Последнее дело провокатора.
Кольцевой коридор замкнул круг деятельности провокатора и затянул вокруг его шеи смертельную петлю, из которой уже не было спасения. Если бы Лентулов знал, что здесь, в узком коридорчике, завешенном коврами, его ждала расшифровка, он не шел бы так смело и радостно. Но перед ним улыбались ему новые шуршащие деньги...
Деньги...
А они давали все; и жизнь, и свободу, раскрывали перед ним заманчивую перспективу обманчивых миражей. Лентулов любил легкие деньги и для достижения их не останавливался ни перед чем.
-- Позови ротмистра, -- резко сказал он китайцу. Китаец, обиженно оскалив зубы, внимательным взглядом скользнул по глазам Лентулова.
Лентулову стало не по себе. Китаец ушел, оставив зародившийся страх у провокатора. Страх провокатора.
С двух сторон одновременно подошли вечно неразлучные капитан Иванов и ротмистр Энгер и остановились, заложив руки в карманы.
Страх сковал язык Лентулова, перед ним всплыли сразу два офицера. Два, из которых один, а он наверное это знал, был "7 + 2". Он раскрыл рот и не мог вымолвить ни слова.
Но они в коридорчике были не одни. Пьяный Каменщиков сразу отрезвел и спрятался в пяти шагах от них, за ковер.
-- В чем дело, ну? Мы ждем! -- сказал Энгер, презрительно раскачиваясь перед провокатором.
-- Мы ждем, -- как эхо, улыбнулся Иванов.
И от его мягкой улыбки холодок пробежал по спине Лентулова.
-- Сегодня. Сейчас...
-- Ну?
-- Живее.
-- Должны прийти подпольники. Мужчина и женщина.
Каменщиков сильно дернул головой вперед, а потом назад: затылком стукнулся о камень так, что сразу потерял нить разговора и почти сознание. Иванов улыбался, слушая лепет провокатора.
-- Нечего сказать, ценное сведение.
Ирония и безвыходность положения вернули Лентулову обычную наглость.
-- Как хотите, а вы, ротмистр, остерегайтесь красивой женщины, пришедшей с ним.
-- Спасибо... -- И ротмистр Энгер, так же презрительно раскачиваясь, отсчитал пять тысяч рублей и протянул их провокатору.
-- Получите за службу.
На мгновение раздвинулись ковры, и около них показалась голова Тзень-Фу-Синя. Пристальная съемка глазами. Снято. Закрылись глаза, и голова исчезла за коврами.
Небольшая пауза, и снова в кольцеобразном коридоре остался один провокатор.
И снова около него появился китаец.
-- Нужно подождать, пять-десять...
-- Хорошо.
-- Идите за мной.
И китаец увел провокатора за собой.
Каменщиков, потирая затылок и охая, вышел из-за ковра и пошел, по-настоящему пошатываясь и проклиная свое любопытство.
Подойдя к столу и снова осушив бокал вина, Каменщиков огляделся и увидел, что Катя сидит с англичанами и весело показывает им зубы.
-- Гм... Подозрительно, -- пробурчал он себе под нос и, облокотившись подбородком на спинку стула, взглянул вниз, под столик.
Три ноги в центре под столиком: Кати, Дройда, а сверху, надавливая то на ногу Кати, то на ногу Дройда, двигался спокойный, уравновешенный полуботинок Барлетта. Кровь бросилась Дройду в голову. Он вообще был охотник до женщин, а тем более до красивых, стиля Кати.
Катя побледнела. Она не привыкла к таким шуткам и сейчас сидела вся бледная, полная гнева, забыв о том, что она кокотка.
Дройд улыбался ей радостной улыбкой. Барлетт же спокойно сидел и так же спокойно косил глаза то на Дройда, то на Катю.
-- Извините меня, -- сказала, вставая, Катя и быстро вышла из курильни.
Барлетт искренне рассмеялся, увидев удивленное лицо Дройда.
-- Ну, как находишь укразиек?
Каменщиков, наклонившись к генералу и указывая на уходящую Катю, прошептал:
-- Большевичка.
-- Вы скоро всех нас будете подозревать в большевизме. Ну и выдумщик вы, батюшка. Молчите, молчите, а не то лопну, -- и генерал залился полным звучным смехом, заставлявшим дрожать его живот. Каменщиков обиженно встал и перешел в другой угол курильни, где и подсел к другой группе офицеров.
Задыхаясь, Катя остановилась в коридоре.
Из-за ковра высунулась желтая рука и, схватив за руку Катю, прежде чем она успела вскрикнуть, вложила в ее пальцы записку. Катя, с остановившимся дыханием, затаив готовый сорваться крик, схватила записку, нервно прочла:
"Пленного, числящегося за князем Ахвледиани, выдать по первому его требованию.
Г.-л. Биллинг".
Катя оглянулась. Пустой коридор, увешенный коврами, и только как будто ветер иногда шевелил ковры. У Кати немного кружилась голова, ее и пугала эта таинственность и раздражала, раздражала до ненависти и против "7 + 2", и против...
-- Кто здесь? -- сдавленным голосом спросила Катя.
-- Вы согласны? -- склонившись, спросил Тзень-Фу-Синь, неожиданно появляясь позади Кати.
Как от удара, Катя повернулась и отступила на шаг.
-- Молчите, молчите, товарищ, идите к выходу, автомобиль... Поедете, освободите.
И снова нет китайца, и снова в пустом коридоре одна, одна...
Решение быстро принято. Катя направилась к выходу. В ложу Джона быстро вошел Тзень-Фу-Синь.
-- Товарищ... Ступай к автомобилю... Поедешь с женщиной. Освободишь.
-- Хорошо, -- сказал Джон, вставая и натягивая на голову кепку.
При выходе молчаливый китаец быстро подал Кате шляпу и пальто. Момент -- и Катя, опрометью пробежав подземный коридор, очутилась на свежем воздухе, одуряющем до головокружения.
У пролома Катю догнал Джон.
Генеральский шофер автомобиля No 6441 не проснулся от шума автомобиля. Джон любезно пригласил Катю сесть.
-- Указывайте дорогу.
И автомобиль умчался.
Мелькнули на повороте его два глаза, и снова ночь.
Исчезновения Кати никто не заметил. Пили вино и наслаждались экзотическим танцем, приготовленным Ван-Роозом.
Под странно-шипящую музыку, посреди курильни, с двумя трубками опиума совершенно обнаженная китаянка танцевала танец "Черного дыма".
Энгер подозвал Тзень-Фу-Синя и что-то сказал.
И почти вслед за Энгером капитан Иванов, остановив Тзень-Фу-Синя, отвел его в сторону.
Танец продолжался.
-- Можете идти, -- сказал китаец провокатору.
На улицах ночь, в подвалах кокаин, опиум, клубы холодного безумного эфира...
*
В эту ночь совершенно непроницаемый туман затопил улицы.
Туман с моря.
Провокатор шел, оглядываясь по сторонам.
Он не видел, как за ним, шаг в шаг, шел Тзень-Фу-Синь.
Шаг в шаг, за провокатором шла смерть.
Улицы, переулки, задворки, дворы...
Качающиеся фонари вдруг освещали провалы дворов, и снова тьма, и снова тишина.
Ни одного выстрела.
Ни одного звука.
-- Странно, -- бормотал провокатор, -- какая тишина.
Остановился, вздохнул полной грудью воздух, но поперхнулся густым туманом, закашлялся и пропал в одном узком переулке.
Тзень-Фу-Синь, как кошка, как смерть, шаг за шагом шел за ним. Условный стук в дверь: три подряд, два через паузу.
И провокатор исчез за дверью. Тзень-Фу-Синь выждал и остановился камнем.
В комнате, куда вошел провокатор, было накурено.
Густой синеватый дым клубился, закрывая потолок,
Окна тщательно были завешены одеялами и рогожами.
Железнодорожная пятерка вместе с одним из членов Ревкома заседала.
Лентулову обрадовались.
-- Мы думали, что ты уже влопался.
-- Еще не добрались, -- улыбнулся Лентулов, тихо поправляя в кармане деньги.
-- Товарищи, мы растем, мы крепнем, скоро будет назначен час...
Стук в дверь. Условный стук.
Три раза подряд, два через паузу.
Лица у всех побледнели. Один жест -- и револьверы в каждой руке.
-- Кого еще нет?
-- Все.
-- А Макаров и Катя?
-- На работе.
Молчание. И только ветер, врываясь в разбитое стекло, поддувал рогожу.
-- Я отворю.
И тихо, с револьвером в руке, скользнул к двери Горбов.
Приоткрыл дверь, и в руку ему -- бумага...
В зажатые пальцы жесткая рука сунула записку.
Рванул дверь. Открыл.
Никого.
Ночь... Пустой переулок, глухой, беззвучный...
Ни звука, ни шороха...
Горбов бросился по переулку к улице. Никого. Тишина.
Бледный, сжимая в руке записку, он вернулся в комнату.
-- Нет никого.
-- Что у тебя в руке?
Горбов взглянул на руку с сжатой бумагой между пальцев и удивленно передал записку Савелию. Савелий, прочтя записку, побледнел и, обведя всех глазами, положил записку текстом вверх.
"Последний вошедший -- провокатор. Он получил сегодня пять тысяч рублей.
7 + 2".
Только отрывистое дыхание, а глаза, глаза впились в эту записку, до крови напрягаясь, вчитываясь в эти строчки.
Провокатор...
Провокатор... Эхом в мозгу. Провокатор -- эхом в дулах револьверов.
Лентулов побледнел. Товарищи впились в него глазами.