Слава такихъ побѣдъ принадлежитъ вашему отличному мужеству. Имѣя щастье бысть начальникомъ непобѣдимыхъ войскъ Греческихъ, естьли приобрѣлъ я имя побѣдителя, то долженъ признаться торжественно, что частную въ тонъ славу, какъ гражданинъ, отъ васъ заимствую. Долгъ моего званія оставляетъ мнѣ одно только особенное попеченіе, соблюдать правосудіе всюду, гдѣ мы найдемъ ему мѣсто. Доброслава требуетъ, чтобъ Славенскіе послы были выслушаны. Я неимѣю причинъ думать, чтобъ требованія ее могли быть предосудительны существеннымъ пользамъ Греціи.[къ Парменіону] Увѣдомь Доброславу, что прежде пріема пословъ, я ее сюда ожидаю.
ПАРМЕНІОНЪ[въ недоумѣніи.]
Не согласно кажется съ формою посольскихъ обрядовъ...
АЛЕКСАНДРЪ[перерывая.]
То есть тебѣ странно кажется, что Доброслава будешь тутъ же присутствовать, противу обыкновенныхъ обрядовъ Греческихъ. Послушай! ее объ насъ мнѣніе уважаю я больше нежели всѣ обряды, по какимъ надлежало бы изключить ее изъ моево присутствія. Естьли она такова уваженія не достойна, той безъ всякаго отъ другихъ старанія, сама собою привлечетъ себѣ справедливое презрѣніе. Скажи ей, что сюда ее ожидаю.[Парменіонъ отходитъ. Александръ обращается къ предстоящимъ Грекамъ.] Желаю, чтобъ вы судили безпристрастно, друзьями ли или непріятелями Славянъ почитать мы должны. Отъ ихъ разположеній должны зависѣть наши съ ними поступки. Постыдно было бы побѣждать оружіемъ народъ, который защищаетъ себя честью и справедливостью.
ЯВЛЕНІЕ II.
ДОБРОСЛАВА, ПАРМЕНІОНЪ и ТѢЖЕ.
ДОБРОСЛАВА[Къ Александру.]
Естьли къ славѣ побѣдъ твоихъ надъ цѣлымъ свѣтомъ, недоставало Славянскихъ женщинъ, которыя бы слѣдовали за колесницею побѣдителя, то мое присутствіе принесетъ тебѣ одну только досаду.
[Между тѣмъ Пансофій, увидѣвъ вмѣсто Милогляды Доброславу, въ иномъ лицѣ, въ иномъ нарядѣ, и съ иною поступью, дѣлаетъ разные знаки удивленія, протираетъ глаза, надѣваетъ большія очки, смотритъ прилѣжно, и говоритъ въ сторону.]
ПАНСОФІЙ.
Что за чудеса!
АЛЕКСАНДРЪ[къ Доброславе, показывая ей порозжія кресла.]
Оставимъ колесницы побѣдителей: здѣсь намъ будетъ покойнѣе.[Доброслава садится.] Я не ожидаю, чтобъ Славенскіе Послы имѣли какую нибудь причину приводить меня къ другимъ поступкамъ. Доброслава будетъ свидѣтельницею, могу ли я спорить со Славянами въ чести и справедливости. Самое приятнѣйшее торжество въ моей жизни будетъ то, естьли не ошибаясь во мнѣніи моемъ о Славянахъ, могу непостыдно опредѣлить себя въ послѣдователи за колесницею добродѣтели.
ДОБРОСЛАВА.
У насъ добродѣтели не такъ пышны, чтобъ Александръ Великой долженъ былъ включить себя въ число послѣдователей за ихъ колесницами. Онѣ у насъ часто просто пѣшкомъ ходятъ, и принимаютъ къ себѣ только тѣхъ сопутниковъ, которые не устаютъ отъ трудовъ сотоварищества.
ПАНСОФІЙ[въ сторону.]
Что за преображеніе!
АЛЕКСАНДРЪ[со вздохомъ.]
А! Доброслава, я чувствую чѣмъ ты меня обвиняешь. Ты обвиняешь меня роскошью соедименною съ моимъ званіемъ; ты думаешь, что восточное великолѣпіе, къ каковому воины мой привыкли въ Персіи, затмило во мнѣ чувствія истиннаго бытія человѣческаго. Могу тебя увѣрить, что наружность принадлежитъ только къ моему званію, а сердце мое....
ДОБРОСЛАВА[перерывая.]
Не унижая достоинствъ твоего сердца, я нахожу себя однако совершенною жертвою слѣдствій твоего званія; я отдана тебѣ отъ Славянъ....
АЛЕКСАНДРЪ[перерывая.]
На то конечно, чтобъ я не стыдился самъ быть данникомъ. Доброслава! о коль много бы ни чувствовали Славяне важность своево залога, вѣрь, что я по крайней мѣрѣ равно съ ними раздѣляю ихъ чувствія.
ДОБРОСЛАВА[въ сторону]
Чево онъ хочетъ?[къ Александру.] По словамъ твоимъ кажется, что ты не пришелъ покарять землю нашу.
АЛЕКСАНДРЪ.
Доброслава! несправедливо было бы покарять тѣхъ, кто своими добродѣтельми сами людей покарять удобны.
ПАНСОФІЙ[протирая себѣ глаза.]
Это совсемъ другая!
ДОБРОСЛАВА[съ откровенностію.]
Конечно ты имѣлъ случай знать здѣсь Руслана.
АЛЕКСАНДРЪ[съ прискорбностію.]
Конечно Доброслава думаетъ, что для своего покоренія Руслана знать надобно.
ДОБРОСЛАВА[съ увѣреніемъ невинности.]
Ты самъ увидишь. Онъ будетъ сюда Посломъ отъ Государя нашега: я не одна люблю ево... и другіе ево любятъ.... и Государь нашъ ево жалуетъ.
АЛЕКСАНДРЪ[остановясь нѣсколько въ удивленіи.]
Да онъ тебя любитъ ли?
ДОБРОСЛАВА.
О! вѣрно любитъ: онъ честенъ, справедливъ...
АЛЕКСАНДРЪ[перерывая.]
Столько ли справедливъ, чтобъ могъ не почесть меня своимъ неприятелемъ, на то что и я любить тебя не отрицаюсь?
ДОБРОСЛАВА[съ чистосердечіемъ.]
Пожалуй люби... только мнѣ тебя такъ какъ ево любить не можно.
АЛЕКСАНДРЪ.
То есть ты опредѣляешь мнѣ въ твоемъ сердцѣ послѣ Руслана второе мѣсто.
ДОБРОСЛАВА.
Не второе и не перьвое, а то мѣсто, которое добродѣтельные люди заслуживаютъ, безъ всякаго съ другими сравненія.
ПАНСОФІЙ[смотря прилѣжно.]
Это другая!
АЛЕКСАНДРЪ.
Доброслава! я не буду униженъ, естьли Русланъ тоже мѣсто заслуживаетъ. Сердечно желаю, чтобъ онъ исполнилъ свое посольство образомъ достойнымъ своево щастія... Вотъ я вижу и посолъ къ намъ входитъ.
ЯВЛЕНІЕ III.
РУСЛАНЪ со свитою главныхъ въ Посольствѣ и ТѢЖЕ.
РУСЛАНЪ[послѣ обряднаго поклона.]
Славенскій Царь, Государь нашъ, желая тебѣ именитому Царю Греческому здравія и благоденствія, велѣлъ мнѣ Царскому послу своему видѣть ясныя очи твои, и дружелюбно тебѣ кланяться; а при томъ сказать тебѣ отъ Царя Государя нашего, что буде ты желаешь пребывать съ нами въ мирѣ и согласіи, то Царь Государь нашъ радъ будешь твоему дружелюбію, и тебя и войски твои отпуститъ изъ земли своей съ честію: буде же ты хочешь съ нами ратовать, то бы ты на Царя Государя нашего не прогнѣвался: мы Славяне люди ратные, всегда носимъ луки и стрѣлы на защиту земли своей.
АЛЕКСАНДРЪ.
Я радъ дружелюбію народовъ, которые умѣютъ быть достойны дружества. Прежде отвѣта моего вамъ, позвольте мнѣ, по моему обыкновенію, распросить васъ о вашихъ Славенскихъ нравахъ, законахъ и обычаяхъ, и предварительно сказать вамъ, что охотно соблюдаю я миръ съ добрыми народами, но воюю съ такими, которые сами на себя навлекаютъ непріятельскія дѣйствія. Такъ ли Царь Государь вашъ думаетъ?
РУСЛАНЪ.
Какъ ты говоришь намъ, такъ Царь Государь нашъ дѣлаетъ: и крѣпко воюетъ со своими непріятелями.
АЛЕКСАНДРЪ.
Какими средствами во нравахъ вашихъ умѣриваются военныя склонности?
РУСЛАНЪ.
Прилѣжаніемъ къ полезнымъ трудамъ, отъ которыхъ, безъ кроволитной военной добычи, всегда имѣемъ мы плоды вѣрные.
АЛЕКСАНДРЪ.
Что же у васъ тѣ дѣлаютъ, которые къ полезнымъ трудамъ не имѣютъ прилежанія?
РУСЛАНЪ.
Тѣмъ бываетъ у насъ стыдно.
АЛЕКСАНДРЪ.
А тѣ которые стыда не имѣютъ?
РУСЛАНЪ.
Въ нашей землѣ не родятся безстыдные; а естьли бы когда и родились, то ихъ въ познаніи стыда мы воспитываемъ.
АЛЕКСАНДРЪ.
По етому у васъ не бываетъ ни преступленій ни наказаній, и многія нещастія другихъ народовъ вамъ не вѣдомы?
РУСЛАНЪ.
Добро и худо вмѣстѣ вездѣ бываетъ; вездѣ родятся люди благоразумные, и безтолковые: и у насъ бываютъ люди нещастные, когда сами не хотятъ быть благополучными, но у насъ такихъ исправляютъ часто кроткими образами, не поставляя ихъ глупостей имъ въ преступленія.
АЛЕКСАНДРЪ.
Я желалъ бы собрать книги ваши, въ которыхъ вы такія хорошія правила почерпаете.
РУСЛАНЪ.
У насъ книгъ не много; мы пишемъ только то, что можетъ питать добрыя разположенія сердецъ и разумовъ. У насъ главныя добродѣтели, безъ письма и безъ книгъ, сохраняются въ безпрестанныхъ человѣческихъ дѣйствіяхъ: писать о томъ мы не тратимъ времени.
АЛЕКСАНДРЪ.
Кто же однако ваши писатели?
РУСЛАНЪ.
Мы всѣ писатели.
АЛЕКСАНДРЪ.
А когда у васъ всѣ пишутъ, то писатели должны быть въ презрѣніи
РУСЛАНЪ.
Но тому самому что всѣ пишутъ, они у насъ въ почтеніи. Мы не презираемъ людей за то, что они ревнительны къ исполненію общихъ всѣмъ должностей.
АЛЕКСАНДРЪ.
Однако у васъ, чалтельно какъ и у другихъ, люди пишутъ часто и не дѣло, когда другова ремесла не знаютъ.
РУСЛАНЪ.
У насъ такое ремесло постыдно, чтобъ врать или повирать для своево прокормленія. Богъ насъ не на то создалъ. А хотя иногда у насъ и вранью пишется, однако вранью за дѣло не почитается.
АЛЕКСАНДРЪ.
Гдѣ же вы находите столько судей, чтобъ у васъ всюду дѣло отъ вранья справедливо было отличаемо?
РУСЛАНЪ.
Они у насъ вездѣ находятся, по тому что люди у насъ вездѣ воспитываются такъ, чтобъ въ началѣ имѣли о вещахъ прямое понятіе и здравое разсужденіе.
АЛЕКСАНДРЪ.
Кто вкоренилъ во нравахъ вашихъ такія добрыя правила?
РУСЛАНЪ.
Была у насъ добрая и умная Государыня, которая лучшія правила Греческихъ мудрецовъ вашихъ Славянамъ въ законъ поставила. Она имѣла разумъ благотворительнаго созиданія: украсила жилища наши многими зданіями, и умы наши многими свободными наученіями; разпространила границы своихъ областей не столько силою оружія, сколько дѣйствіями своего о подданныхъ попеченія; возвысила цѣну человѣчества не по мѣрѣ особенныхъ и частныхъ предубѣжденій, но по мѣрѣ достоинствъ и заслугъ вообще свойственныхъ народу Славенскому. Она, для настоящаго и будущаго племенъ нашихъ спокойствія, много собственнымъ своимъ покоенъ жертвовала. А потому Славяне учредили праздновать каждые двадцать пять лѣтъ ея царствованіе, съ торжественнымъ возобновленіемъ всѣхъ спасительныхъ ея учрежденій, на тотъ конецъ, чтобъ они никогда не ослабѣвали въ памяти потомковъ нашихъ.
АЛЕКСАНДРЪ.
Я охотно бы желалъ въ вашемъ праздникѣ также участвовать.
РУСЛАНЪ.
Сего дня должно быть отправлено торжество наше; то тебя мы къ тому приглашать не можемъ, пока не услышимъ къ Царю Государю нашему отъ тебя отвѣтовъ мужескихъ.
АЛЕКСАНДРЪ.
Вы ихъ теперь услышите. Донесите Государю вашему, что я искренно желаю ему здравія и благоденствія, равно желаю сохранять со Славянами миръ и доброе согласіе.[къ Парменіону] Прочти имъ заготовленную грамоту.
ПАРМЕНІОНЪ[вынимаетъ грамоту и читаетъ.]
"Александръ Царь Греческой, именитому Народу Славенскому желаетъ радоватися; и въ воздаяніе за его добродѣтели, постановляетъ съ нимъ миръ и доброе согласіе, которое, съ внутреннимъ ихъ благополучіемъ, безъ сомнѣнія пребудетъ столь долговремянно, пока добродѣтели сего Народа не измѣнятся. Они суть надежнѣйшіе споручники возможнаго щастія человѣческаго. Желаетъ же, что бы Славенскіе потомки спокойствіе свое приобрѣтали всегда тѣмъ же образомъ...[Парменіонъ подноситъ грамоты Александру для подписанія.]
АЛЕКСАНДРЪ[подписавъ грамоту и отдавая ее Руслану.]
Вотъ удостовѣреніе Народу вашему. Но я не все еще исполнилъ. Знаю что Доброслава любитъ Руслана, и что Русланъ любитъ Доброславу.[ко Руслани и Доброславѣ.] Отпустише мнѣ невинную вамъ досаду, естьли могъ я быть содѣтелемъ вашей разлуки и безпокойства вашего. Доброслава! ты имѣешь теперь всю свободу слѣдовать твоей справедливой склонности.
ДОБРОСЛАВА[съ восхищеніемъ.]
Правосудіе достойное Александра Великаго!
РУСЛАНЪ[съ радостію.]
Ты побѣждаешь сердца наши!
АЛЕКСАНДРЪ.
Оставляю родственникамъ вашимъ довершить ваше сочетаніе. Надѣюсь что и меня вспоминать будете не инако какъ въ числѣ друзей вашихъ.
ДОБРОСЛАВА.
Жалѣю, что ты не родился гражданиномъ между нами; состояніе Славенина конечно не было бы тебѣ противно.
АЛЕКСАНДРЪ[со взохомъ.]
А! не напоминай мнѣ моево бремени, какое, для чести отечества, носить я долженъ!.. между вами нахожу мою отраду: позволите ли мнѣ быть участникомъ въ празднествѣ вашемъ? я бы желалъ чтобъ здѣсь и теперь, вы ево препроводили, со всѣми обрядами по вашему обычаю.
РУСЛАНЪ.
Естьли то тебѣ угодно, собраніе Славянъ сюда пригласить можно.
АЛЕКСАНДРЪ.
Доброслава и Русланъ, лутче всѣхъ удобны привлечь сюда собраніе, и учредить забавы къ общему удовольствію.[Доброслава встаетъ.] Отпуская васъ, я съ вами не разлучаюсь мыслями. Минуты вашего отсутствія употреблю для другихъ распоряженій, какія отъ меня зависятъ.
[Доброслава и Русланъ откланиваются, выходятъ со Славенскою свитою. Александра такъ же встаетъ послѣ, и кресла выносятся.
ЯВЛЕНІЕ IV.
АЛЕКСАНДРЪ, ПАРМЕНІОНЪ, ПАНСОФІЙ и другіе Греки.
АЛЕКСАНДРЪ[выходя на средину съ чувствительностію самъ къ себѣ.J
Я ли? я ли забуду Аристотовы наставленія?.. Я ли не правосуденъ буду?..[къ Парменіону.] Они любятъ и имѣютъ причину любить другъ друга. Недостойно было бы моево имени, разрушать справедливое людей благополучіе.
ПАРМЕНІОНЪ.
Я предвидѣлъ что награды твои скоро кончатся.
АЛЕКСАНДРЪ.
Я имѣю одну, которой ни кто меня лишить не можетъ, и которая ни какими обстоятельствами не измѣняется: утѣшеніе благотворить достоинствамъ всѣ другія награды превосходитъ въ моихъ чувствіяхъ. Вотъ моя награда.[показывая на свое сердце. Парменіонъ безмолвно уклоняетъ голову. Александръ обратясь къ Пансофію.] Пансофій! что теперь скажешь?
ПАНСОФІЙ[въ замѣшательствѣ.]
То вѣрно... то вѣрно была другая подставная... кто нибудь ее на смѣхъ подставилъ... Не худо однако... съ тою и съ другою... разстаться поскорѣе какъ кажется...
АЛЕКСАНДРЪ.
Послушай Пансофій: тѣ которые легко обманываются, не найдутъ себѣ въ томъ выгоды; а было-бы лутче когда бы о вещахъ судили они справедливѣе; тѣмъ избавили бы себя и другихъ отъ лишнихъ неудовольствій. Кто только захочетъ чаще вопрошать собственную свою безпристрастную ощутительность, то она, лучше всево, поступки свои съ собою согласить удобна.[къ чиновникамъ] Объявите Грекамъ постановленный миръ со Славянами. Намъ должно отличаться въ началѣ правосудіемъ. Естьли спросятъ въ Греціи, какія отъ Славянъ принесли мы корысти, то пріобрѣтеніе добрыхъ друзей я въ главную корысть поставляю. Довольно намъ военныхъ добычь отъ тѣхъ народовъ, у которыхъ богатства и избытки производятъ только нещастія. Греція равной судьбѣ можетъ подвергнуться, естьли язва народной развратности поселится въ ее областяхъ. Я ни чего болѣ вамъ сказать не могу объ общихъ нашихъ должностяхъ. Желаю только чтобъ въ празднествѣ Славянъ, вы нашли и ваше собственное.[чиновники поклонясь отходятъ кромѣ Пансофія] Божество да отвратитъ отъ насъ развратность съ ея бѣдствіями! Благополучны тѣ народы, которыхъ умы всегда къ справедливому к полезному направляются.
ЯВЛЕНІЕ V.
АЛЕКСАНДРЪ, ПАНСОФІЙ и ПОТАПЬЕВНА.
ПАНСОФІЙ[увидя идущую Потапьевну.]
Вотъ, вотъ еіо мамушка: она точно позади ее стояла.
АЛЕКСАНДРЪ[съ удивленимъ.]
Это Доброславина мамушка!
ПОТАПЬЕВНА[подошедъ къ Александру пригорюнившись, и кланяясь.]
Не смѣю докучать, отецъ родиной![увидя Пансофія, который глядитъ на нее пристально.] Ну! пропала моя головушка!
АЛЕКСАНДРЪ.
Давно ли ты у Доброславы въ мамушкахъ?
ПОТАПЬЕВНА[съ робостью кланяясь.]
Виновата, отецъ мой!.. вотъ какъ было!... Милогляда Радимовна и я, боялись чтобъ ты не прогнѣвался на боярышню, за то что она ево милость[показывая на Піансофія] къ себѣ допустить не поволила... Жаль, жаль было боярышню.. Мы двое плачучи взгадали, чтобы Милогляда Радимовна говорила съ нимъ будто боярышня... а я тутъ же бы стояла будто ей мамушка.
АЛЕКСАНДРЪ.[съ усмѣшкою]
А онъ явился къ вамъ будто мудрецъ Греческой? такъ ли?
ПОТАПЬЕВНА.
Ево милость назвалъ себя мудрецомъ Греческимъ; а кто онъ таковъ мы не вѣдаемъ: не прогнѣвайся ты на простоту нашу.[кланяется.]
ПАНСОФІЙ[пожимая плечами.]
Я не виноватъ въ томъ, что меня обманули.
АЛЕКСАНДРЪ.
Я тебя въ томъ и не обвиняю.
ПОТАПЬЕВНА[ниско кланяясь.]
Виновата, отецъ мой!
АЛЕКСАНДРЪ.
Вина твоя произходила однако отъ доброва намѣренія спасти боярышню. успокойся, Потапьевна: я отнюдь не сердитъ на Доброславу, и она теперь въ полной свободѣ.
ПОТАПЬЕВНА.[ободрясь.]
Отецъ родимой! обрадуй тебя самово сила небесная! Мы отъ тебя ни какова худа не видѣли, и ни о чомъ бы не горевали, кабы только цѣлы были огороды наши.
АЛЕКСАНДРЪ.
А каковъ теперь огородъ твой Потапьевна?
ПОТАПЬЕВНА.
Поймали ихъ, отецъ родиной.
АЛЕКСАНДРЪ.
Ково поймали, Потапьевна?
ПОТАПЬЕВНА.
А тѣхъ что огородъ-атъ изпакостили.
АЛЕКСАНДРЪ.
Кто же они имянно?
ПОТАПЬЕВНА[пригорюнившись.]
Изъ обоза твоево ослы чудесили.
АЛЕКСАНДРЪ[съ усмѣшкою.]
Я тутъ ни чево не могу сдѣлать, Потпапьевна. Скотамъ нѣтъ уставовъ: а совѣтую тебѣ огородъ укрѣплять полутче. Ослы, не только гряды твои, а тебя и меня обижать станутъ, естьли мы отъ нихъ не загородимся.
ПОТАПЬЕВНА.
Вѣстимо, отецъ мой: не прогнѣвайся ты на простоту мою. Власьичу покучусь, чтобъ онъ загородилъ горазже.
АЛЕКСАНДРЪ.
Чтобъ ты больше успокоилась, то посмотри ты, съ Милоглядою Радимовною, на свою боярышню, въ севоднишнемъ Славенскомъ праздникѣ. Она тамъ будетъ.
ПОТАПЬЕВНА.
Намъ туда пройти трудно, отецъ родимой.
АЛЕКСАНДРЪ.
По старому знакомству, онъ васъ проводитъ.
[дѣлаетъ знакъ Пансофію проводить Потпаьевну.]
ПОТАПЬЕВНА[кланяясь.]
Обрадуй тебя сила небесная.[Пансофій и Потальевна выходятъ.]
ЯВЛЕНІЕ VI.
АЛЕКСАНДРЪ[одинъ.]
Славянской праздникъ, и мое въ немъ присутствіе, безъ сумнѣнія будутъ критиковать Аѳиняне. Такой праздникъ предпочитаю я однако многимъ Аѳинскинъ зрѣлищамъ, учредители ихъ, соображаясь съ разумомъ Аѳинянъ, принуждены, въ безпрестанныхъ трудностяхъ, прибѣгать часто къ плачевнымъ дѣйствіямъ для одной только новости. Забавы и вкусы Славянъ, какъ кажется, не терпятъ затруднительныхъ выдумокъ. Надѣюсь найти въ нихъ ту простоту и то невинное удовольствіе, какое безъ дальнихъ замысловъ, на всѣхъ разпространяется. А вотъ и праздникъ ихъ показывается.
ЯВЛЕНІЕ VII.
НАЧАЛО БАЛЕТА.
Вдругъ открывается, при звукѣ приятной къ случаю музыки, большая зала великолѣпно украшенная, посреди которой воздвигнута Пирамида. На ней большими литерами написано: дватцать пяшь лѣтъ. Изъ внутренности Пирамиды выходитъ Геній времяни, подноситъ Александру пальмовую вѣтвь, и показываетъ ему, въ устроенномъ на правой сторонѣ Амфитеатра главное мѣсто для зрѣнія. Въ тоже время изъ внутренняго большаго входа выходятъ чиновники Александровы, присоединяются къ своему Государю, за нимъ слѣдуютъ, и по его сторонамъ въ Амфитеатрѣ помѣщаются. Геній между тѣмъ вызываетъ съ другой стороны трупу Славянъ и Славянокъ, которые начнутъ праздникъ плясками вокругъ Генія.
ЯВЛЕНІЕ VIII.
Послѣ пляски Славенской, выступитъ съ той же стороны собраніе знаменитыхъ Славянъ, предводимое Русланомъ и Доброславою, и обшедъ вокругъ Пирамиду, въ торжественномъ обрядѣ, каждый изъ нихъ вѣнокъ къ ней привѣситъ. Между тѣмъ, со сторонъ передней части залы, выйдутъ хоры Славянъ, и на обоихъ сторонахъ поютъ слѣдующее:
ХОРЪ.
Слава всевышнему на небеси, слава,
Доброй Монархинѣ честь на земли, слава.
Царскому дому добро и хвала, слава,
Слава боярамъ за добры дѣла, слава,
Слава тому кто живіотъ на добро, слава.
Доброму слава и честь и добро, слава.
[Послѣдній стихъ повторяется.]
Собраніе Славянъ, обшедъ Пирамиду, садится по мѣстамъ, на возвышеній, во внутренней части залы.
ЯВЛЕНІЕ ПОСЛѢДНЕЕ.
Когда собраніе знаменитыхъ Славянъ, во внутренности театра помѣстится, какъ выше сказано, тогда слетаетъ въ облакѣ время. любуется Пирамидою, и низлагаеmъ свою косу къ ея подножію. Наконецъ выйдетъ трупа Геніевъ времяни, нося въ рукахъ гирланды. Геніи, послѣ удивленія и нѣкоторыхъ танцовъ вокругъ Пирамиды, гирландами сцѣпляются, и въ видѣ постояннаго удовольствія, останавливаются вмѣстѣ со времянемъ въ неподвижности. Тогда балетъ и Драмма кончатся.
КОНЕЦЪ.