4.
Три главные момента опредѣлили первобытный экономическій и политическій строй древней Японіи. Во-первыхъ, основное занятіе ея жителей, обусловленное особенностями ея страны, во-вторыхъ, ихъ культъ и, въ-третьихъ, способъ переселенія ихъ въ новую страну.
Вслѣдствіе островного положенія Японіи и обилія рыбы у ея береговъ, рыбная ловля съ незапамятныхъ временъ составляла преобладающее занятіе ея жителей. Охота играла значительно меньшую роль, такъ какъ лѣса Японіи не особенно богаты животными. Во всякомъ случаѣ эти два вида промысловъ доставляли единственное пропитаніе туземнымъ жителямъ, если не считать дико растущихъ плодовъ. Завоеватели, во время своей долгой борьбы съ ними, принуждены были довольствоваться тѣмъ же. Но племя Ямато принесло съ собой изъ своей невѣдомой родины значительно болѣе высокій уровень потребностей, не удовлетворявшійся такими первобытными условіями жизни. Быть можетъ, вслѣдствіе особенностей страны, почти лишенной травянистыхъ луговъ и бѣдной животными, быть можетъ, вслѣдствіе принесенныхъ съ собой готовыхъ навыковъ, оно не проходило обычной послѣ охотничьяго и рыболовнаго періода стадіи кочевого и пастушескаго быта. Тамъ, гдѣ оно основывалось на постоянное жительство, оно переходило прямо къ земледѣлію.
Какъ оно собственно переселялось съ острова Кіу-Сіу въ центральную Японію, мы до нѣкоторой степени уже видѣли, когда касались легендъ о походахъ Джиму Тенно. Это было полузавоевательное, полупереселенческое движеніе цѣлаго племени, или во всякомъ случаѣ храбрѣйшей его части, главнымъ образомъ, мужчинъ, въ сопровожденіи, вѣроятно, относительно небольшого количества женщинъ. Двигались они, главнымъ образомъ, на лодкахъ по Внутреннему японскому морю, отъ Кіу-Сіу мимо Шикоку и южнаго Ниппона къ центральной Японіи или Ямато. По отдѣльнымъ лодкамъ переселенцы размѣщались не случайно. Каждую лодку занимали наиболѣе близкіе между собой люди -- родственники, имѣвшіе главой своей старшаго между собой, своего родоначальника. Иногда нѣсколько лодокъ, наполненныхъ родственниками, соединялись въ одну небольшую флотилію подъ главенствомъ общаго родоначальника. Откуда надо вести начало родового быта, въ которомъ застаетъ племя Ямато переселеніе, неизвѣстно. Во всякомъ случаѣ теперь уже установлено несомнѣнно, что переселялись они родами и военачальникомъ ихъ былъ глаза старшаго рода. Эти же черты родового быта они сохранили, какъ мы увидимъ, и на новыхъ мѣстахъ.
Излагая древніе японскіе миѳы о происхожденіи міра и Японіи, мы близко подошли къ тому культу, который былъ непосредственно связанъ съ ними. Японскій народъ, или, лучше сказать, народъ, завоевавшій Японію, велъ, свое происхожденіе отъ первыхъ боговъ, создавшихъ Японію, или въ ихъ глазахъ -- весь извѣстный имъ въ ту пору міръ. Поклоняясь богамъ, они чтили въ нихъ своихъ непосредственныхъ предковъ. Къ сонму этихъ божественныхъ предковъ съ теченіемъ времени присоединились и тѣ изъ умирающихъ людей, которые при жизни приносили чѣмъ-нибудь пользу другимъ, и прежде всего непосредственные потомки богини солнца -- всѣ царствовавшіе микадо. Это были главные, такъ сказать, всенародные предки, въ культѣ которыхъ объединялся весь народъ. Но, кромѣ того, каждый родъ, пріѣхавшій и поселившійся вмѣстѣ на новой родинѣ, имѣлъ своихъ собственныхъ предковъ, которыхъ онъ почиталъ наравнѣ съ общими предками. Этотъ культъ предковъ, соединенный съ почитаніемъ нѣкоторыхъ силъ природы -- солнца, луны, бога воды и т. п., или такъ называемая теперь религія Шинто, составляла единственную и общую религію японцевъ во весь первобытный періодъ ихъ исторіи вплоть до появленія тамъ буддизма въ VI в. по P. X., т.-е. въ теченіе болѣе тысячелѣтія.
Такимъ образомъ на зарѣ исторіи мы застаемъ въ Японіи народъ, переселившійся туда родами, народъ, находящійся въ переходной стадіи отъ рыболовнаго къ земледѣльческому быту, и, наконецъ, народъ, религіозныя вѣрованія котораго вылились въ форму культа предковъ.
Посмотримъ теперь, какъ сложилась и не могла не сложиться его жизнь въ политическомъ и хозяйственномъ отношеніи. Прежде всего мы застаемъ племя ямато въ [моментъ переселенія и въ моментъ борьбы. И то, и другое требовало предводителя и военачальника. Естественнымъ образомъ и то и другое соединялось въ лицѣ главы того рода, который велъ свою генеалогію прямо отъ солнца. Онъ былъ военнымъ вождемъ своего племени, его императоромъ, его микадо. Кромѣ того, какъ представитель первенствующаго рода, онъ былъ естественнымъ главою культа. Онъ приносилъ жертвы богамъ передъ походомъ и воздвигалъ имъ храмы въ мирное время. Но этими двумя функціями и исчерпывается первоначально почти все содержаніе его власти. Впослѣдствіи къ этому присоединилась еще одна -- разборъ столкновеній между отдѣльными родами. Такимъ образомъ въ понятіи микадо сливалось представленіе о трехъ видахъ власти -- военачальника, главы культа и высшаго судьи.
Во всемъ остальномъ вліяніе его было очень незначительно. Племя завоевателей состояло, какъ мы видѣли, во время переселенія изъ отдѣльныхъ родовъ, передвигавшихся и поселявшихся вмѣстѣ. Осѣдлая жизнь еще усиливала родовую связь между членами рода. Земледѣліе, какъ мы уже упоминали, сопряжено въ Японіи съ особыми трудностями. Заниматься имъ въ одиночку въ первобытное время не представляло никакой возможности. Только значительная группа людей -- родъ, могла сдѣлать тотъ или другой участокъ земли годнымъ для обработки. Этимъ опредѣлился весь строй хозяйственныхъ отношеній. Родъ завладѣвалъ извѣстнымъ участкомъ земли, который составлялъ послѣ того его собственность, родъ совмѣстно обрабатывалъ его и только по окончаніи уборки глаза рода распредѣлялъ между членами полученный сборъ. Кромѣ земледѣлія, составлявшаго основное занятіе всѣхъ, всякій родъ производилъ внутри себя все необходимое, т.-е. и жилища, и утварь, и оружіе, и одежду, причемъ опять-таки глаза рода опредѣлялъ, кому изъ членовъ чѣмъ заниматься сверхъ обработки земли. Постепенно по мѣрѣ расширенія родовъ они распадались на нѣсколько меньшихъ, причемъ хозяйственной единицей считались мелкіе роды или "уджи", весь же родъ въ цѣломъ "о-уджи", т.-е. большой родъ, связывался между собой, главнымъ образомъ, общностью предковъ и общностью живого главы рода. Возможно, что первоначально этимъ главою рода являлся его дѣйствительный родоначальникъ, т.-е. прародитель всѣхъ его членовъ. Но съ теченіемъ времени, при разростаніи и дробленіи большого рода на отдѣльныя вѣтви, такого реальнаго родоначальника они не могли, конечно, имѣть. Возможно, что главою рода оставался глаза старшей вѣтви, но есть основанія предполагать, что званіе родовладыки было выборнымъ и занималъ его одинъ изъ старѣйшихъ членовъ рода по избранію. Недостатокъ источниковъ не даетъ возможности твердо установить это. Во всякомъ случаѣ избраніе было пожизненнымъ, и родовладыка имѣлъ полную неограниченную власть внутри своего рода. Онъ имѣлъ право суда и казни надъ всѣми членами рода и право продажи ихъ въ рабство.
Отдѣльный человѣкъ, какъ полноправная личность, какъ индивидуумъ не существовалъ совсѣмъ. Онъ былъ только членъ рода, не имѣвшій никакихъ правъ, но зато и не несшій никакой отвѣтственности передъ чѣмъ-нибудь высшимъ, чѣмъ его родъ. Представителемъ всѣхъ отдѣльныхъ членовъ рода и передъ богами, и передъ ихъ земными потомками -- микадо -- быіъ родоначальникъ. Онъ совершалъ жертвы за весь родъ, онъ же собиралъ его и велъ на войну по требованію микадо и онъ же позднѣе вносилъ подати микадо. Первое упоминаніе о регулярныхъ податяхъ, платимыхъ микадо, встрѣчается при микадо Суджинѣ въ I в. до P. X. У границъ рода власть микадо кончалась, онъ имѣлъ дѣло не съ подданными людьми, а съ подданными родами, представителями которыхъ служили ихъ главы. Отдѣльный членъ рода зналъ только свою долю работы и свою долю результатовъ ея. Тѣмъ не менѣе онъ считался свободнымъ членомъ рода, такъ какъ, кромѣ свободныхъ, равныхъ между собою, хотя и подчиненныхъ родоначальнику, членовъ, въ составъ рода входили нерѣдко и рабы. По большей части эти рабы были взятые въ плѣнъ туземцы, хотя, быть можетъ, иногда это были провинившіеся и обращенные въ рабство члены родовъ. О положеніи этихъ рабовъ въ древнѣйшее время извѣстно мало. Судя по ихъ роли впослѣдствіи, они, вѣроятно, несли тѣ же работы, какъ и другіе члены родовъ, и жила приблизительно такъ же, какъ и остальные, представляя собою такую же необходимую рабочую силу.
Съ точки зрѣнія рабочей силы смотрѣли въ то время и на женщину, и этимъ объясняется, главнымъ образомъ, особенности ея положенія. Женщина была первоначально такимъ же равноправнымъ членомъ рода, какъ и мужчина, пожалуй, еще болѣе цѣннымъ, такъ какъ женская роль въ хозяйствѣ не менѣе необходима, а количество женщинъ у завоевателей было относительно невелико. Вслѣдствіе этого добыть женщину изъ другого рода представлялось чрезвычайно труднымъ, и браки совершались, главнымъ образомъ, въ предѣлахъ одного и того же рода между болѣе или менѣе близкими родственниками. Исключеніе ставилось только для единокровныхъ, т.-е. происходящихъ отъ одной матери братьевъ и сестеръ. Когда же внутри рода женъ не хватало, то мужчина соединялся съ женщиной другого рода, не приводя ее къ себѣ, т.-е. женщина продолжала оставаться членомъ своего коренного рода, хотя мужъ ея принадлежалъ къ другому роду. Позднѣе къ этому присоединилось насильственное умыканіе женъ изъ другого рода или полюбовный выкупъ женъ. Но жена и въ томъ, и въ другомъ случаѣ продолжала оставаться самостоятельнымъ членомъ рода, т.-е. она зависѣла, какъ и мужчина, отъ главы рода и не становилась рабой мужа.
Внутренній строй старшаго рода, т.-е. рода микадо ничѣмъ неотличался отъ строя остальныхъ родовъ. Являясь только военачальникомъ и верховнымъ жрецомъ въ отношеніи другихъ родовъ, внутри своего рода, своего о-уджи микадо былъ такимъ же полновластнымъ начальникомъ и хозяиномъ, какъ и другіе родоначальники. Также какъ и другіе большіе рода -- о-уджи, родъ микадо распадался на болѣе мелкіе -- уджи. Причемъ родственные микадо уджи считались главными или старшими среди остальныхъ. Позднѣе, когда уровень народныхъ потребностей повысился и каждому роду трудно было производить все необходимое его членамъ, стала появлятся большая спеціализація труда. Но при этомъ интересно, что и эта спеціализація занятій не разбила рамокъ родовъ и не повысила въ началѣ значеніе индивидуума.
Каждымъ отдѣльнымъ ремесломъ стали заниматься не отдѣльные, способные къ нему члены, хотя бы и равныхъ родовъ, а цѣлые роды. Эти роды ремесленниковъ прежде всего стали выдѣляться изъ о-уджи микадо. Тамъ впервые появились роды оружейныхъ мастеровъ, роды зеркальщиковъ, роды ювелировъ и др.
Такимъ образомъ родовой бытъ, съ общиннымъ землевладѣніемъ, или такъ называемый строй "уджи", обнималъ собою всю жизнь древнихъ японцевъ. Въ основѣ этого строя лежали, конечно, главнымъ образомъ, хозяйственныя причины. Одинъ человѣкъ былъ слишкомъ слабъ, чтобы обезпечить себѣ существованіе въ тѣ суровыя времена. Со всѣхъ сторонъ онъ былъ окруженъ опасностями, и природа не поддавалась его единичнымъ усиліямъ. Въ силу необходимости, онъ не отдѣлялъ себя отъ той группы людей, съ которыми былъ связанъ естественными отношеніями родства и сосѣдства. Культъ, основанный на почитаніи общихъ предковъ, еще укрѣплялъ эту естественную связь, придавалъ ей характеръ святости, характеръ божественнаго установленія. Большой родъ, "о-уджи", пріѣхавшій на одной флотиліи лодокъ, совмѣстно завладѣвшій участкомъ земли и совмѣстно обрабатывающій его, велъ свое происхожденіе отъ однихъ предковъ и тѣмъ обезпечивалъ нерасторжимость своихъ узъ. Отдѣльный человѣкъ, который вздумалъ бы отдѣлиться отъ него, оказался бы не только беззащитнымъ передъ лицомъ природы, но онъ былъ бы лишенъ покровительства боговъ. Боги знали его только, какъ члена рода, за котораго предстательствуетъ родоначальникъ. Одинъ -- онъ ничто въ ихъ глазахъ. И не только отдѣльный человѣкъ, но даже отдѣльная семейная ячейка -- то", или маленькій родъ -- "уджи" оказывались въ такой же невозможности порвать свою связь съ "о-уджи". Японскіе историки посвящали очень много трудовъ подробному изслѣдованію этой древнѣйшей основы быта своей страны и въ половинѣ прошлаго вѣка среди японской молодежи было очень сильно теченіе, ставившее своимъ идеаломъ этотъ первобытный общинно-родовой строй. Но въ то самое время, какъ слагалась и укрѣплялась эта стройная система политической и хозяйственной организаціи общества, рядомъ съ ней начинали дѣйствовать силы, подрывавшія ея основанія.
Населеніе росло, росли постепенно и его потребности, особенно послѣ знакомства съ болѣе высокой культурой Кореи и Китая. Между тѣмъ, при существовавшемъ хозяйственномъ строѣ извлекать изъ земли больше не представляло возможности. Когда цѣлая значительная территорія принадлежала совмѣстно цѣлому роду и совмѣстно обрабатывалась его членами, хозяйство могло вестись только экстензивное. При увеличеніи населенія оно переставало удовлетворять потребностямъ всѣхъ его членовъ. Надо было одно изъ двухъ, или увеличить интенсивность культуры, или пріобрѣтать новые участки. И то, и другое одинаково вело къ ослабленію родовыхъ узъ. Для перехода къ болѣе интенсивной культурѣ небольшія хозяйственныя группы-семьи или "ко" должны были получить больше самостоятельности, выдѣлиться въ болѣе тѣсно связанную и болѣе независимую отъ рода хозяйственную единицу. Съ другой стороны, пріобрѣтать новые участки по сосѣдству съ собой родъ не могъ, такъ какъ вся центральная Японія -- "о-ямато" была занята и заселена племенемъ завоевателей; пустующія земли можно было находить только по окраинамъ, отчасти отвоевывая ихъ отъ сосѣдей. Цѣлые роды уже настолько осѣли къ этому времени, что предпринимать новыя переселенія для нихъ не представлялось удобнымъ. Они выдѣляли изъ себя небольшія группы, по большей части семейныя, которыя уходили искать счастья на новыя мѣста. Естественнымъ образомъ у этихъ колоніальныхъ группъ очень скоро ослабѣвала связь съ метропольнымъ родомъ.
Вмѣстѣ съ этимъ и вообще поднятіе культуры въ странѣ и большая безопасность жизни дѣлали для человѣка менѣе настоятельно необходимой защиту рода. Но культъ предковъ, освящавшій родовыя отношенія, былъ еще очень силенъ; онъ глубоко проникъ въ сознаніе населенія и противодѣйствовалъ теченіямъ, подтачивавшимъ значеніе рода. Экономическія условія, создавшія данный строй, измѣнялись, но религіозный культъ, выросшій на почвѣ его, былъ еще очень проченъ и мѣшалъ разложенію его.
Для того, чтобы окрѣпнуть, новое теченіе должно было найти себѣ поддержку въ какомъ-нибудь новомъ культѣ, который разбилъ бы оковы рода, казавшіяся нерасторжимыми. Такимъ культомъ, принесшимъ съ собой совершенно новое міропониманіе, совершенно новое отношеніе человѣка къ самому себѣ, былъ буддизмъ. Онъ проникъ въ Японію черезъ Китай и Корею въ VI вѣкѣ по P. X. Въ эту эпоху буддизмъ уже далеко не былъ той отвлеченной моральной философіей, какъ въ первое время по основаніи его. Во время долгаго пути черезъ всю Азію онъ впиталъ въ себя части различныхъ, сначала индійскихъ, а потомъ и другихъ азіатскихъ религій. Въ Китаѣ подъ именемъ буддизма проповѣдывалась религія, имѣвшая очень мало общаго съ первоначальной, лишенной всякаго внѣшняго культа, теоріей самоусовершенствованія и самоотреченія. Это была многобожная религія, въ которой Будда или Амида занялъ мѣсто верховнаго бога на ряду съ другими богами и богинями. Особеннымъ почтеніемъ среди нихъ пользовалась тысячерукая Кванонъ -- богиня милосердія и Фудо -- богъ огня и мудрости. Пріобрѣтя цѣлый сонмъ боговъ, буддизмъ пріобрѣлъ и соотвѣтствующія своему новому содержанію формы -- жреческое сословіе, храмы, торжественные богослужебные обряды, однимъ словомъ, всю ту наружную пышность, съ которой онъ боролся вначалѣ. Но, поступившись такимъ образомъ своей первоначальной чистотой, онъ сталъ вмѣстѣ съ этимъ болѣе доступенъ и пріобрѣлъ большую внѣшнюю привлекательность, не утративъ все-таки высоты своего моральнаго ученія. Появившись въ Японіи, онъ сразу пріобрѣлъ себѣ множество приверженцевъ. Его внѣшность дѣйствовала на воображеніе, а его моральныя догмы поражали своей новизной и внутренней неопровержимостью. Первобытная японская религія не могла выдержать сравненія съ нимъ ни въ томъ, ни въ другомъ отношеніи. Она была лишена почти всякихъ внѣшнихъ формъ и всякаго моральнаго кодекса. Она не ставила никакихъ нравственныхъ требованій человѣку, она знала только родъ и требовала исполненія извѣстныхъ обрядовъ отъ его представителя. Японскіе ученые объясняютъ это отсутствіе этической стороны въ первобытной японской религіи тѣмъ, что японцы были народомъ отъ природы нравственнымъ и поэтому не нуждались въ особенномъ нравственномъ кодексѣ. Мораль же вообще придумываютъ народы безнравственные, какъ, напр., китайцы.
Какъ бы то ни было, распространеніе буддизма въ Японіи явилось въ ту эпоху большимъ шагомъ впередъ. Человѣческая личность вдругъ пріобрѣтала значеніе, передъ человѣкомъ ставился извѣстный нравственный идеалъ, отъ него требовалось соблюденіе извѣстныхъ заповѣдей, на него самого возлагалась отвѣтственность за его поступки. И, наконецъ, передъ нимъ открывалась перспектива будущихъ существованій, т.-е. перспектива будущей жизни. Религія Шинто совсѣмъ не говорила о посмертномъ существованіи для членовъ рода. На безсмертіе могли разсчитывать только микадо, родоначальники и особенно выдающіеся люди, въ родѣ военачальниковъ, обожествлявшіеся въ моментъ смерти.
Первымъ дѣятельнымъ пропагандистомъ буддизма въ Японіи былъ принцъ Шото-Кутаиши, сынъ императрицы Суико (693 -- 628). Онъ самъ принялъ новую вѣру и распространилъ ее среди своихъ приближенныхъ и ближайшихъ родовъ. Но этотъ актъ вызвалъ сильное неудовольствіе въ странѣ и чуть не стоилъ власти микадо. Принцъ Шото-Кутаиши, увлеченный преимуществами буддизма, не обратилъ вниманія на то, что онъ вырываетъ самый фундаментъ власти микадо. Микадо правилъ какъ прямой потомокъ богини солнца, какъ глаза всенароднаго культа. Утрачивая эти свойства, онъ утрачивалъ весь свой престижъ. Немедленно нѣсколько сильныхъ родовъ подъ предводительствомъ Сога-уджи воспользовались новой религіей, чтобы достичь полной независимости отъ центральной власти. Другіе роды соединились для защиты старой религіи. Возникла междоусобная война, при началѣ которой принцъ Шото покончилъ съ собой, считая себя виновникомъ бѣдствій родной страны.
Но, конечно, буддизмъ могъ только по недоразумѣнію усилитъ могущество отдѣльныхъ родовъ. По всему своему содержанію онъ оказывалъ разрушительное вліяніе на самую сущность родового быта, на безусловное подчиненіе личности роду. Въ этомъ отношеніи онъ дѣйствовалъ именно въ томъ направленіи, какъ и тѣ экономическія теченія, которыя стали сказываться въ эту эпоху. Онъ санкціонировалъ стремленіе личности или хотя бы отдѣльной семейной ячейки выбиться изъ-подъ власти рода и начать жить за свой счетъ.
5.
Центральная власть -- микадо и его совѣтники почувствовали начавшее зарождаться стремленіе личности къ самостоятельности и поспѣшили воспользоваться имъ въ пользу усиленія этой власти. Одинъ извѣстный историческій дѣятель Японіи, принцъ Нака-на-ойе, получившій очень широкое по тому времени китайское образованіе, предпринялъ рядъ реформъ, объединенныхъ впослѣдствіи подъ именемъ реформъ "таиква".
Но если въ экономическомъ отношеніи эти реформы опирались на нарождавшіяся уже въ обществѣ новыя теченія, то вся та соціальнополитическая форма, въ которую они были облечены, была совершенно чужда Японіи и шла въ разрѣзъ съ ея предыдущей исторіей. Она была цѣликомъ заимствована изъ Китая и почти безъ измѣненія перенесена на Японскую почву. Въ этомъ отношеніи реформа "таиква" представляетъ большую аналогію съ попыткой Карла Великаго привить цѣликомъ идею римскаго государства къ новымъ общественнымъ формамъ, слагавшимся въ Западной Европѣ подъ двойнымъ вліяніемъ римскихъ традицій и новыхъ германскихъ отношеній. Какъ тутъ, такъ и тамъ эта привитая извнѣ реформа была заранѣе обречена на недолговѣчность.
Въ основу реформы "таиква" было положено представленіе о микадо какъ о неограниченномъ и полновластномъ монархѣ. Изъ этого представленія уже естественно вытекало уничтоженіе значенія родовъ, какъ независимыхъ и самоуправляющихся группъ, у предѣловъ которыхъ кончалась прежде власть микадо. Теперь всѣ жители страны были объявлены непосредственными подданными микадо, обязанными платить ему подати и браться за оружіе по его приказанію. Роды были оффиціально объявлены уничтоженными. Вмѣсто того вся страна была подѣлена на провинціи (около 300), управлявшіяся намѣстниками микадо и ихъ помощниками. Такимъ образомъ, вмѣсто федераціи почти независимыхъ родовъ подъ главенствомъ одного предводителя явилась сразу неограниченная бюрократическая монархія. Административный механизмъ -- въ подробности котораго входить, конечно, не стоитъ -- былъ цѣликомъ перенесенъ изъ Китая и только слегка видоизмѣненъ согласно мѣстнымъ условіямъ.. Но при всей своей стройности система эта не имѣла залоговъ прочности и очень скоро начала сама себя подтачивать. Чтобы уяснить себѣ это, намъ придется остановиться нѣсколько на тѣхъ экономическихъ реформахъ, которыя были предприняты одновременно, и на той организаціи общества, которая явилась слѣдствіемъ ихъ.
Объявивъ микадо неограниченнымъ монархомъ, смѣлые реформаторы объявили одновременно съ этимъ, что вся земля составляетъ его полную собственность. Подданные могутъ только временно владѣть ею. Вслѣдъ затѣмъ была произведена перепись населенія, земля нарѣзана на равные участки и подѣлена между всѣми. Родъ при этомъ совершенно не принимался во вниманіе. Земля давалась семьѣ по числу ея членовъ. На долю каждаго мужского члена считалось 2 1/2 тана, т.-е. около 1/4 десятины {Танъ около 1/10 дес.}, женщины получали третью долю. Черезъ каждые шесть лѣтъ совершались передѣлы,-- надѣлы умершихъ членовъ семьи отбирались, на долю дѣтей, достигшихъ 5-лѣтняго возраста, нарѣзались новые. Семья или "ко" была признана, такимъ образомъ, самой меньшей хозяйственной единицей. Это вполнѣ согласовалось съ тѣмъ теченіемъ, которое мы отмѣчали въ предыдущую эпоху внутри родовъ. Слѣдующей хозяйственной единицей была группа изъ 5 сосѣднихъ домовъ или семей, получившая названіе "гохо". Семьи, входившія въ составъ "гохо", были соединены между собой круговой порукой. Это была тоже своего рода община, организованная главнымъ образомъ въ фискальныхъ цѣляхъ. Съ нея взыскивались подати, если которая нибудь семья оказывалась въ недоимкахъ, она же должна была платить за выбывшихъ членовъ, до новаго передѣла, на ней же лежало содержаніе неспособныхъ къ труду членовъ.
Надѣлы производились исключительно изъ земель, приготовленныхъ подъ рисовую или садовую культуру. Лѣса, луга, неудобныя или просто нераспаханныя еще земли не вводились въ передѣлы. Лѣса считались общею собственностью. Этотъ взглядъ сохранился въ Японіи и до сихъ поръ и ведетъ къ такимъ же, какъ у насъ, столкновеніямъ изъ за порубокъ.
Неподѣленные еще остатки удобной земли, а также земли, считавшіяся неудобными, были объявлены личною собственностью микадо, и воздѣлирались за его счетъ подъ наблюденіемъ его намѣстниковъ. Вотъ эти-то государственныя земли и внесли зачатки разложенія въ эту стройно созданную крестьянско-бюрократическую монархію.
По закону всѣ чиновники должны были получать жалованье отъ микадо. Въ частности намѣстникъ могъ удерживать прямо опредѣленную часть податей, слѣдовавшихъ съ его провинціи. Очень скоро къ этому жалованью стали присоединяться участки земли, жалуемые намѣстникамъ "за службу", пока лишь во временное пользованье -- нѣчто въ родѣ нашихъ помѣстій. Изъ этихъ же земель стали отрѣзаться куски и жаловаться просто любимцамъ микадо "за особыя заслуги" въ пожизненное или даже вѣчное владѣнье -- нѣчто въ родѣ "вотчинъ". Оттуда же благочестивые микадо выдѣляли дары буддійскимъ монастырямъ, находившимся подъ ихъ особымъ покровительствомъ. Наконецъ, съ теченіемъ времени и просто частные люди, наиболѣе предпріимчивые, получали разрѣшеніе поднять новь среди пустующихъ зе мель и оставить за собой въ полное владѣніе вновь обработанный участокъ.
Такимъ образомъ, рядомъ съ общинными владѣніями, подлежавшими передѣламъ, возникла частная земельная собственность.
Не прошло и вѣка послѣ проведенія реформъ "таиква", какъ картина общества снова сильно измѣнилась. Вмѣсто небольшихъ крестьянскихъ общинъ, сплошь покрывавшихъ страну и всюду одинаково управлявшихся чиновниками, въ разныхъ мѣстахъ возникли болѣе или менѣе крупные земельные собственники, съ которыми микадо приходилось очень и очень считаться. Очень часто этими собственниками оказывались прежнія главы родовъ, соединившіе съ новой намѣстнической властью неугасшій еще въ глазахъ населенія престижъ родовладыки.
Бюрократическій строй совершенно не привился въ ту эпоху. Должности, которыя были созданы для того, чтобы сосредоточить въ рукахъ микадо власть, бывшую раньше у родовъ, очень скоро стали наслѣдственными въ семьяхъ, замѣнившихъ роды. Мало-по-малу страна, спаянная не надолго энергичной волею реформаторовъ, снова стала распадаться на отдѣльныя области, намѣстники которыхъ все меньше считались съ центральною властью и все сильнѣе враждовали между собой.
Нѣсколько разъ болѣе рѣшительные микадо или случайно возвысившіеся роды пытались положить конецъ этому дробленію и розни и снова объединить страну, но попытки ихъ всякій разъ терпѣли неудачу.
Въ этомъ отношеніи VIII, IX и X вв. въ Японіи представляютъ какъ мы увидимъ далѣе, много аналогій съ эпохой возникновенія феодализма во Франціи. Первые Каролинги оказались также безсильны бороться съ разложеніемъ своей искусственной имперіи, какъ и первые микадо послѣ энергичныхъ авторовъ реформъ. Вышедшіе изъ среды феодальной знати, Капетинги оказались также мало способны объединить Францію, какъ и возвысившійся въ X вѣкѣ родъ Фудживара -- Японію. Слабость центральной власти зависѣла не отъ особенностей ея представителей, конечно, совершенно различныхъ въ обѣихъ странахъ, а отъ того общаго историческаго процесса, который совершался и тутъ, и тамъ. Въ Японіи, какъ и во Франціи, неуклонно шелъ процессъ феодализаціи и остановить его искусственно не было никакой возможности. Онъ долженъ былъ совершить весь свой циклъ, прежде чѣмъ пасть окончательно.
Мы остановимся теперь нѣсколько подробнѣе на этомъ процессѣ, завершеніе котораго и привело Японію къ ея послѣднему перевороту.