-- Отворите нам скорее, почтенный старец, нам нужно войти! -- громко приказал офицер, закутанный в плащ, и со всей силой постучался в ворота старого уединенного монастыря Санта-Крус. Возле офицера стоял дон, одетый в военную шинель, с. бледным лицом и с белой повязкой на голове, между тем как на заднем плане, возле низких уродливых пиний, испанских сосен, столпились шесть солдат королевского войска.
-- Кто вы и зачем стучитесь в такую пору? -- спросил густой голос за старой, высокой монастырской стеной.
-- Мы из королевской армии, брат привратник, но не расспрашивай, а отворяй! Мы привели с собой раненого.
-- Святой Бенедикт, что за времена-то настали! Погодите немного, господа! Я сперва должен спросить благочестивого патера Целестино.
-- Черт возьми! Ты глупец, старик! Разве благочестивого Томаса, графа Маторо, нет в аббатстве?
-- Благочестивый брат спит и беспокоить его нельзя, -- возразил привратник.
-- Так вы смело можете разбудить его и доложить, что генерал Нарваэс, тяжело раненный в лоб, немедленно желает видеть его.
-- Я иду, милостивые государи, -- поспешно проговорил монах, и вскоре шум торопливых шагов его замер на монастырском дворе.
-- Нам нужно еще сегодня ночью захватить их, -- тихо сказал Нарваэс своему адъютанту, рассерженному медлительностью привратника, -- удобней случая нам ожидать не следует. Я родственник графа Маторо со стороны матери, поэтому он не откажет нам в содействии, а те три офицера с удовольствием отдохнут тут несколько часов, так как мы хоть и порядочно утомили их, но и сами утомились.
-- Маркиз ранен!
-- Клянусь честью, они отчаянные храбрецы, -- произнес Нарваэс, -- я был уже почти уверен, что они в моих руках. Сколько человек осталось у нас?
-- Шесть, господин генерал.
-- Так, стало быть, в сражении убито десять человек! Дон Олимпио Агуадо поистине Геркулес.
-- Маркиз де Монтолон, с которым вы сражались, господин генерал, не уступает ему в силе, а третий увертлив, как кошка. Кажется, как будто он прирос к лошади. Я никак не мог попасть в него.
-- Мы тут в монастыре завладеем ими, -- сказал Нарваэс, -- они должны попасть к нам в руки, или в Мадрид привезут мой труп. Я клялся в этом королеве!
В то время как оба офицера ожидают у монастырских ворот возвращения привратника, мы можем воспользоваться минутой, чтобы осмотреть местность.
Аббатство и монастырь Санта-Крус находились в Гвадарамских горах, а именно там, где горная цепь между Дуэро и Ксалоном тянется на север. У подножья этих непроходимых и покрытых вечным снегом гор простирается густой лес -- чем выше поднимаешься, тем беднее становится растительность, а вокруг монастыря не видно ничего, кроме уродливых пальм и пиний, а также голых и пустынных гор.
В этой-то неприветливой части гор и находился старинный монастырь, у ворот которого мы оставили Нарваэса, его адъютанта и шесть солдат, которые с трудом взобрались по крутым утесам, таща за собой лошадей. Нарваэс и его адъютант в борьбе с тремя предводителями карлистов лишились своих коней.
Несколько пиний окружали монастырь Санта-Крус, в котором жили монахи-бенедиктинцы. За стеной находилось, кроме монастыря с большой церковью, еще аббатство, при котором жил благочестивый граф Маторо, человек богатый и старинного знатного рода. На содействие этого-то графа Нарваэс и рассчитывал в своем нынешнем затруднительном положении.
Наконец за старой стеной послышались торопливые шаги, приближавшиеся к воротам.
-- Ну, доложили ли вы о позднем госте, благочестивому графу? -- спросил адъютант.
-- Аббат Томас просит его к себе, -- ответил привратник и с шумом повернул ключ в маленькой железной двери.
-- Вы будете вознаграждены за труд и причиненное вам беспокойство, мой друг, -- сказал Нарваэс, когда дверь отворилась и монах почтительно поклонился ему, -- впустите в монастырь тех шестерых моих солдат и накормите их и лошадей.
-- Святой Бенедикт! Шесть солдат с лошадьми -- у нас тут нет конюшни, милостивый государь, -- возразил брат-привратник.
-- Но вы должны принять их и укрыть так, чтобы они были не видны во дворе, в том случае если приедут другие гости, -- повелительно произнес Нарваэс. -- Это должно быть так, монах, вот возьмите! -- И он подал привратнику полный кошелек.
-- Я всеми силами постараюсь уладить это дело, милостивый государь, -- уверял монах, обрадованный щедрым подарком. -- Помещения на заднем дворе у нас довольно вместительные. -- И он кивнул солдатам, чтобы вводили во двор своих лошадей.
Нарваэс остановился недалеко от ворот.
-- При первом выстреле спешите ко мне, -- сказал он тихо, обращаясь к солдатам, -- и будьте наготове постоянно, в случае если я пришлю за вами моего адъютанта!
Привратник снова запер дверь и хотел показать генералу дорогу мимо монастыря в аббатство, но Нарваэс пожелал видеть, где он поместит солдат и лошадей. Старик привратник повел их мимо монастыря, на одной стороне которого находилась церковь, а на другой аббатство.
Между этими двумя строениями были расположены несколько деревянных построек, служивших для склада разных припасов. Привратник отпер одну из них, достаточно большую для размещения в ней лошадей. Солдаты изъявили желание остаться при них, чтобы каждую минуту быть готовыми для выполнения приказа генерала. Услужливый монах, ощупавший тайком содержание полученного кошелька, вынес им из монастырского погреба несколько кружек пива, за что и получил благодарность от генерала, который прежде всего заботился о своих солдатах.
Тут в деревянной постройке, за стенами высокого монастыря, никто не мог подозревать о присутствии шести солдат с лошадьми. Нарваэс приказал брату-привратнику не говорить о нем, если трое всадников постучатся в ворота, а впустить их, как прикажет аббат, в монастырь и отвести им отдельную келью.
Оставшись полностью довольным сделанными распоряжениями, Нарваэс попросил монаха показать им дорогу к благочестивому патеру Томасу, аббату Санта-Крус.
Проходя мимо громадного здания с толстыми, крепкими стенами, Нарваэс сознавал, что не могло существовать более удобного места, где бы можно было легче овладеть тремя предводителями карлистов. Когда Нарваэс и его адъютант в сопровождении монаха подходили к старому серому зданию, с несколькими широкими ступенями перед невысоким порталом, в дверях показалась высокая фигура, одетая в длинный черный плащ.
-- Благочестивый отец вышел сам, чтобы принять благородного господина, -- произнес брат-привратник, остановившись у порога и почтительно кланяясь со скрещенными на груди руками.
-- Этот почтенный господин сам аббат? -- тихо спросил его Нарваэс, так как не знал в лицо своего родственника.
-- Да, милостивый государь, это благочестивый патер Томас, аббат Санта-Крус.
-- Извините, благочестивый отец, -- произнес Нарваэс, быстро взойдя По лестнице и протягивая руку стоявшему в дверях высокому господину, одетому в черное. -- Извините, что я осмелился побеспокоить вас в такую пору и, пользуясь нашим близким родством, решился просить у вас ночлега.
-- Приветствуем вас, господин генерал, -- густым звучным голосом произнес аббат, -- я давно уже желал видеть храброго героя нашей юной королевы, с которым связан родственными узами!
-- Мой адъютант, -- сказал Нарваэс, так как благочестивый отец с удивлением рассматривал сопровождавшего его.
Граф Маторо почтительно поклонился адъютанту и затем снова обратился к своему двоюродному брату.
-- Что я вижу, дорогой мой генерал, -- воскликнул он и ввел Нарваэса в портал, где стоял лакей с драгоценным зажженным канделябром, -- у вас на лбу белая повязка. Пресвятая Дева, у вас сочится кровь!
-- Это небольшая рана, благочестивый отец, но о таких легких ссадинах не стоит и говорить. Если вы угостите меня стаканом вашего монастырского вина, я совершенно забуду о ней!
-- О, так вы поистине храбрец, и слух, что вы считаетесь первым генералом нашей молодой королевы, вовсе не преувеличен, -- проговорил аббат и повел Нарваэса и его адъютанта по широкой лестнице, устланной драгоценными коврами, наверх в приемные залы аббатства.
-- Я знаю, мой благочестивый брат, что вы верный приверженец королевы!
-- Да, это правда, и потому-то мне чрезвычайно приятно принять вас не только как моего дорогого родственника, но и как предводителя христиносов, -- проговорил аббат, вводя генерала и адъютанта в свои покои, где попросил их расположиться в удобных креслах и отдал несколько приказаний слугам.
Через некоторое время на старинном резном столе появилось вино в серебряных графинах, между тем как усердные слуги вносили холодное жаркое, фрукты и свежее печенье. Оба гостя с жадностью ели и дружно чокались с благочестивым отцом за здоровье королевы и за процветание победоносной ее армии.
-- Слава этой ночи и моей ране, которая меня привела в ваш монастырь, -- сказал Нарваэс, -- потому что я вижу в вас благородного и гостеприимного человека.
-- Не будь этого случая, я бы не имел счастья познакомиться с моим храбрым двоюродным братом, -- ответил аббат и приказал наполнить порожние кружки лучшим вином, какое только было в богатом монастырском погребе.
Когда прислуживающие братья выполнили его приказ и удалились из кельи, аббат собственноручно закрыл дверь на замок и заверил своего двоюродного брата, что теперь тот смело может доверить ему свою тайну.
-- Да, это тайна и к тому же важная, так как она касается личной безопасности королевы, -- начал Нарваэс.
-- Если я могу чем-нибудь послужить вам, брат, то рассчитывайте на меня, -- ответил аббат, кланяясь.
-- Вы знаете, что войско дона Карлоса дошло до самого Мадрида и жизнь королевы находилась в опасности.
-- Говорят даже, -- прошептал аббат, -- что трое из особенно смелых офицеров неприятельского войска намеревались похитить королеву.
-- Совершенно верно! Мне удалось расстроить их план! Теперь дело в тех трех офицерах дона Карлоса, которым я обязан этой раной.
-- Стало быть, вы взялись преследовать их.
-- Верно угадали, благочестивый брат! Я дал слово королеве доставить в Мадрид трех карлистских офицеров пленными или...
-- Я предчувствую, что вы дали обещание, которое я должен назвать грешным, -- прервал аббат.
-- Вы говорите правильно, но у нас, воинов, другие взгляды. Мой труп или трех карлистских офицеров -- вот мое обещание, и я хочу сдержать его, -- продолжал Нарваэс. -- С шестнадцатью всадниками и моим храбрым адъютантом я пустился в погоню за ними!
-- Про этих смельчаков рассказывают чудеса, -- сказал аббат, -- они то здесь, то в другом месте, за двадцать миль. В народе существует даже поверье, что они в союзе со злым духом.
-- Вы в эту же ночь познакомитесь с ними, благочестивый брат, -- сказал Нарваэс, улыбаясь.
-- Как? Что вы говорите? Три предводителя карлистов...
-- Я их заманю в ваш монастырь, чтобы захватить здесь.
-- Пресвятая Дева! -- вскрикнул аббат, вскочив с места. -- Погасим же здесь свечи, так как они, приближаясь сюда, могут увидеть эти окна.
-- Не тревожьтесь и садитесь, благочестивый брат, сейчас они еще далеко отсюда.
-- Вы их не знаете, если говорите так спокойно. Для этих предводителей карлистов не существует расстояний.
-- Положитесь на мое слово и садитесь. Вы должны сначала узнать все. Мы преследовали их и наконец напали на их след в Гуалении, у подножья гор.
-- Говорят, что они знают все окольные пути и горные проходы.
-- Это было известно и нам, но нас не остановило. Мы разделились на три группы и стали обыскивать все горы и леса. Вчера мы встретились с ними в Гуалении, и дон Замора, мой друг и адъютант, напал на их след. Не медля ни минуты, мы вскочили на лошадей и пустились в погоню за ними. Это была такая скачка, какой я не желаю испытать во второй раз.
-- И это что-нибудь да значит, -- подтвердил аббат, между тем как дон Замора улыбнулся в знак согласия.
-- Мы скакали весь вечер, догоняя преследуемых, мимо пропастей по таким узким тропинкам, что лошади едва могли идти по ним через расщелины, где один неправильный скачок мог погубить любого; и когда наконец стемнело, мы увидели их на опушке леса. С быстротой молнии мы подскочили к ним, чтобы схватить, но те, как дьяволы, вскочили на лошадей и, прежде чем мы успели выстрелить, трое из моих солдат уже лежали на земле.
-- Ужасно! О, эта несчастная война!
-- Мы начали стрелять, хотя безостановочно гнались за ними. В одно мгновение те трое остановились, поставили своих лошадей так, чтобы они образовали треугольник, и начали с такой силой махать саблями, что к ним невозможно было подойти. Мы должны были попробовать разделить их, так как я увидел, что потеряю всех своих людей, если буду дальше продолжать сражаться против их треугольника. Через несколько минут из моих шестнадцати всадников осталось только десять. Я бросился на карлистов, и мне действительно удалось разделить их, но в следующее же мгновение я, лишившись чувств, упал с лошади, пораженный в лоб ударом сабли...
-- Вы -- безрассудно смелый, пощадите свою жизнь, -- увещевал аббат.
-- Я прежде всего хотел сдержать слово, -- продолжал Нарваэс. -- Один из карлистов, маркиз де Монтолон, француз по происхождению, получил такую же рану, как и я. Но когда я упал и Замора подскочил ко мне, чтобы помочь, мои остальные солдаты пали духом, и три предводителя карлистов ускакали.
-- Значит, слухи о них не преувеличены?
-- Они необычайно смелые и доблестные, -- подтвердил адъютант.
-- Тем более мы обязаны завладеть ими. Когда я пришел в себя, так как рана незначительна и только сильный удар ошеломил меня, к нам приблизился монах.
-- Монах? Не бенедиктинец ли?
-- Нет, благочестивый брат, он был не из вашего монастыря, но странный монах, который уже раз предостерег меня и которого я тотчас же узнал. Под рясой этого монаха скрывается девушка, которая смертельно ненавидит одного из предводителей карлистов.
-- Девушка -- это странно! -- повторил аббат.
-- Этот монах принес нам холодной воды, освежившей нас немного, и сообщил, что три офицера дона Карлоса также остановились на некотором расстоянии от нас, чтобы перевязать рану маркиза. О новом нападении с моими истощенными людьми нельзя было думать. Тогда монах сказал мне, что тут поблизости, в полумиле, в горах, находится аббатство и вызвался заманить трех офицеров в монастырь Санта-Крус, где я и хочу напасть на них. Я вспомнил, что благочестивый аббат Санта-Крус мой двоюродный брат, и поэтому немедленно же принял предложение монаха.
-- Клянусь именем Пресвятой Девы, план этот очень рискованный, дорогой брат!
-- Нисколько! Послушайте, мы намереваемся устроить все. Ведь вы приверженец королевы?
-- Это я повторяю с гордостью.
-- Хорошо! Вы со своими монахами не будете подвержены никакой опасности.
-- Карлисты подожгут монастырь со всех сторон, если победа будет на их стороне, -- сказал аббат.
-- Этого они не сделают, благочестивый брат, не бойтесь! Ручаюсь за это! Мои шесть солдат уже спрятаны в монастыре. Вы укроете нас здесь, в аббатстве. Все свечи будут потушены, поэтому никто не догадается, что здесь засада. Три офицера дона Карлоса в сопровождении монаха подойдут к монастырю и попросят убежища...
-- Я в ужасной тревоге. Дальше! -- попросил аббат.
-- Привратник впустит их в монастырь и крепко затворит за ними дверь. Затем он заманит их в уединенную келью и известит нас об этом. Тогда мы, хорошо вооруженные, ворвемся в келью и нападем на них, ничего не подозревающих о нашем заговоре. Не сомневайтесь в успехе и будьте уверены, что вы не напрасно будете рассчитывать на благодарность королевы за услугу, которую вы окажете нам.
-- Я с тяжелым чувством покоряюсь вашим распоряжениям, Дорогой мой друг, -- ответил озабоченный аббат и принялся сам тушить свечи в канделябрах, что вызвало на лице генерала ироничное выражение.
Нарваэс отвел своего адъютанта в сторону и отдал ему еще несколько приказаний, после чего тот вышел из комнаты.
-- Вернитесь в вашу спальню, -- проговорил Нарваэс, обращаясь к аббату, -- будьте совершенно покойны и предоставьте все мне!
-- Да охранят все святые вас и меня! Сегодня будет ночь, подобной которой не переживал еще монастырь. Здесь, где царили только мир и вера...
-- Завтра утром вы уже больше нас не увидите здесь, так как мы с рассветом вернемся с пленными в Мадрид, -- закончил Нарваэс разговор со встревоженным аббатом.