-- Прочтите мне еще раз слова великого Нострадамуса, Элеонора, -- сказала на другой день королева своей приближенной, сидевшей возле нее с большой старинной книгой в руках. -- Мне не ясно таинственное предсказание.
-- А между тем смысл его совершенно прост, ваше величество.
-- Вы лучше, чем кто-либо, знаете и понимаете мистические пророчества, потому что и сами обладаете необыкновенными способностями. Я хорошо знаю, Элеонора, что вы читаете по звездам и можете разгадывать никому недоступные тайны. Прочтите еще раз предсказание и объясните мне.
Элеонора перевернула пожелтевшую страницу и торжественным голосом прочла:
"Когда он выпустит из сильной руки золотую корону, чтобы женщина управляла за него окруженной опасностью страной, тогда не пройдет и нескольких часов, как он из короткого пути, в который отправится, окажется на пути к вечности!"
Мария Медичи внимательно прислушивалась к каждому слову, все больше и больше меняясь в лице. А между тем это предсказание так сильно тревожило ее тайные надежды и желания и так подходило к ее положению, что с каждой его строчкой перед нею вставала целостная и яркая картина.
-- Вы мне, кажется, говорили, Элеонора, что король собирается сегодня выехать? -- спросила она, немного помолчав.
-- Его величество поедет недалеко, -- отвечала с ударением Элеонора.
-- И эта недалекая дорога обратится в вечную, -- повторила королева. -- Говорите, Элеонора, вы больше узнали, чем прочли.
-- Хотя бы и узнала, ваше величество, но все-таки умолчу.
-- Не стесняйтесь, отбросьте всякие формальности.
-- Нет, я не должна говорить, чтобы пророчество сбылось! Скажу только, что завтра -- вся Франция будет у ваших ног.
-- Элеонора, так король не вернется?! -- вскричала Мария Медичи, нервно схватив за руку свою приближенную. Она, видимо, не в состоянии была больше сдерживаться.
Улыбка скользнула по холодному лицу итальянки. Она видела, что может говорить все, что Мария Медичи сгорает от нетерпения стать во главе государства. О том, что она не любит короля, Элеонора знала давно.
-- Через несколько часов, ваше величество, вы будете королевой! Король сам идет навстречу своей судьбе, выезжая сегодня из дворца.
Мария Медичи испугалась. Уверенный тон Элеоноры сильно подействовал на нее.
-- Его еще можно удержать! -- вскричала она, как будто добрый ангел на минуту взял верх в ее душе.
-- Этого не будет, ваше величество! -- твердо отвечала Элеонора, принимая в эту критическую минуту повелительный тон, и прибавила с каким-то вдохновением. -- Судьба короля должна свершиться.
-- Какой ужас! -- прошептала Мария, в страхе отступая от Элеоноры.
Итальянке этого и нужно было. Ее боятся, значит ей будут подчиняться!
-- Корона принадлежит вам, ваше величество. Мы должны подчиниться воле судьбы! Маркиза де Вернейль сейчас явится с сообщением о том, что король направляется к экипажу, вы успеете поклониться ему на прощание.
-- Элеонора, я вижу, что вы знаете больше, скажите, что вы прочли по звездам?
-- Франция будет приветствовать регентшу! -- ответила итальянка, искоса посмотрев на Марию Медичи. -- Не бледнейте, ваше величество. Гордо и мужественно идите навстречу грядущему; наступает время вашей власти!
-- Вы ужасны, Элеонора...
-- Я только покорный слуга вашего величества.
-- Но этого не будет, я удержу короля! -- борясь в душе, вскричала Мария Медичи и хотела броситься к двери.
-- Поздно, -- сказала Элеонора, показывая на портьеру, из-за которой в эту минуту появилась мадам де Вернейль.
-- Его величество садится в экипаж с герцогом д'Эперноном, -- доложила маркиза.
-- Вот из этого окна вам все будет видно, ваше величество, -- сказала Элеонора.
Мария Медичи подошла. Еще не поздно было предостеречь короля, но честолюбие и жажда власти взяли верх в душе королевы. Она приветливо кивнула головой Генриху.
Элеонора торжествовала.
Маркиза де Вернейль отворила окно.
-- Посмотрите, ваше величество, как весело улыбается и благодарит вас король, -- сказала, понизив голос, Элеонора, -- это облегчает разлуку.
Королева легко поддалась убеждениям своей приближенной. Теперь, наконец, власть, слава, почести -- все будет принадлежать ей! И она, гордо подняв голову, смотрела вслед удалявшейся карете.
Герцог д'Эпернон велел лейб-кучеру ехать в цейхгауз и сел подле короля. Он знал, что Генриха на дороге ждала смерть, и был так покоен и весел, как будто просто ехал кататься.
Король в этот день тоже казался веселее и приветливо отвечал на поклоны людей на улицах Парижа. Могло ли ему прийти в голову, что в Лувре его окружают враги, которые даже королеву завлекли в свои сети?
-- Герцог Сюлли будет рад видеть меня, -- сказал он д'Эпернону, -- это честный, преданный человек без всякой примеси фальши.
-- От этой радости герцог скорее выздоровеет, ваше величество.
-- Я хочу проститься с ним, потому что скоро думаю уехать из Парижа и начать войну. Надеюсь, герцог, вы будете преданным министром и советником королевы в мое отсутствие! Я знаю, что могу на вас положиться.
-- Цель моей жизни состоит в том, чтобы по мере сил служить вашему величеству, -- отвечал д'Эпернон, а сам между тем осторожно искал глазами Равальяка. Он боялся, как бы убийца не принял его за короля, поскольку лишь вскользь говорил с Элеонорой и Кончини об искусно задуманном ими плане преступления.
Д'Эпернон увидел Равальяка, когда карета въехала в узенькую улицу Лаферронери. Убийца стоял у одного из угловых домов, спрятав руки под накинутым на плечи плащом.
Народу было мало, улицу занимали, главным образом, возы, и королевский кучер, с трудом сдерживая горячих лошадей, должен был ехать позади них до поворота на следующую, более широкую улицу.
Момент был самый удобный. Карета приостановилась. Равальяк быстро сбросил плащ, в два прыжка преодолел расстояние, и прежде чем король успел понять в чем дело, как кошка вскочил на колесо. В воздухе блеснул кинжал.
Д'Эпернон с ужасом отшатнулся. Король вскочил и схватил убийцу за руку, но было уже поздно. Равальяк успел ударить его в грудь. Видя, что удар пришелся не в самое сердце, он ударил еще раз, сильнее. Генрих IV упал на подушки экипажа, обливаясь кровью. Герцог д'Эпернон растерянно вскочил.
-- Короля убивают! Помогите, король умирает! -- отчаянно закричал он.
Подбежало несколько человек. Равальяк попытался спастись бегством, но за ним бросились по пятам.
-- Держите убийцу! Хватайте его! -- кричали со всех сторон.
Возле экипажа уже толпился народ, раздавались плач и крики.
Король Генрих лежал неподвижно. В эту минуту сквозь толпу протиснулись два мушкетера. Герцог д'Эпернон хотел отдать им приказания, но они не обратили на него внимание и, по-видимому, хотели удостовериться сами.
Один из них был настоящий атлет.
-- Каноник, -- сказал он своему товарищу, -- расчисти дорогу к тому дому.
Для этого не пришлось употреблять силу: один взгляд его черных глаз, один жест -- и толпа быстро расступилась.
Второй мушкетер резко контрастировал со своим товарищем-геркулесом. По его худощавой невысокой фигуре, желтовато-бледному цвету лица и особенной осанке в нем сразу был виден человек знатного происхождения, а прозвище "Каноник" наводило на мысль о том, что он променял рясу на шпагу.
Но в общей суматохе было не до наблюдений. Все удовлетворились тем, что два мушкетера -- а мушкетеров вообще любили -- оказывали помощь королю.
-- Помочь тебе, Милон? -- спросил Каноник своего товарища, пытавшегося приподнять короля.
-- К несчастью, любая помощь уже бесполезна, -- отвечал вполголоса Милон. -- Где этот маркиз?
-- Он побежал за убийцей, он поймает его, -- сказал Каноник.
-- Позовите доктора, помогите нашему доброму королю! -- кричали женщины в отчаянии.
Мушкетер-геркулес осторожно поднял безжизненное тело Генриха IV и понес в ближайший дом. Оно было тяжелым, как гиря, но со стороны казалось, что мушкетер несет его словно перышко. Каноник и герцог д'Эпернон шли за ним. Люди вокруг падали на колени и плакали.
Милон положил убитого на приготовленную постель. Он видел, что все кончено. Прибывшие доктора только пожали плечами и объявили, что здесь их искусство бессильно. Тело уже начинало холодеть.
Благородный Генрих IV умер от руки убийцы.
Когда печальная весть дошла до народа, им овладела бешеная злость на убийцу. Огромная толпа бежала по улицам с одной лишь мыслью -- схватить и умертвить его. Если бы убийца попал в руки своих преследователей, его бы непременно разорвали на куски.
Между тем короля отвезли в Лувр на покрытой черным колеснице. На следующий день тело поместили в дворцовой церкви посреди бесчисленного множества свечей. Мария Медичи окружила его всевозможной торжественной пышностью, чтобы показать, как сильно она горюет и заглушить в себе упреки совести. Еще ни одна королевская похоронная процессия не выглядела столь пышно, как эта, сопровождающая Генриха IV к месту его захоронения в Сен-Дени.