6.
Въ теченіе цѣлаго тысячелѣтія, протекшаго со времени завоеванія племенемъ ямато Японіи до реформъ "таиква", вся страна представляла конгломератъ слабо объединенныхъ между собою соціальныхъ мірковъ. Сознанія государственнаго единства и общегосударственныхъ интересовъ не могло возникнуть. Не могла, слѣдовательно, и окрѣпнуть сразу введенная сверху централизація. Прежніе соціальные навыки должны были несомнѣнно такъ или иначе проявить себя, воспользоваться первой же оставленной имъ лазейкой, чтобъ вступить въ борьбу съ объединяющей властью. Такой лазейкой была допущенная сначала въ видѣ исключенія частная собственность на землю. Происхожденіе ея было разное, но вся она стремилась пріобрѣсти одинъ и тотъ же независимый отъ государства характеръ. Намѣстникъ, получая свои земли временно за службу, овладѣвалъ ими настолько прочно -- особенно на окраинахъ -- что не разставался съ ними и оставляя мѣсто. Но и послѣднее случалось рѣдко,-- по большей части, когда должность попадала представителю какого-нибудь уважаемаго рода, она оставалась за нимъ не только на всю жизнь, но и закрѣплялась за его потомствомъ. Такой наслѣдственный намѣстникъ становился совершенно независимымъ и безконтрольнымъ хозяиномъ своихъ земель.
Любимцы микадо и придворные, получавшіе земли "за особыя заслуги", прежде всего выхлопатывали, чтобы владѣнія ихъ не подлежали управленію намѣстниковъ, т.-е. обладали "иммунитетомъ". Тоже самое въ видахъ поощренія даровалось и тѣмъ частнымъ лицамъ, которыя предпринимали за свой счетъ разработку дѣвственныхъ земель. Этотъ видъ землевладѣнія сталъ особенно быстро развиваться на окраинахъ и вообще на государственныхъ территоріяхъ, такъ какъ онъ давалъ возможность частнымъ людямъ обезопасить себя отъ произвола намѣстниковъ. Крестьянскія общины стали быстро разлагаться, выдѣляя изъ себя болѣе предпріимчивыхъ людей, отправлявшихъ на сторону искать счастья и пріобрѣтать болѣе независимое положеніе собственниковъ. Буддійскіе монастыри, конечно, тоже не замедлили пріобрѣсти иммунитетъ для своихъ земель. Естественнымъ слѣдствіемъ такой иммунитетности всѣхъ этихъ земель явилось пріобрѣтеніе владѣльцами ихъ нѣкоторыхъ правъ государственной власти. Дѣйствительно, если правительственный чиновникъ не имѣть внутри ихъ никакой влети, то эта власть сама собой переходила къ собственнику. Постепенно изъ землевладѣльца только онъ превращался въ правителя на принадлежащемъ ему участкѣ. Отрицательная привилегія данная ему въ видѣ иммунитетности его земли, т.-е. неподвѣдомственности правительственнымъ чиновникамъ, приводила къ положительной -- къ пріобрѣтенію имъ самимъ извѣстныхъ правъ государственной власти. Землевладѣніе стало соединяться съ нѣкоторыми государственными правами -- моментъ характерный для феодализма.
Такимъ образомъ въ предѣлахъ государства выдѣлились снова независимые отъ него участки, получившіе названіе "шойеновъ". Владѣльцы ихъ назывались тойонами. Шойоны старались объединить въ своихъ рукахъ возможно больше земли, дававшей ямъ больше власти, и вели между собой борьбу за высшія государственныя должности. Въ концѣ IX в. изъ среды этихъ тойоновъ особенно возвысился родъ Фудживара. Одинъ изъ представителей его достигъ такого могущества, что присвоилъ себѣ титулъ "регента" и сталъ управлять страной отъ имени совершенно безсильнаго въ то время микадо. Титулъ "регента" сталъ послѣ того наслѣдственнымъ въ роду Фудживара, и микадо продолжали царствовать лишь номинально.
Первое время регентамъ удалось ввести нѣкоторый порядокъ въ дѣла управленія и поддержать внутренній миръ. Наступило временное затишье, и въ культурныхъ центрахъ страны стали быстро развиваться разныя искусства и литература. Этотъ періодъ -- конецъ IX и X вѣкъ считается вѣкомъ перваго расцвѣта духовной жизни въ Японіи. Среди японскихъ ученыхъ того времени особенно прославился Сугавара Мичизане, получившій впослѣдстіи имя Тенджина. Мичизане считался первымъ знатокомъ китайской литературы, и самъ писалъ историческія сочиненія и поэмы на китайскомъ языкѣ. Мичизане былъ воспитателемъ наслѣднаго принца и, когда тотъ воцарился, получилъ званіе перваго министра. Но Фудживара не могли допустить возвышенія человѣка, не принадлежавшаго къ ихъ роду. Они добились его изгнанія, и онъ умеръ въ Кіу-Сіу въ 908 г. Родъ Мичизане, въ отличіе отъ другихъ родовъ, всегда отличался большой приверженностью къ наукамъ и литературѣ, и очень многіе литераторы и ученые Японіи въ послѣдующія эпохи носили эту фамилію, не исчезнувшую и до нашего времени. Имя ихъ полулегендарнаго предка до сихъ поръ пользуется тамъ большимъ почетомъ. Но недолго продолжалось мирное процвѣтаніе страны подъ властью Фудживара. Послѣдующіе регенты оказались такъ же мало способны уничтожить самый источникъ смутъ, какъ и микадо. Уже въ концѣ X и въ XI в. снова съ прежней силой вспыхиваютъ междоусобные раздоры. Къ этому времени организація общества на новыхъ началахъ сдѣлала еще шагъ впередъ.
Шойоны стали притягивать къ себѣ не только пустующія земли, но и населенные участки. Иногда это дѣлалось добровольно, иногда по принужденію. Жизнь мелкихъ земельныхъ собственниковъ среди крупныхъ враждующихъ между собой сосѣдей оказывалась черезчуръ опасной. Правительственные чиновники не имѣли часто силъ защитить ихъ. Для нихъ выгоднѣе было обезпечить себѣ защиту какого-нибудь крупнаго шойона. Съ этою цѣлью они признавали верховную власть шойона надъ своимъ участкомъ и иногда обязывались выплачивать ему часть сбора. Взамѣнъ этого участокъ ихъ освобождался отъ власти намѣстника, и они получали поддержку въ случаѣ нападенія другого шойона. Возникала, слѣдовательно, феодальная зависимость мелкаго земельнаго собственника отъ крупнаго. Рядомъ съ этими земельными отношеніями такая же зависимость возникала и на почвѣ личныхъ отношеній.
Вслѣдствіе слабости правительственной власти крупнымъ тойонамъ для охраны своихъ владѣній необходимо было имѣть собственныхъ воиновъ. Съ другой стороны при разложеніи прежнихъ крестьянскихъ общинъ появились люди, не пріобрѣтшіе себѣ личной собственности и не имѣвшіе никакой прицѣпки къ землѣ. Эти люди охотно шли на службу къ крупному шойону, клялись ему въ вѣрности, составляли его постоянную вооруженную дружину, а взамѣнъ получали отъ него содержаніе -- жилище и рисъ.
Эти два вида зависимости -- земельная и личная часто сливались и переплетались. Воины, особенно у крупныхъ тойоновъ, съ теченіемъ времени стали получать въ вознагражденіе за службу вмѣсто жалованья участки земли и, такимъ образомъ, превращались въ вассаловъ, а болѣе крупные земельные собственники, отдававшіеся подъ его руку, получали право носить оружіе. Всѣ эти вассалы получили впослѣдствіи названіе самураевъ -- имѣющихъ право носить мечъ. И тѣ, и другіе, по возможности, обрабатывали землю не собственными руками, а при помощи земледѣльческаго населенія.
Значительно ниже вассаловъ, приносившихъ тойонамъ свои болѣе или менѣе крупные земельные участки, стояла остальная масса населенія -- бывшіе земледѣльцы-общинники. Когда наиболѣе сильные элементы выдѣлялись изъ общины и передѣлы перестали практиковаться, общины въ сущности перестали существовать. Остались мелкіе землевладѣльцы, сидящіе на ничтожныхъ надѣлахъ. Отстоять свою самостоятельность отъ крупныхъ тойоновъ они, конечно, были не въ силахъ. Лишенные поддержки слабѣющей правительственной власти, они часто сами предлагали одному изъ сосѣднихъ тойоновъ, или даже самураевъ, работать на него и платить ему подати за то, чтобы онъ защищалъ ихъ отъ остальныхъ.Еще чаще тотъ принуждалъ ихъ къ этому силой. Въ обоихъ случаяхъ свободные прежде земледѣльцы постепенно превращались въ крѣпостныхъ, обязанныхъ обрабатывать земли тойоновъ и платить подати за свои участки не государству, а имъ. Подати эти постепенно все росли и ко времени полнаго расцвѣта феодализма поднялись отъ первоначальныхъ 2--3% до 50, 60% всего сбора. Въ общихъ чертахъ картина закрѣпощенія мелкаго земледѣльческаго населенія здѣсь совершенно таже, что и въ Западной Европѣ.
Къ началу ХИ вѣка процессъ постепенной феодализаціи общества почти закончился. Теперь монархическая власть въ Японіи существовала лишь номинально. Въ дѣйствительности страна распалась на множество отдѣльныхъ феодальныхъ мірковъ. Во главѣ каждаго такого мірка стоялъ независимый земельный участокъ, тоже что аллодъ въ Западной Европѣ, называвшійся шойономъ, а въ разныхъ степеняхъ зависимости отъ него располагались вассальные земли самураевъ. На самомъ низу соціальной лѣстницы стояли крѣпостные земледѣльцы.
Въ своихъ владѣніяхъ шойоны, получившіе позднѣе наименованіе дайміосовъ ("высокое имя"), были совершенно полноправными властителями. Никто не могъ вмѣшиваться въ отношенія ихъ съ подданными. Впрочемъ, характеръ зависимости отъ дайміоса различныхъ группъ населенія его владѣній былъ далеко не одинаковъ. Въ отношеніи земледѣльцевъ, обрабатывавшихъ его поля, власть его была совершенно неограниченна, по характеру своему она ближе всего подходила къ власти нашихъ помѣщиковъ надъ крѣпостными крестьянами. Въ отношеніи своихъ вассаловъ-самураевъ онъ являлся скорѣе въ качествѣ ихъ предводителя, главы рода. Конечно, феодальная ячейка, состоявшая изъ дайміоса и его самураевъ, не имѣла ничего общаго съ прежнимъ родомъ, такъ какъ между самураями и ихъ главою -- дайміосомъ не было никакого родства. Ихъ связывалъ лишь свободный договоръ. Но по традиціи новая феодальная группа продолжала носить названіе рода. Для поддержанія этой фикціи самурай, вступая на службу къ дайміосу и получая отъ него землю, выпивалъ съ нимъ общую чашу, въ которой должны были заключаться нѣсколько капель крови того и другого. Этотъ обрядъ символизировалъ то, что между дайміосомъ и самураями должны были существовать родственныя отношенія. Въ строгомъ смыслѣ слово родъ слѣдовало бы примѣнять только къ династіямъ самихъ дайміосовъ, но, распространяя, его примѣняли ко всей совокупности феодальной группы. Примѣняя названія по аналогіи, быть можетъ, правильнѣе поступаютъ тѣ историки, которые называютъ этотъ новый феодальный родъ "кланомъ"". Во всякомъ случаѣ оба эти названія надо понимать условно, относя ихъ ко всей совокупности лицъ, связанныхъ между собой феодальными отношеніями.
Право владѣнія шойономъ переходило по наслѣдству отъ отца къ которому-нибудь изъ его сыновей по его назначенію. Но дробить свое владѣніе дайміосъ по обычаю не могъ. Впослѣдствіи этотъ обычай перешелъ и въ законодательство.
Взаимныя отношенія отдѣльныхъ тойоновъ или дайміосовъ между собой не были рѣшительно ничѣмъ урегулированы. Они опредѣлялись только соотношеніемъ ихъ силъ. Они переманивали другъ у друга самураевъ, оттягивали земли и крѣпостныхъ,-- постоянныя кровопролитныя столкновенія между ними господствовали на всемъ протяженіи страны. Единственнымъ закономъ общимъ для всѣхъ было право меча.
Военное ремесло стало считаться единственнымъ достойнымъ благороднаго человѣка. Кто не носилъ меча, тотъ заслуживалъ презрѣнія. Зато владѣніе оружіемъ, дѣйствительно, доведено было у нихъ до совершенства. Спеціально для мечей приготовлялась у нихъ удивительная сталь, и самурай гордился тѣмъ, что онъ можетъ своимъ мечемъ перерубить сразу три трупа, положенные другъ на друга. "Мечъ -- душа самурая", говоритъ старая японская пословица. Съ дѣтства упражнялись они въ военныхъ пріемахъ и воспитывали въ себѣ храбрость и рѣшительность. Въ военномъ отношеніи самураи были идеальные воины. Они и въ настоящее время составляютъ основу японскаго войска. Офицерство сплошь состоитъ изъ бывшихъ самураевъ, да и среди солдатъ при всеобщей воинской повинности попадается очень много потомковъ прежнихъ благородныхъ рыцарей.
Въ эпоху расцвѣта феодализма впервые произошло обособленіе военнаго сословія. Первоначально всякій земледѣлецъ по требованію микадо или намѣстника долженъ былъ становиться воиномъ. Теперь же война и подготовка къ ней стала поглощать столько времени, что уже перестала совмѣщаться съ какими бы то ни было другими занятіями. Обработка земли, торговля, умственныя занятія -- все это считалось ниже достоинства самурая. Въ родовомъ смыслѣ самураями назывались всѣ носящіе оружіе, т.-е. и дайміосы, въ томъ числѣ; самурай соотвѣтствуетъ рыцарю въ Европѣ. При такихъ условіяхъ культура страны не могла сколько-нибудь значительно развиваться Единственными очагами просвѣщенія оставались буддійскіе храмы и монастыри. За исключеніемъ ихъ, вся страна превратилась въ сѣть вооруженныхъ лагерей, а населеніе распалось на крѣпостныхъ земледѣльцевъ и, жившихъ на ихъ счетъ и воюющихъ между собой, рыцарей-самураевъ.
Нельзя не упомянуть, что при всѣхъ своихъ отрицательныхъ сторонахъ феодализмъ создалъ изъ Японіи свою особую, часто очень возвышенную, "рыцарскую" мораль. Понятіе о долгѣ, вѣрности и чести достигло тамъ крайней степени своего развитія, конечно, въ высшемъ военномъ сословіи. За честь всякій самурай готовъ былъ положить жизнь. Оскорбленіе чести смывалось только кровью. Вѣрность своему роду и своему дайміосу ставилась выше всѣхъ остальныхъ добродѣтелей. Общее презрѣніе обрушивалось на тѣхъ, кто рѣшался измѣнить ей ради какихъ-нибудь корыстныхъ разсчетовъ. Если кто-нибудь изъ самураевъ добровольно переходилъ къ болѣе богатому дайміосу, всѣ его прежніе товарищи отвертывались отъ него и считали унизительнымъ всякое общеніе съ нимъ. Особенно низкой считалась измѣна въ ту минуту, когда весь родъ испытывать какое-нибудь бѣдствіе. Своеобразное военное братство связывало между собою всѣхъ самураевъ одного рода. За оскорбленіе одного возставали всѣ; если оскорбленнымъ былъ представитель рода -- дайміосъ, каждый самурай готовъ былъ положить свою жизнь для возстановленія его чести. При обиліи поводовъ для разнаго рода столкновеній они происходили постоянно, и почти не бывало момента, чтобы въ той или другой части страны не раздавался звонъ оружія. Въ мирные промежутки самураи проводили время въ военныхъ упражненіяхъ и играхъ. Старшіе учили младшихъ владѣть оружіемъ и соперничали другъ съ другомъ въ разныхъ военныхъ пріемахъ. Иногда эти военныя игры обставлялись очень торжественно -- происходило нѣчто подобное рыцарскимъ турнирамъ въ Европѣ, съ тою только разницею, что самураи упражнялись обыкновенно пѣшіе. Порой они такъ увлекались борьбой, что наносили другъ другу серьезныя раны, или даже одинъ изъ соперниковъ оставался мертвымъ на аренѣ состязаній. Поединки между самураями тоже не были тамъ рѣдкостью. При повышенномъ представленіи о чести, малѣйшее нарушеніе выработавшагося тамъ постепенно сложнаго феодальнаго этикета считалось оскорбленіемъ и вело къ поединку, нерѣдко имѣвшему смертельный исходъ. Сходство японскаго рыцарства съ европейскимъ сказалось еще въ одномъ явленіи, развившемся на его почвѣ. Тамъ, какъ и въ Европѣ, въ періодъ расцвѣта рыцарства стали появляться странствующіе рыцари. То тутъ, то тамъ изъ среды самураевъ выдѣлялись личности съ болѣе высокими нравственными требованіями, съ болѣе тонкимъ нравственнымъ чувствомъ,-- царившая кругомъ неправда, угнетеніе слабыхъ сильными глубоко оскорбляли ихъ, и они рѣшали посвятить свои силы защитѣ слабыхъ и борьбѣ съ насиліемъ. Они выходили изъ своего рода,-- самурай не былъ прикрѣпленъ къ дайміосу, договоръ ихъ былъ расторжимъ,-- и отправлялись странствовать по свѣту. Съ выходомъ изъ рода они теряли все, что имѣли, и землю, и содержаніе, но это не пугало ихъ,-- бѣдные, часто полуголодные, но съ неизмѣнными двумя мечами у пояса, скитались они по дорогамъ, вступая во всякую борьбу, которая казалась имъ законной, заступаясь за всякаго, кто казался имъ несправедливо обиженнымъ. Въ японскихъ историческихъ романахъ можно встрѣтить не одинъ типъ этихъ японскихъ Донъ-Кихотовъ, всегда нѣсколько наивныхъ, но всегда высоко благородныхъ и безукоризненно чистыхъ.
Впослѣдствіи въ эпоху разложенія феодализма эти странствующіе самураи-"ронины", какъ ихъ называли, сильно измѣнили свой первоначальный характеръ, какъ и всѣ самураи вообще. Очень часто изъ. защитниковъ слабыхъ они превращались въ настоящій бичъ населенія,-- въ вооруженныхъ бродягъ, грабившихъ мирныхъ жителей.
Но и въ блестящую эпоху рыцарства "ронины" эти являлись, конечно, только свѣтлыни исключеніями на мрачномъ фонѣ средневѣковой японской жизни. Правиломъ была безпощадная война всѣхъ противъ всѣхъ. Роды соперничали между собой, усиливались за счетъ сосѣдей и снова падали, не выдерживая постоянной напряженной самообороны. То одинъ, то другой родъ выплывалъ на поверхность и временно заставлялъ всѣхъ признавать свое главенство.
7.
Въ началѣ ХИ вѣка двумъ родамъ удалось достичь наибольшаго могущества -- роду Таира и Минамото. Между ними, конечно, возникло жестокое соперничество, очень скоро перешедшее въ открытую войну. Долгіе годы длились кровопролитныя стычки, пока, наконецъ, Минамото совершенно обезсилѣли, предводитель ихъ былъ убитъ въ битвѣ, а войско разсѣяно. Побѣдители завладѣли ихъ землями, изгнали вассальныхъ землевладѣльцевъ и между, прочимъ, захватили въ плѣнъ мать жены павшаго дайміоса. Женѣ его съ тремя маленькими сыновьями удалось бѣжать и скрыться. Но когда она узнала, что мать ея въ плѣну, въ ней поднялась сильнѣйшая борьба между дочернимъ и материнскимъ долгомъ. Ради дѣтей она должна была спасаться и прятать ихъ отъ рукъ безжалостнаго врага, но чувство дочери побуждало ее вернуться спасать мать. Наконецъ, она рѣшила попытаться достичь того и другого. Она снова пустилась въ путь со всѣми дѣтьми и пошла прямо во дворецъ къ своему врагу Кіимори. Единственной ея защитой должна была быть ея красота. Разсчетъ ея оказался вѣренъ, Кіимори не могъ устоять противъ слезъ прекрасной женщины. Онъ отпустилъ на свободу ея мать и обѣщалъ пощадить ея дѣтей, подъ условіемъ, чтобы она согласилась стать его наложницей. Токива принесла эту жертву своимъ сыновьямъ, и Кіимори отослалъ ихъ всѣхъ въ разные буддійскіе монастыри. Старшій изъ нихъ былъ Іоритомо, будущій возстановитель чести и могущества рода Минамото. Второй -- Йошитсуне -- одинъ изъ любимыхъ народныхъ героевъ Японіи. Монахи, воспитавшіе ихъ, получили предписаніе употребить всѣ усилія, чтобы посвятить ихъ тоже въ монашескій санъ. Но мальчики не проявляли наклонности къ этому. Когда второму -- Йошитсуне -- исполнилось 16 лѣтъ, онъ убѣжалъ Изъ монастыря, отправился тайно по прежнимъ вассаламъ своего отца -- напомнить имъ ихъ клятвы. Заручившись ихъ поддержкой, онъ явился въ убѣжище, къ старшему брату и предложилъ ему возобновить борьбу за честь своего рода. Іоритомо согласился, они собрали войско, и старшій братъ сейчасъ же выступилъ въ походъ. Но предводитель былъ еще неопытенъ и войско незначительно. Многіе изъ прежнихъ самураевъ Минамото не присоединились къ нему, такъ какъ не вѣрили въ успѣхъ его предпріятія. Въ первой же рѣшительной битвѣ онъ былъ разбитъ на голову и самъ спасся только благодаря находчивости одного своего тайнаго сторонника. Убѣгая отъ побѣдителей, онъ спрятался въ дуплѣ одного громаднаго дерева. Преданный за нимъ воинъ оказался прежнимъ самураемъ его отца. Онъ подбѣжалъ къ дереву, замѣтилъ въ немъ сына своего господина, ткнулъ мечомъ въ дупло такъ, чтобъ не повредятъ его, и крикнулъ, что въ дуплѣ только пауки ткутъ свою паутину, да птицы охотятся за ними. Въ отвѣтъ на это изъ отверстія, дѣйствительно, выпорхнули два голубя. Воины Таира удалились, и Іоритоно былъ спасенъ. Съ этихъ поръ родъ Минаното не употреблялъ въ пищу голубей.
Іоритоно снова принялся собирать своихъ сторонниковъ. Йопштсуне въ это время былъ на сѣверѣ и вернулся оттуда съ большимъ войскомъ. Силы Минаното все росли и постепенно перевѣсъ сталъ клониться на ихъ сторону. Въ это время старый вождь Таира -- Кінмори умеръ. Его послѣдними словами были: "Я жалѣю только о томъ, что не видѣлъ головы вождя Минаното -- Іоритомо. Когда я умру, не молитесь Буддѣ и не читайте священныхъ книгъ. Срубите голову Іоритомо и положите ее на мою могилу".
Сынъ Кінмори -- Мунемори сталъ терпѣть одно пораженіе за другимъ. Наконецъ, ему удалось собрать значительное войско и укрѣпиться въ столицѣ Японія -- Кіото. Іоритомо послалъ противъ него своего брата Йошитсуне, и тамъ между двумя войсками произошла послѣдняя битва (въ 1189 г.). Мунемори былъ взятъ въ плѣнъ и обезглавленъ на могилѣ своего отца, ближайшіе его родственники перебиты, а всѣ вассалы рода Таира подверглись^ изгнанію и и разграбленію. Во время битвы у Кіото, микадо, въ то время семилѣтній мальчикъ, тоже погибъ. По преданію его жатъ утопилась вмѣстѣ съ нимъ въ норѣ, чтобъ не дать побѣдителямъ завладѣть имъ. Она сама происходила изъ рода Таира и не могла пережить его пораженія. Неограниченная власть находилась теперь въ рукахъ Іоритоно. Прежде всего онъ посадилъ на престолъ того изъ родственниковъ прежняго микадо, который стоялъ въ этой борьбѣ на сторонѣ рода Минаното. Самъ онъ остался жить въ прежней резиденція своего рода -- Камакурѣ. Do преданію въ самомъ началѣ своего фактическаго господства надъ страной онъ запятналъ себя низкой местью брату. Когда Йошитсуне покорилъ Кіото и возвращался въ Камакуру съ побѣдоноснымъ войскомъ, братомъ его овладѣла зависть къ его побѣдамъ и страхъ передъ его растущей славой. Онъ послалъ сказать ему, чтобы онъ не шелъ въ Камакуру, сдалъ посланному всѣ трофеи и ждалъ его приказаній въ монастырѣ въ Еношимѣ. Йошитсуне, глубоко оскорбленный такой встрѣчей, написалъ брату письмо, въ которомъ доказывалъ, какъ тотъ неправъ въ своихъ подозрѣніяхъ, и какъ онъ всегда и во всемъ руководился только вѣрностью долгу и честью рода. Но объясненія не повели ни къ чему. Іоритомо приказалъ ему оставаться въ заточеніе. Его уединеніе тамъ раздѣлялъ только его старый слуга и вѣрный другъ изъ союзнаго рода Фудживара -- Хидехира. Но вскорѣ Хидехира умеръ, а сынъ его, желая заслужить милость Іоритомо, предательски умертвилъ друга своего отца.
Вѣсть о смерти Йошитсуне произвела сильное впечатлѣніе среди населенія, и Іоритомо, чтобы отклонить отъ себя подозрѣніе, долженъ былъ примѣрно наказать своего черезчуръ усерднаго приверженца.
Но народъ не могъ примириться съ ранней смертью своего любимца, и имя Йошитсуне воскресаетъ во множествѣ легендъ. По одному изъ преданій Йошитсуне переправился на азіатскій материкъ и впослѣдствіи покорилъ всю Азію подъ именемъ Чингисъ-хана.
Восторжествовавъ надъ своими врагами и избавившись отъ опаснаго соперничества брата, Іоритомо рѣшилъ упрочить положеніе свое и своего рода. Въ 1192 году онъ принудилъ микадо дать ему титулъ Сеи-таи-шогуна (побѣждающаго враговъ генерала). Съ этихъ поръ шогунъ {Слово это допускаетъ двоякое правописаніе шогунъ и сіогунъ, такъ какъ первая буква его произносится въ Японіи звукомъ среднимъ между смягченнымъ е и ш. Тоже самое можно замѣтить относительно всѣхъ словъ начинающихся этимъ звукомъ, какъ шинто, шойонъ, Шикоку и др.} неизмѣнно стоитъ рядомъ съ микадо, а фактически вся власть микадо переходить въ сущности въ его руки. Изъ военнаго генерала и перваго министра онъ постепенно превращается въ главу правительства, оставляя на долю микадо только внѣшнія почести и ореолъ божественнаго происхожденія. Власть шогуна растетъ вмѣстѣ съ усиленіемъ центральной власти вообще и ко времени упадка феодализма онъ является реальнымъ правителемъ страны, хотя микадо никогда не перестаютъ номинально царствовать, и всѣ распоряженія верховной власти неизмѣнно дѣлаются именемъ микадо.
Присвоивъ себѣ званіе шогуна, Іоритомо рѣшилъ, не теряя времени, обезпечить гегемонію своего рода надъ остальными родами. До сихъ поръ мы видѣли, что слагавшійся естественнымъ путемъ феодальный строй Японіи вылился въ многоголовое феодальное общество, т.-е. феодальные мірки, состоявшіе изъ іерархіи вассальныхъ земель, имѣли во главѣ своей совершенно независимый земельный участокъ шойенъ, соотвѣтствующій аллоду въ западной Европѣ. Теперь Іоритомо припомнилъ прежній законъ, по которому вся земля составляла собственность микадо и, пользуясь превосходствомъ своихъ силъ, объявилъ всѣхъ дайміосовъ ленниками престола, главою же ихъ объявилъ представителя микадо -- шогуна, т.-е. въ данный моментъ самого себя. Онъ не стремился, такимъ образомъ, вступить въ борьбу съ феодальнымъ строемъ и уничтожить его, онъ только далъ ему его естественное завершеніе -- довелъ до конца феодальную лѣстницу. Изъ многоголоваго феодализмъ сталъ теперь одноголовымъ. Во главѣ его стоялъ всеобщій сеньоръ -- шогунъ; далѣе шли его ленники -- дайміосы, далѣе ихъ вассалы, и вассалы ихъ вассаловъ -- самураи и, наконецъ" въ самомъ низу -- крѣпостная масса населенія. Въ качествѣ всеобщаго сеньора шогунъ получилъ право верховнаго суда надъ дайміосами. Въ случаѣ ссоръ между собой, они должны были обращаться къ нему за разборомъ и безусловно подчиняться его рѣшенію. Іоритомо не былъ основателемъ феодализма, какъ считаютъ нѣкоторые авторы, онъ былъ только его завершителемъ. И даже болѣе, приведя феодальную систему къ одному центру, онъ тѣмъ самымъ проложилъ путь ея будущему паденію. Паденіе это наступило еще очень не скоро, только черезъ два вѣка, но первый шагъ къ нему все-таки былъ сдѣланъ Іоритомо въ началѣ XIII вѣка.
Конечно, Іоритомо могъ поддерживать свое господствующее положеніе только силою оружія и своего личнаго авторитета; его потомки очень скоро утратили обаяніе его власти и выпустили изъ своихъ рукъ званіе шогуна. Но самый титулъ шогуна, какъ леннаго сеньора, продолжалъ существовать и служилъ вѣчнымъ яблокомъ раздора между наиболѣе могущественными родами.
Уже въ концѣ того же XIII вѣка шогунатъ переходить въ родъ Ходжо. Во время господства рода Ходжо Японіи угрожала громадная опасность монгольскаго нашествія. Въ Китаѣ въ это время водворилась монгольская династія, и основатель ея Кублай-ханъ, подчинивъ, себѣ Корею, задумалъ овладѣть и Японіей. Сначала онъ посылалъ туда пословъ съ предложеніемъ признать его верховную власть и выплачивать ему дань. Но когда предложеніе это было съ негодованіемъ отвергнуто шогуномъ, онъ снарядилъ большой военный флотъ и отправилъ его на Японію (въ 1281 г.). Въ Японіи это нашествіе вызвало сильный подъемъ національнаго чувства. Всѣ дайміосы наперерывъ посылали свои войска, и подъ предводительствомъ шогуна собралась стотысячная армія. Она была посажена на корабли и отправлена навстрѣчу китайскому флоту. У одного изъ острововъ между Японіей и Кореей произошло столкновеніе, и японцы одержали рѣшительную побѣду. Налетѣвшій тифонъ разсѣялъ остатки непріятельскаго флота, и попытка нашествія на Японію окончилась полной неудачей.
Но воскресшее на одинъ моментъ сознаніе національнаго единства заглохло также быстро, какъ и разгорѣлось. Снова начались раздоры феодальныхъ родовъ, еще болѣе непримиримые, чѣмъ раньше. XIV и XV вѣка считаются самымъ смутнымъ и кровопролитнымъ періодомъ японской исторіи. Власть шогуна переходитъ изъ одного рода въ другой и не можетъ сдержать столкновеній отдѣльныхъ родовъ. Даже императорская власть становится игрушкою въ рукахъ возвысившихся родовъ. Неугодные всесильнымъ шогунамъ микадо принуждаются къ отреченію отъ престола, наслѣдники объявляются по ихъ указанію. Бывали моменты, когда кромѣ царствовавшаго микадо въ живыхъ бывало по два и даже по три эксъ-микадо. Въ XIV вѣкѣ между двумя претендентами на престолъ вспыхнула настоящая война, продолжавшаяся болѣе полувѣка съ 1326--1392 гг. Въ сущности это была, конечно, война не между самими претендентами, а между выставлявшими ихъ могущественными родами -- между начинавшимъ падать родомъ Ходжо и возвышавшимся родомъ Ашикага. Эта продолжительная междоусобная война получила въ Японіи названіе, напоминающее войну алой и бѣлой розы въ Англіи,-- война красной и бѣлой хризантемъ. Хризантема -- цвѣтокъ императорскаго герба, одинъ изъ претендентовъ избралъ себѣ красный, а другой бѣлый цвѣтъ.
Въ этой войнѣ, переполненной драматическими эпизодами -- геройскими подвигами и низкими измѣнами, прославились особенно два героя -- Нитга Йошисада и Кузуноки Масашиге.Оба они были въ войскахъ Ходжо и болѣе законнаго претендента, и оба въ концѣ концовъ были побѣждены болѣе многочисленными противниками. Несмотря на это, имена ихъ до сихъ поръ пользуются большимъ почтеніемъ въ Японіи. Нитта Йошисада считалъ своимъ долгомъ сражаться за то дѣло, которое представлялось ему правымъ, и въ то же время страдалъ при мысли, какія бѣдствія испытываетъ отъ вѣчныхъ войнъ его родина. Однажды, когда онъ со своимъ войскомъ встрѣтился съ арміей Ашикага, онъ вышелъ впередъ и сказалъ предводителю непріятелей: "Долго длится война въ странѣ. Началась она соперничествомъ двухъ микадо, но исходъ ея теперь зависитъ отъ васъ и отъ меня. Вмѣсто того, чтобы губить милліоны народа, кончимъ ее поединкомъ между вами и мной". Но предводитель Ашикага не рѣшился на такой героическій выходъ. Войска вступили въ бой, и войско Нитты было разбито болѣе многочисленными непріятелями. Самъ онъ, чтобы избѣжать позора, не только совершилъ надъ собой хара-кири, но еще предварительно изувѣчилъ себѣ лицо, чтобы не быть узнаннымъ врагами.
Кузуноки Масашиге былъ послѣднимъ предводителемъ силъ законнаго императора. Онъ отдалъ все свое состояніе, всѣ силы и всѣ дарованія правому въ его глазахъ дѣлу. Не отступая ни передъ чѣмъ, не впадая въ уныніе, онъ боролся до послѣдней возможности, до тѣхъ поръ, пока всѣ попытки остановить побѣдоносное движеніе Ашикага, были испробованы, пока всѣ войска Ходжо были разбиты. И тутъ еще онъ продолжалъ биться за свой страхъ съ небольшой горстью приверженцевъ. И только когда онъ и въ этотъразъ потерпѣлъ пораженіе, онъ уже не смогъ пережить позора и также совершилъ надъ собой харакири. Шестьдесятъ его преданныхъ друзей покончили съ собой вмѣстѣ съ нимъ. Масашиге считается однимъ изъ самыхъ благородныхъ примѣровъ беззавѣтной преданности долгу въ японской исторіи. Съ его смертью дѣло Ходжо было окончательно проиграно. На престолѣ въ Кіото былъ посаженъ второй претендентъ, а шогунатъ окончательно укрѣпился за родомъ Ашикага. Онъ уже не выходилъ болѣе изъ ихъ рукъ до половины XVI вѣка, т.-е. въ теченіе вѣковъ.
Періодъ господства рода Апгакага можно считать періодомъ полнаго расцвѣта феодализма. Всѣ его характерныя черты достигли полнаго выраженія и вмѣстѣ съ тѣмъ стали развиваться явленія, сыгравшія впослѣдствіи роль при его паденіи.
8.
Обычная форма феодальныхъ поселеній въ то время представляла собой замокъ дайміоса и его ближайшихъ самураевъ, окруженныхъ поселеніемъ крѣпостныхъ, воздѣлывавшихъ его земли. Въ отличіе отъ европейскихъ замковъ японскіе никогда не окружались стѣнами. Ихъ живой оградой должны были служить окружавшія ихъ жилища подданныхъ. Изъ этихъ поселеній и развились впослѣдствіе почти всѣ японскіе города. Долгое время они были резиденціями помѣстныхъ владѣльцевъ. Съ теченіемъ времени изъ среды крѣпостной массы, жившей вокругъ помѣщика, стали выдѣляться люди, занимавшіеся кромѣ земледѣлія тѣмъ или другимъ ремесломъ. Растущія потребности феодальной знати вызывали все большую спеціализацію этихъ ремеслъ и мало-по-малу люди, занимающіеся ими, были освобождены отъ обязанности воздѣлывать землю и стали заниматься исключительно тѣмъ или другимъ видомъ промышленнаго труда. Но, избавляясь отъ обязанности обрабатывать земли помѣщика, ремесленники не избавлялись, конечно, отъ крѣпостной зависимости. Впрочемъ, дайміосы особенно въ началѣ не притѣсняли ремесленниковъ. Они готовы были, наоборотъ, оказывать имъ всякія льготы за то, чтобы пользоваться результатами ихъ труда. Сначала, когда промышленность была еще на первой стадіи развитія, каждая феодальная ячейка удовлетворяла себя, и торговля между ними почти не существовало. Въ то время ремесленники платили сеньорамъ подати непосредственно своими произведеніями. Но съ развитіемъ промышленности стала возникать и торговля, и вмѣстѣ съ этимъ дайміосы стали налагать извѣстный оброкъ на право занятія тѣмъ или другимъ ремесломъ или торговлей.
Дальнѣйшимъ шагомъ въ жизни такихъ крѣпостныхъ городовъ было основаніе ремесленныхъ гильдій ига "tfa". Первоначальная цѣль устройства этихъ "да" была чисто фискальная, только не общегосударственная, а мѣстная, шойенная. Дайміосу неудобно было имѣть дѣло съ каждымъ ремесленникомъ въ отдѣльности. Онъ предпочиталъ назначать извѣстный оброкъ со всѣхъ, занимающихся даннымъ ремесломъ. Но для того, чтобы этотъ оброкъ могъ собираться, необходимо было всѣмъ работающимъ, въ данной отрасли составить одну корпорацію или гильдію. Гильдія съ своей стороны требовала немедленно нѣкоторыхъ гарантій. Важнѣе всего для нея было, чтобы никто, не принадлежащій къ гильдіи, не могъ заниматься даннымъ ремесломъ въ данной мѣстности. Для нея это было очень существенно, такъ какъ такой единичный ремесленникъ былъ бы поставленъ въ болѣе выгодныя условія, сравнительно съ членами гильдіи, не платя никакого оброка. Сеньоръ охотно давалъ такую гарантію, такъ какъ это совпадало и съ его интересами.
Постепенно во всѣхъ городахъ выдѣлился рядъ замкнутыхъ гильдій, съ самыми строгими обычаями, опредѣляющими ихъ права и обязанности и подкрѣпленными силою оружія феодала. Въ XIV и XV вѣкѣ, ко времени шогуната рода Ашикага гильдейскіе обычаи настолько выработались, что они были превращены въ общеобязательные законы, изданные шогуномъ, какъ общимъ леннымъ сеньоромъ. Число членовъ каждой мѣстной гильдіи было строго опредѣлено, также какъ и платимый каждымъ оброкъ, а за тайное занятіе нѣкоторыми, особенно привилегированными, ремеслами полагалась смертная казнь. Участіе въ гильдіи переходило по наслѣдству и его запрещалось перепродавать постороннимъ. Впрочемъ, случаи продажи своего права все-таки бывали довольно часто.
Постепенно ремесленники и торговцы стали преобладающимъ населеніемъ городовъ. Земледѣльцы оттѣснены были къ окраинамъ или выселялись совсѣмъ, ближе къ своимъ участкамъ. Города пріобрѣтали, главнымъ образомъ, промышленный и торговый характеръ. Въ нѣкоторыхъ изъ нихъ, особенно приморскихъ, значительно развилась торговля, и не только внутренняя, но даже и внѣшняя -- съ Кореей и Китаемъ. Тѣмъ не менѣе города эти считались крѣпостными владѣніями дайміосовъ и управлялись непосредственно ими или кѣмъ-нибудь изъ ихъ вассаловъ. Нѣсколько иначе развивались города на территоріи шогуна. Они возникли позднѣе, не переживали совсѣмъ земледѣльческаго періода, сразу стали промышленными центрами и обладали значительно большей самостоятельностью.
Дальнѣйшее развитіе городовъ тѣсно связано съ эволюціей, происходившей въ XIV и XV вѣкахъ внутри самого феодальнаго строя.
Достигнувъ полнаго расцвѣта къ XIII вѣку, онъ сталъ роковымъ образомъ самъ себя подтачивать. Война, составлявшая его душу, должна была погубить его.
Постоянныя столкновенія между отдѣльными родами страшно ослабляли ихъ и разоряли населеніе. Отношеніе между военной и земледѣльческой частью населенія каждаго феода постепенно сильно измѣнилось. Непроизводительное военное сословіе непропорціонально разросталось, и содержаніе его ложилось непосильнымъ бременемъ на крѣпостныхъ земледѣльцевъ. Дайміосъ не могъ уже теперь, какъ прежде, довольствоваться небольшой дружиной изъ своихъ вассаловъ, имѣвшихъ собственные участки и бравшихся за оружіе по его приказанію. Роду, который хотѣлъ возвыситься надъ другими, нужны были большія массы войскъ. Конечно, всѣ эти солдаты не могли быть земледѣльцами, для нихъ не хватило бы никакихъ земель. Они просто содержались на счетъ доходовъ самого дайміоса и составляли его постоянное войско. Въ составъ этого войска входили самые разнообразные элементы: и младшіе сыновья горожанъ, не имѣвшіе доступа въ гильдію, и окончательно разорившіеся крѣпостные съ собственныхъ земель, и бѣглые изъ другихъ владѣній. Конечно, эти воины новой формаціи не были уже прежними рыцарями-самураями, хотя они продолжали носить названіе самурая и имѣли два традиціонныхъ меча у пояса. Они не выпивали общей чаши съ дайміосомъ и не входили въ составъ рыцарскаго братства, они какъ бы не принадлежали къ самому роду, а только были у него на службѣ. Содержаніе этого войска стоило очень дорого, а между тѣмъ доходы дайміосовъ увеличивались туго. При постоянныхъ войнахъ, населеніе страшно страдало, непріятельскіе солдаты безъ зазрѣнія совѣсти грабили его, часто цѣлыя селенія опустошались, и поля стояли невоздѣланныя. Единственнымъ крупнымъ источникомъ дохода были города и особенно купцы. Постоянно нуждавшіеся въ деньгахъ дайміосы часто попадали въ настоящую зависимость отъ нихъ. Чтобы получатъ съ нихъ деньги, дайміосы готовы были давать имъ какія угодно привилегіи и всячески поощряли ихъ начавшуюся внѣшнюю торговлю съ Кореей и Китаемъ.
Благодаря этимъ привилегіямъ, города стали быстро расти и богатѣть. Но вмѣстѣ съ этимъ они, конечно, пріобрѣтали значительную самостоятельность и постепенно освобождались отъ подчиненія дайміосу. Желая создать изъ нихъ постоянный источникъ дохода, феодалы незамѣтно для себя дали имъ развиться настолько, что они стали опасны для нихъ самихъ. Рядомъ съ феодалами появилась новая сила, съ которой имъ приходилось считаться и которую они часто не въ состояніи были держать въ повиновеніи. Эти народившіеся торговопромышленные центры -- города сильно страдали отъ постоянныхъ войнъ и смутъ, царившихъ въ странѣ, отъ отсутствія какихъ-нибудь прочныхъ законовъ, регулирующихъ общественную жизнь и обезпечивающихъ личную и имущественную безопасность жителей. Отъ этого же какъ мы видѣли, страдало и сельское населеніе. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ сами дайміосы сознавали это и старались оградить населеніе отъ окончательнаго разоренія. Но частныя мѣры, принимаемыя ими, имѣли мало результата, такъ какъ они не могли дать главнаго -- обезпечить миръ, необходимый для культурнаго развитія страны. Сами дайміосы часто не въ силахъ были отстаивать свою самостоятельность отъ болѣе сильныхъ сосѣдей. Болѣе мелкіе роды разорялись совершенно или главы ихъ должны были отдаваться въ вассальную зависимость болѣе могущественнымъ феодаламъ. Крупные, наоборотъ, страшно усиливались и превращались въ настоящихъ удѣльныхъ князей, объединявшихъ въ своихъ рукахъ громадныя земли и постоянно воевавшихъ между собой. Среди нихъ къ срединѣ XVI вѣка особенно усилился знаменитый впослѣдствіи родъ Токугава, соединившій въ своихъ рукахъ до трети всей территоріи Японіи.
Такимъ образомъ, объединенный по мысли Іоритомо, феодальный строй распался и снова сталъ на дѣлѣ многоголовымъ. Страна болѣе чѣмъ когда-нибудь страдала отъ этого разъединенія. Но шогуны изъ рода Ашикага были совершенно безсильны совершить необходимый для страны шагъ къ объединенію. Ихъ родъ упалъ и обезсилѣлъ.
Переселившись изъ прежней резиденціи шогуновъ Камакуры въ Кіото, Ашикага перестали считаться главнокомандующими и утратили окружавшій первыхъ шогуновъ ореолъ военнаго могущества. Они соперничали въ пышности съ микадо и требовали себѣ равныхъ съ нимъ почестей. Въ концѣ концовъ они даже совсѣмъ отказали микадо въ слѣдуемыхъ ему по закону знакахъ вѣрноподданническаго почтенія. Такимъ образомъ, они, съ одной стороны, перестали внушать страхъ, а съ другой -- возбудили противъ себя неудовольствіе недостаткомъ видимаго уваженія къ источнику власти микадо.
Въ половинѣ XVI вѣка они держались болѣе по инерціи и нужно было только обладать нѣкоторою предпріимчивостью, чтобы лишить ихъ власти. Такая предпріимчивость досталась въ удѣлъ Оты Набунаги, перваго изъ трехъ крупныхъ историческихъ дѣятелей Японіи второй половины XVI вѣка. Эти три человѣка -- Набунага, Хидейопш и Іеязу сыграли большую роль въ исторіи Японіи. Они прекратили, наконецъ, истощавшія ея междоусобицы и положили начало тому порядку вещей, который длился до самой революція 1868 года.
9.
Ота Набунага велъ свое происхожденіе отъ стариннаго рода Таира разбитаго нѣкогда Іоритомой. Къ началу XVI вѣка одна его вѣтвь, Ота, снова усилилась, пріобрѣла значительныя земли въ центрѣ Японіи, и стала соперничать съ другими могущественными родами. Въ срединѣ XVI вѣка, глаза ея, Набунага, сблизился съ шогуномъ и получилъ званіе полководца. Но скоро между обоими возникли несогласія. Набунага, пользуясь преданностью войскъ, арестовалъ внезапно прежняго шогуна, низложилъ его и объявилъ самое званіе шогуна уничтоженнымъ (1564 г.) Все это произошло такъ быстро, что микадо узналъ объ этомъ только poet factum; Понятно, что при такихъ условіяхъ уничтоженіе должности шогунауне вернуло микадо реальной власти. Въ дѣйствительности она просто перешла къ Набунага, хотя онъ принялъ только званіе наи-даи-джина, т.-е. перваго министра.
Набунага отличался большой энергіей и выдающимися военными талантами. Устранивъ шогуна, онъ немедленно принялся за успокоеніе страны. Онъ напомнилъ дайміосамъ о ихъ зависимости отъ микадо и напомнилъ самымъ дѣйствительнымъ способомъ -- съ оружіемъ въ рукахъ. Тамъ, гдѣ вспыхивали раздоры, и феодалы отказывались подчиниться верховному суду правительства, являлся Набунага съ войскомъ, и мечомъ водворялъ миръ. Въ нѣсколько лѣтъ онъ усмирилъ почти всѣхъ непокорныхъ феодаловъ и заставилъ ихъ положить оружіе. Но самую непримиримую борьбу онъ велъ съ буддійскими монастырями.
Мы упоминали уже, что буддійскіе монастыри одними изъ первыхъ стали пріобрѣтать частную земельную собственность. Постепенно изъ пожертвованій благочестивыхъ микадо и частныхъ лицъ у нихъ составились очень значительныя земельныя угодья, въ которыхъ духовныя лица пользовались всѣми сеньорьяльными правами. Однимъ словомъ. они превратились въ такихъ же феодальныхъ владѣльцевъ, какъ и дайніосы, и ни мало не отставали отъ нихъ въ воинственныхъ нравахъ. Въ этомъ отношеніи исторія буддизма представляетъ значительныя аналогіи съ исторіей католической церкви въ Европѣ. Буддійское духовенство, также какъ и католическое, не желало ограничиться одной духовной областью, и также стремилось къ свѣтской власти, явившейся и тутъ источникомъ громадныхъ злоупотребленій. Въ довершеніе аналогіи въ XIV и XV вв. среди японскихъ буддистовъ возникло сильное реформаторское теченіе. Появилось нѣсколько новыхъ сектъ, и нѣкоторыя изъ нихъ стояли не исключительно на религіозной почвѣ. Самыя популярныя изъ нихъ, секты Шинъ и Ничиренъ, носили даже до нѣкоторой степени революціонный характеръ. Между этими сектами и приверженцами стараго ортодоксальнаго буддизма шла жаркая борьба. Очень часто изъ области преній борьба эта переходила въ область кулачной расправы, и земли тѣхъ или другихъ монастырей становились ареною кровавыхъ столкновеній. Къ началу XVI вѣка эти религіозныя распри достигли своего апогея. Явилось нѣсколько религіозныхъ центровъ, привлекавшихъ къ себѣ массы народа и служившихъ очагами постоянныхъ волненій.
Набунага рѣшилъ покончить со всѣмъ этимъ. Самъ онъ получилъ воспитаніе въ шинтоистскомъ монастырѣ и въ немъ съ дѣтства укоренилась ненависть и презрѣніе къ буддійскимъ монахамъ, безъ различія направленій. Секты, какъ различныя теченія религіозной мысли, мало интересовали его, онъ смотрѣлъ на нихъ главнымъ образомъ какъ на источникъ смутъ. Больше же всего онъ вооружался противъ свѣтской власти монастырей, и ортодоксальныхъ, и перешедшихъ въ сектантство. Для того, чтобы положить конецъ всему этому, онъ рѣшилъ уничтожить нѣсколько особенно могущественныхъ монастырей. Прежде всего онъ отправился къ острову Бива, гдѣ былъ монастырь секты Шинъ, привлекавшій къ себѣ десятки тысячъ богомольцевъ.
У подножія горы онъ остановился и приказалъ своимъ генераламъ сжечь монастырь. Тѣ сначала были смущены такимъ приказаніемъ и отказывались повиноваться. Тогда Набунага сказалъ имъ цѣлую рѣчь, доказывая, что отъ этихъ монастырей исходитъ главная смута въ странѣ. Сами монахи только пьютъ и ѣдятъ, обирая легковѣрныхъ людей и нарушаютъ даже собственные уставы, а своихъ поклонниковъ возбуждаютъ къ неповиновенію. Поэтому на нихъ надо смотрѣть, какъ на мятежниковъ и поступать съ ними также, какъ онъ поступалъ съ непокорными дайміосами.
Убѣжденные его краснорѣчіемъ, генералы не протестовали болѣе, и монастырь былъ уничтоженъ. Множество монаховъ было перебито при этомъ, а земли ихъ отобраны въ казну. Такая же участь постигла и другой монастырь, принадлежавшій сектѣ Ничиренъ. Вообще, могуществу буддійскихъ монастырей Набунага нанесъ сильный ударъ, отъ котораго они долго не могли оправиться.
Въ противовѣсъ буддистамъ Набунага оказывалъ большое покровительство христіанамъ, незадолго передъ тѣмъ впервые появившимся въ Японія. Вся исторія христіанства въ Японіи занимаетъ менѣе одного столѣтія, мы остановимся на ней теперь, чтобы не возвращаться къ ней въ нѣсколько пріемовъ.
Первымъ христіанскимъ миссіонеромъ въ Японіи былъ іезуитскій патеръ Францискъ Ксаверій, причисленный позднѣе за свою миссіонерскую дѣятельность къ лику святыхъ. Онъ проповѣдывалъ сначала въ Китаѣ, а потомъ, послѣ вторичнаго путешествія Пинто въ Японію, отправился туда съ двумя обращенными имъ ранѣе японцами. Въ Японіи онъ прожилъ всего два года, съ 1649 по 1651 годъ, и въ этотъ небольшой періодъ достигъ-тамъ громадныхъ результатовъ. Вокругъ него образовалась цѣлая японская паства. Ходили разсказы, что онъ совершаетъ чудеса, и любопытные стекались къ нему со всего юга Японіи. Послѣ его отъѣзда и смерти въ 1661 году, дѣло христіанской проповѣди шло также успѣшно. Къ концу XVI вѣка новообращенные считались уже десятками и сотнями тысячъ. Наиболѣе осторожные историки опредѣляютъ максимальное количество христіанъ въ ту эпоху въ 600.000, большинство же полагаетъ, что ихъ было болѣе милліона.
Такой громадный успѣхъ христіанства или, лучше сказать, католицизма на первыхъ порахъ объясняется, конечно, различными причинами. Мы уже говорили, что въ ту эпоху въ Японіи началось вообще сильное религіозное броженіе, и внутри буддизма образовались различныя секты. Новая религія, окруженная еще большимъ блескомъ и пышностью, чѣмъ буддизмъ, сильно дѣйствовала на впечатлительныхъ японцевъ. Обѣщаніе непосредственной загробной награды выгодно отличало въ ихъ глазахъ новую вѣру отъ буддизма съ его безконечнымъ рядомъ существованій. Іезуитскій орденъ, организовавшій первую японскую миссію, не щадилъ средствъ для ея процвѣтанія. Значительныя суммы, какими располагали проповѣдники новой религіи тоже не остались безъ вліянія на судьбу ихъ проповѣди. Вѣчно нуждающіеся въ деньгахъ дайжіосы чувствовали къ нимъ невольное уваженіе и охотно вступали съ ними въ болѣе тѣсныя отношенія. Ко времени возвышенія Набунаги весь островъ Кіу-Сіу былъ уже заселенъ новообращенными христіанами. Набунага увидѣлъ въ нихъ естественныхъ союниковъ противъ ненавистныхъ ему буддійскихъ бонзъ. Буддійскіе монахи казались ему главнымъ образомъ опасными своимъ вторженіемъ въ свѣтскія дѣла, своимъ растущимъ землевладѣніемъ и своими раздорами, приводившими къ вооруженнымъ столкновеніямъ между сторонниками разныхъ сектъ. Въ христіанскихъ же патерахъ онъ видѣлъ исключительно религіозныхъ миссіонеровъ, чуждыхъ всякихъ мірскихъ стремленій.
Но очень скоро новые проповѣдники заставили измѣнить первоначальное мнѣніе о себѣ; соотвѣтственно съ этимъ круто перемѣнилось и отношеніе къ нимъ, искренно дружелюбное вначалѣ. Быстрые успѣхи іезуитовъ привлекли въ Японію множество миссіонеровъ разныхъ другихъ католическихъ орденовъ -- францисканцевъ, доминиканцевъ и августинцевъ. Вмѣстѣ съ стремленіемъ заполучить новыхъ овецъ въ свое стадо, они принесли съ собой тотъ духъ нетерпимости и религіознаго фанатизма, который царилъ въ ту эпоху въ Европѣ -- особенно въ Испаніи, откуда пріѣзжало большинство изъ нихъ. Эта религіозная нетерпимость проявлялась не только по отношенію къ мѣстнымъ языческимъ вѣрованіямъ, но и во взаимныхъ отношеніяхъ членовъ различныхъ католическихъ орденовъ. На новой почвѣ между ними сейчасъ же разгорѣлась старая вражда, еще болѣе яростная тутъ, гдѣ дѣло шло о новообращенныхъ душахъ. Взаимныя обвиненія, угрозы, жалобы Риму, отлученія отъ церкви -- весь арсеналъ выработанныхъ въ старомъ отечествѣ пріемовъ борьбы, пускался въ ходъ здѣсь къ соблазну прозелитовъ и къ большой радости буддійскихъ бонзъ.
Способы религіозной пропаганды тоже не всегда были безукоризненны. Прежде всего миссіонеры старались обыкновенно пріобрѣсти вліяніе на мѣстнаго дайміоса. Благодаря возможности не стѣсняться въ денежныхъ средствахъ имъ это по большей части легко удавалось. Если дайміосъ изъявлялъ согласіе креститься, остальное дѣлалось при его помощи самымъ упрощеннымъ способомъ. Побуждаемый своимъ духовнымъ отцомъ, а, быть можетъ, и принуждаемый имъ, дайміосъ издавалъ приказъ, повелѣвающій всѣмъ его подданнымъ принять новую вѣру, а буддистскимъ и шинтоистскимъ монахамъ -- оставить его владѣнія. Нерѣдко такіе приказы подкрѣплялись еще и оружіемъ. Миссіонерамъ оставалось только пожинать обильную жатву. Вотъ нѣсколько отрывковъ изъ отчетовъ іезуитскихъ патеровъ, рисующихъ ихъ успѣхи. "Въ 1577 году лордъ (дайміосъ) острова Амакузы издалъ указъ, которымъ его подданнымъ -- все равно бонзамъ или дворянамъ (самураямъ), ремесленникамъ или торговцамъ -- предписывалось принять христіанство или оставить его владѣнія. Они почти всѣ подчинились и приняли крещеніе, такъ что въ короткое время въ его владѣніяхъ образовалось болѣе двадцати церквей. Богъ творитъ чудеса, чтобы укрѣпить вѣрныхъ въ ихъ вѣрѣ". Но не всегда дѣло обходилось такъ мирно. "Король Омуры (опять-таки дайміосъ, миссіонеры плохо разбирались въ политическомъ строѣ страны), сдѣлавшійся христіаниномъ въ 1562 г. объявилъ открытую войну дьяволамъ (т.-е. бонзамъ). Онъ разослалъ нѣсколько отрядовъ по своему королевству, чтобы разрушать храмы и уничтожать идоловъ, не обращая вниманія на ярость бонзъ". Дайміосъ области Бунго превратилъ въ пепелъ одинъ изъ самыхъ великолѣпныхъ буддійскихъ храмовъ и разрушилъ триста монастырей. Іезуитскій патеръ замѣчаетъ по этому поводу: "Пламенное усердіе этого принца явно доказываетъ силу его христіанской вѣры и любви" {Griffis "The mikado's Empire, ст. 253.}.
Такого рода доказательства христіанской любви не могли, конечно, расположить населеніе къ новой вѣрѣ, которую въ началѣ оно встрѣтило очень сочувственно. Но всего больше вооружала противъ иностранцевъ вообще и противъ миссіонеровъ въ частности ихъ торговля рабами. Этотъ ужасный видъ торговли совершенно не былъ извѣстенъ до тѣхъ поръ въ Японіи. Если тамъ и существовала продажа крѣпостныхъ, то это была во всякомъ случаѣ продажа съ землей и въ предѣлахъ одной и той же страны, скорѣй перемѣна подданства, чѣмъ чѣмъ перепродажа. Европейцы, наоборотъ, широко развивали эту торговлю во всѣхъ вновь открытыхъ странахъ. Они же попытались привить ее и въ Японіи. Страна была страшно разорена въ ту пору, и доставать рабовъ не представляло особыхъ затрудненій. Всевозможные европейскіе авантюристы, нахлынувшіе туда вслѣдъ за миссіонерами и хитростью, и силою, и деньгами безъ труда овладѣвали людьми и увозили ихъ на продажу въ другія страны. Миссіонеры, если и не участвовали непосредственно въ этихъ гнусныхъ продѣлкахъ, во всякомъ случаѣ покрывали ихъ своимъ авторитетомъ.
Не мудрено, что черезъ сорокъ лѣтъ послѣ перваго появленія Франциска Ксаверія и черезъ двадцать лѣтъ послѣ Набунаги, въ 1587 г. микадо издаетъ декретъ объ изгнаніи иноземныхъ миссіонеровъ. Въ началѣ декретъ этотъ не оказалъ особеннаго вліянія. Миссіонеры, разсчитывая на свое мѣстное вліяніе и на слабость центральнаго правительства, продолжали свою дѣятельность и открыто смѣялись надъ всѣми указами микадо. Тогда противъ нихъ рѣшено было употребить болѣе крутыя мѣры. Въ 1596 г. нѣсколько францисканскихъ и іезуитскихъ патеровъ были схвачены и казнены въ Нагасаки.
Послѣ того снова наступило временное затишье, которымъ воспользовались миссіонеры для укрѣпленія своего вліянія на югѣ. Возникло даже подозрѣніе, что они замышляютъ предать Японію въ руки иноземцевъ. Встревоженный этимъ тогдашній шогунъ Іеязу рѣшился на энергичную мѣру, онъ приказалъ схватить всѣхъ христіанскихъ проповѣдниковъ, къ какому бы ордену и какой бы націи они ни принадлежали, посадить ихъ на джонки и вывезти изъ предѣловъ страны.
Всего было вывезено около 300 священниковъ, но и послѣ того оказалось, что ихъ осталось еще значительное количество и въ слѣдующемъ году онъ рѣшилъ оружіемъ разгромить главный оплотъ ихъ Осаку. По словамъ іезуитскихъ историковъ во время этого похода Іеяву погибло до 100.000 христіанъ. Съ этихъ поръ преслѣдованія христіанъ не прекращались до 1624 г., когда былъ изданъ эдиктъ объ изгнаніи не только миссіонеровъ, но и всѣхъ вообще иностранцевъ, исключая китайцевъ и голландцевъ. Однако и послѣ того христіанство не сразу угасло въ Японіи. Среди многихъ тысячъ обращенныхъ только для счета душъ тамъ оказалась довольно значительная группа искренно принявшихъ новую религію. Они не хотѣли такъ легко разстаться съ ней и продолжали оставаться христіанами, несмотря на всѣ запрещенія и даже гоненія. Исторія этихъ одинокихъ христіанскихъ общинъ въ Японіи полна примѣрами геройской твердости и горячей преданности вѣрѣ. Наконецъ, въ 1637 г., доведенные до отчаянія преслѣдованіями, японскіе христіане, по большей части простые земледѣльцы, овладѣли ванномъ Шимбара на Кіу-Сіу и подняли знамя возстанія. Войска, посланныя на усмиреніе ихъ, встрѣтили мужественное и отчаяніе сопротивленіе, Только по истеченіи двухъ мѣсяцевъ упорной осады съ воды и суши крѣпость была взята. Большая часть осажденныхъ были перебиты или сброшены въ море, со скалы Паппенбургъ, остатки бѣжали на Формозу. Послѣ того былъ изданъ новый эдиктъ, возвѣщавшій, что "вредная секта", наконецъ, истреблена окончательно. Этимъ же эдиктомъ подтверждалось, что покуда солнце свѣтитъ надъ Японіей ни одинъ иностранецъ не будетъ жить въ ней и ни одинъ японецъ не покинетъ ее. Исключеніе опять-таки было сдѣлано для нѣсколькихъ десятковъ голландцевъ, получившихъ разрѣшеніе жить въ мѣстечкѣ Дешнаіа близъ Нагасаки. Разъ въ годъ къ нимъ приходилъ голландскій корабль изъ Индіи и происходилъ обмѣнъ японскихъ товаровъ на голландскіе. Такое исключительное благоволеніе японскаго правительства къ голландцамъ объясняется тѣмъ, что они никогда не занимались миссіонерствомъ, не вмѣшивались во внутреннюю политику страны и безпрекословно подчинялись налагаемымъ на нихъ ограниченіямъ. Торговля же съ ними приносила несомнѣнныя выгоды.
Послѣ 1637 года христіанство можно считать уничтоженнымъ въ Японіи, и страна опять больше чѣмъ на два вѣка совершенно замкнулась для иноземныхъ вліяній. Едва ли не единственными слѣдами вѣкового знакомства съ европейцами осталось тамъ употребленіе огнестрѣльнаго оружія, табаку и нѣсколько европейскихъ словъ, сохранившихся въ языкѣ. Внѣшняя торговля опять стала ограничиваться тихоокеанскими побережьями, а буддійскіе бонзы снова стали укрѣплять свое пошатнувшееся было могущество. Мы вернемся, впрочемъ, нѣсколько назадъ къ тому времени, когда Набунага еще велъ борьбу и съ ними, и съ непокорными вассалами.
Набунага стоялъ во главѣ правительства всего 9 лѣтъ съ 1673 по 1582 г. Но за этотъ короткій періодъ ему удалось сдѣлать многое для объединенія Японіи и прекращенія въ ней внутреннихъ раздоровъ. Конечно, преслѣдуя эту цѣль, Набунага не останавливался передъ средствами, онъ велъ борьбу съ феодалами и монахами круто, жестоко, порой безчеловѣчно. На своихъ враговъ онъ наводилъ паническій ужасъ. Нѣкоторые европейцы, описывая кровопролитную исторію его владычества, не находятъ словъ, чтобъ заклеймить этого варвара среди варваровъ, сравниваютъ его съ Нерономъ и даже съ Навуходоносоромъ. Намъ кажется, что нѣтъ надобности забираться такъ далеко въ глубь временъ. Стоитъ только припомнить, что и въ Европѣ это была эпоха когда царствовали Филиппъ И и Генрихъ VIII, прославившіеся на весь міръ своей жестокостью, а у насъ современникомъ Набунаги былъ Іоаннъ Грозный. Во всякомъ случаѣ въ Японіи жестокость Набунаги не осталась безъ возмездія. Онъ палъ отъ руки одного изъ глубоко оскорбленныхъ имъ дайміосовъ.
10.
Въ моментъ внезапной смерти Набунаги оба его сына были въ отдаленныхъ провинціяхъ, и мстителемъ за него явился одинъ изъ его генераловъ -- Хидейопіи. Хидейоши былъ первый въ Японіи человѣкъ, выбившійся изъ низшихъ слоевъ народа и достигшій высокого положенія, не принадлежа къ знатнымъ родамъ. Онъ былъ сынъ крестьянина. Раннее дѣтство его окружено цѣлымъ рядомъ легендъ. Достовѣрно одно, что какимъ-то случайнымъ образомъ онъ попалъ въ войско Набунаги, понравился ему своей смѣлостью и находчивостью и сталъ быстро возвышаться по ступенямъ военной іерахіи. Когда Набунага палъ отъ руки убійцъ, Хидейоши былъ уже генераломъ и сражался съ однимъ изъ феодальныхъ властителей. Онъ быстро сообразилъ, какъ проложить себѣ путь къ дальнѣйшему возвышенію. Не теряя ни минуты, онъ съ войскомъ пошелъ на Кіото, куда только что явился Акеши, убившій Набунагу. Въ три дня онъ разбилъ силы Акеши и умертвилъ его самого. Теперь власть была фактически въ его рукахъ, тѣмъ болѣе, что онъ дѣйствовалъ именемъ внука Набунаги, отъ его старшаго, умершаго сына. Остальные два сына были для него не опасны. Единственную опасность представлялъ зять Набунаги, тоже воинственный полководецъ Шибата. Съ нимъ Хидейоши рѣшилъ помѣриться силами. Не ожидая, пока тотъ придетъ въ Кіото оспаривать у него власть, онъ самъ пошелъ ему навстрѣчу и осадилъ его замокъ. Послѣ долгаго сопротивленія Шибата увидѣлъ, что дѣло его проиграно, и, по японскому обыкновенію, чтобы не отдаться живымъ въ руки врага, совершить надъ собой харакири.
Хидейоши, также какъ и Набунага, никогда не былъ шогуномъ, но онъ потребовалъ, чтобы ему былъ данъ титулъ квамбаку -- одинъ изъ высшихъ придворныхъ чиновъ. Въ просторѣчіи же онъ именовался обыкновенно Таико-сама (великій господинъ). Впрочемъ, у него и кромѣ того было много прозвищъ. Такъ, за нимъ съ дѣтства осталось прозвище "сару-матзу", т.-е. хилая обезьяна, данное ему за его безобразіе. Когда онъ возвысился, враги стали называть его "сару-кванъ" (коронованная обезьяна).
Во время своего владычества Хидейоши энергично продолжалъ начатое Набунагой усмиреніе феодаловъ и объединеніе страны. Его біографы находятъ, что онъ обладалъ болѣе широкимъ государственнымъ умомъ, чѣмъ Набунага, и что реформы, предпринятыя впослѣдствіи Іеязу, были, въ сущности, задуманы Таико-самой. Во всякомъ случаѣ онъ подготовилъ почву для этихъ реформъ, заставивъ всѣхъ феодаловъ положить оружіе и признать фактически власть центральнаго правительства. Послѣднимъ предпріятіемъ Хидейоши былъ походъ въ Корею.
При послѣднихъ шогунахъ изъ рода Ашикага Корея совершенно перестала выплачивать дань Японіи. Хидейоши рѣшилъ напомнить ей ея бывшую зависимость. Онъ хотѣлъ во что бы то ни стало сравняться въ славѣ съ Іоритомо и даже превзойти его. Однажды, когда онъ увидѣлъ изображеніе Іоритимо въ Камакурѣ, онъ воскликнулъ: "Ты -- другъ мой. Вся власть на землѣ (въ Японіи) принадлежала тебѣ. Только ты и я способны на это. Но ты происходилъ изъ знатнаго рода, а я -- изъ крестьянъ. И я намѣренъ покорить весь міръ, даже Китай. Что ты объ этомъ думаешь?"
Онъ снарядилъ большой флотъ и отправилъ его въ Корею. Самъ онъ былъ уже слишкомъ старъ, чтобы лично стать во главѣ своей арміи. Онъ оставался въ Японіи и съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдилъ за успѣхами своихъ войскъ, безъ труда разбивавшихъ корейцевъ. Но окончательнаго торжества японцевъ ему не суждено было дождаться. Онъ умеръ въ серединѣ похода, а полководцы, поспѣшно заключили миръ и, выговоривъ нѣкоторую контрибуцію, вернулись назадъ.
Хидейоши прилагалъ много заботъ къ улучшенію японскаго флота вообще. Японскіе корабли въ эту эпоху достигли большого совершенства. По постройкѣ они считаются выше кораблей Колумба и не уступаютъ голландскимъ и португальскимъ торговымъ судамъ того времени.
И Набунага, и Хидейоши въ періодъ своего владычества умѣли держать дайміосовъ въ повиновеніи и заставлять ихъ считаться съ центральнымъ правительствомъ. Но оба они достигли этого только съ помощью оружія, путемъ непосредственнаго принужденія. Они не смогли еще внушить тѣмъ идеи о необходимости и неизбѣжности объединенія всей страны вокругъ одного государственнаго центра. Поэтому со смертью каждаго изъ нихъ снова вспыхивали волненія. Привыкшіе къ полной независимости дайміосы надѣялись, что по смерти ихъ врага кончится и ихъ подчиненіе центральной власти. Каждый разъ возстановленное съ такимъ трудомъ объединеніе страны снова грозило распасться. Такъ было и по смерти Хидейоши. Сразу образовалось нѣсколько враждующихъ партій. Одна выставляла претендентомъ сына Хидейоши-Хидейори; другая племянника Набунаги, который считался, между прочимъ, покровителемъ христіанъ. Третья, наконецъ, объединилась подъ предводительствомъ Іеязу, опытнаго военачальника, сражавшагося еще въ войскахъ Набунаги и Хидейоши, происходившаго изъ могущественнаго рода Токугава. Представители знатныхъ родовъ сразу почувствовали въ Іеязу опаснаго противника, который въ случаѣ побѣды заставитъ ихъ тяжело почувствовать свою власть. Они всѣ объединились противъ него и долго и упорно оказывали ему сопротивленіе. Послѣдняя жестокая битва произошла въ 1600 году у Секигахары, близъ озера Бива. Іеязу одержалъ рѣшительную побѣду. Битва при Секигахарѣ считается самой жестокой и кровопролитной въ японской исторіи. Японскіе историки полагаютъ, что убито было до 40.000 человѣкъ, но это, по всей вѣроятности, преувеличеніе. Большая часть предводителей союзной арміи совершила надъ собой хара-кири.
Побѣда Іеязу считается поворотнымъ моментомъ въ исторіи Японіи. Нѣкоторые историки придаютъ ей совершенно исключительное значеніе: "Эта битва,-- пишетъ Гриффисъ,-- опредѣлила судьбу Японіи болѣе чѣмъ на два столѣтія, опредѣлила паденіе рода Набунаги и Хидейоши и упроченіе шогуната въ родѣ Токугава, она рѣшила судьбу христіанства, обособленіе Японіи отъ всего міра, утвержденіе системы дуализма и феодализма, славу и величіе Іедо и миръ въ Японіи на 268 лѣтъ" {Griffis, ст. 266.}.
Въ этихъ словахъ, конечно, очень много преувеличенія. Кромѣ чисто личнаго вопроса о преобладаніи одного рода надъ другимъ,-- и то въ значительной степени обусловленнаго исключительнымъ могуществомъ рода Токугава,-- всѣ остальные вопросы, рѣшавшіеся въ этой битвѣ, были уже предрѣшены исторіей. Мы видѣли, что судьба христіанскихъ миссіонеровъ была обусловлена внутренними причинами, а не случайными симпатіями или антипатіями къ нимъ правителей. Мы видѣли, что феодализмъ закончилъ свою эволюцію къ тому времени, и страна настоятельно требовала объединенія и мира. И это объединеніе уже было въ значительной степени осуществлено непосредственными предшественниками Іеязу. Битва при Секигахарѣ была только послѣдней отчаянной попыткой сопротивленія со стороны неуступающихъ еще силъ прошлаго, но попыткой заранѣе обреченной на неудачу. Конечно, это страшное пораженіе нанесло имъ окончательный ударъ, и Іеязу могъ безъ помѣхи заняться теперь выработкой основъ того новаго строя, который водворился съ тѣхъ поръ въ Японіи на два съ половиною вѣка. Сущность этого строя была уже опредѣлена ходомъ событій -- она заключалась въ объединеніи, въ централизаціи. Она несомнѣнно должна была привести Японію къ такой же абсолютной полицейски-бюрократической монархіи, какая явилась и въ европейскихъ государствахъ на смѣну феодализма. Отличительной чертой японской монархіи служитъ лишь дуалистическій характеръ центральной власти. Власть была одна, но носителемъ считался микадо, а осуществлялъ ее какъ бы по уполномочію шогунъ.
Вся детальная разработка основъ новаго строя принадлежитъ цѣликомъ Іеязу и сохранилась почти безъ измѣненія въ теченіе всего періода, пока шогунатъ находился въ ея наслѣдственномъ владѣніи. Мы остановимся теперь на характеристикѣ этого строя, обезпечившаго Японія миръ и возможность дальнѣйшаго культурнаго развитія и позволяй шій ей накопить силы для слѣдующаго шага въ историческомъ развитіи -- ограниченія центральной власти.