Когда Пустов вышел из комнаты следователя, в коридоре его встретил Мулек.
— Ну, что? Чокнули? Аль освободили?
— Да.
— Но-о? Жа-алко!.. — Расставил ноги и почесал затылок.
— Жалко?
— Да-а. И куда же теперь?
— На службу.
— На службу? А вашенские?
— Жену и дочь привезут, уже распоряженье сделали. И вы же эту бумагу в село доставите.
— Мы? Но? Взаправду? Ну, и хитро же сделано! Вот те на! Вот это дуля! А как же Зыгало упечь хотел?
— Кто такой?
— Председатель.
Вышли в дежурку. Концов угрюмо и тревожно посмотрел на Пустова.
— Слыхал? Освобонили! Говорил дорогой, надо! Так нет. Все со-о-весть! Хы! И откудова такие слова вальяжные? Со-овесть!
Посмотрел Концов в его глаза, а они — синие-синие; отошел к Пустову и тихо спросил:
— Вы на меня сердитесь?
— Нет. Наоборот, благодарен.
— За что?
— За жизнь.
Прошли в угол и сели на лавку.
— Ах, ты, стерва, — забурчал себе под нос Мулек. — А тоже, товарищ называешься! Разные хорошие слова говоришь: головы рвать и прочее. Туды же! Ишь, ведь — по ветру нос держит — сволота! Погоди, я на селе тебя распотрошу. Синепупый чорт, язва! — Сплюнул злобно, густо и растер.
— Товарищ, здесь нельзя плевать! Платите штраф.
— Штраф?
— Да. Читайте, вот написано.
— Откуда это ты сорвался?
— Прошу не грубить! Платите штраф.
— Нету у меня. И никакого я штрафа платить не буду. Можно сказать, жизни своей не жалел за свободу! За большевиков это, значит. И вдруг, нате — штраф! Не плюнь это, значит? Да кто ты такой, со штрафом-то со своим? Откудова это? А? Може из Москвы? Али енеральский сын? Ишь, ведь, стеклышки-то на глаза напялил!
— Товарищ, я призываю вас к порядку.
— Вот тебе порядок — тьфу! — И белый пенистый плевок шлепнулся под стол к дежурному.
Вскочил дежурный и крикнул:
— Карпов! Карпов!
— Я, товарищ Смагин.
— Возьмите под арест этого гражданина! — Сел за стол, быстро написал что-то на синем квитке подал Карпову. — В тюрьму!
— В тюрьму? — И глаза и рот открылись одновременно. Мулек неистово замахал руками и застегал по воздуху диким криком:
— Нет! Нет! Где начальство? Председатель! Белобрысая тля! Я тебе покажу тюрьму, покажу! Две раны, пуля, шрапнель! Да я, растак твою мать!.. Полковника удушил, купцов перетолок сколько!.. Да я… растыка ты едакая!..
— Мулек! Мулек! Тише! Товарищ!
За Концовым подошел и Пустов.
— Успокойтесь, товарищ Мулек!
— Я ему покажу: в тюрьму! Ишь ведь, какой нашелся!..
— Карпов! Позовите еще двоих!
— Товарищ дежурный, простите его. Человек темный, деревенский.
— Я вас прошу не вмешиваться. Оскорбление меня — оскорбление власти!
— Но он же не отдает себе отчета…
Вошли два красноармейца.
— Контры! — завопил Мулек и замахнулся табуреткой.
Дежурный выхватил наган и направил в Мулька.
— Поставь табурет!
Оглядел всех Мулек, постоял, подвигал бровями, качнулся, бросил табурет и побежал в двери. Красноармейцы кинулись за ним, нагнав у ворот, спутались в клубок.