Прошло несколько недель после праздника. Долорес все еще не вставала с постели. Лихорадочные сны тревожили ее -- перед ней постоянно появлялся образ Олимпио, которого она так неожиданно увидела в замке, она с огорчением припоминала, как горячо любимый ею человек вместе со всем двором оставил замок, не обменявшись с ней даже ни одним словом и не обратив на нее должного внимания.
Когда Оливенко в тот злополучный вечер привел старому Кортино его больную дочь, бедный отец не мог понять причины такой внезапной перемены, происшедшей в ней, но, услышав в лихорадочном бреду Долорес имя Олимпио, он догадался обо всем, что могло случиться, и горячо молился за свою бедную дочь. Теперь, казалось, больная стала поправляться. Она впала в глубокий сон.
Во время болезни дочери старый Кортино заботливо ухаживал за ребенком Жуаны, хотя, впрочем, у него было очень мало свободного времени, так как жестокий Эндемо своими непомерными требованиями как будто хотел испытать терпение старосты и всех работников.
Староста как-то раз решил явиться к герцогу и рассказать ему всю правду относительно находившегося в его доме чужого ребенка. Оливенко доложил о нем его сиятельству -- герцог же велел передать Кортино, что вынесет свое решение тогда, когда бесчестная дочь старосты оправится от болезни.
Эти слова до того поразили старика, что он поклялся никогда не переступать через порог замка. Оливенко надеялся утешить своего старого товарища -- но Кортино, мрачный и с поникшей головой, удалился. Слова герцога глубоко уязвили честь доброго старика.
Но с какой стати этот бедный староста мог требовать отчета у герцога, своего повелителя? Бедному Кортино пришлось терпеливо снести причиненное ему оскорбление.
Проснувшись после глубокого, продолжительного сна, Долорес с удивлением посмотрела вокруг -- она минуту назад видела себя в своей квартире в мадридском дворце и говорила с горячо любимым ею Олимпио. Горькая действительность испугала и огорчила ее, так что от неожиданности девушка со слезами на глазах упала снова на постель.
В памяти ее опять воскресли картины происшедшего -- она снова оказалась в замке в тот злополучный вечер, видела Олимпио, стоявшего возле графини Монтихо, слышала оскорбительные слова Эндемо. Сердце бедной девушки при этих воспоминаниях готово было разорваться от боли, и она громко зарыдала.
Старый Кортино, с ребенком Жуаны на руках, молча подошел к постели дочери. Увидев Долорес, мальчик весело протянул к ней ручки. Девушка прижала к груди ребенка -- она забудет свои страдания и постарается жить только ради этого мальчика, покинутого даже родной матерью. Еще минуту назад бедная Долорес желала себе смерти, чтобы скорее избавиться от своего горя, но теперь чувствовала в себе достаточно сил, чтобы перенести эти мучения.
Долорес поняла, что Олимпио был для нее потерян, что он давно ее забыл и что клятва, данная им при расставании, была нарушена. Она же все еще по-прежнему любила его, все так же искренне принадлежала ему сердцем, все так же свято хранила клятву.
Бедной девушке стало так грустно, что она решилась кое-как добраться до образа, стоявшего на перекрестке дорог, чтобы попросить у Пресвятой Девы подкрепления сил. Зная, что отец не позволит ей выйти из дому из-за еще слабого здоровья, она хотела дождаться ночи, чтобы пойти тайком.
Наступила ночь. Старый Кортино, утомленный работой, лег в свою постель, но сон не смыкал его глаз. Мысли об оскорблении, нанесенном герцогом ему и дочери, не давали покоя. Кроме того, он в этот день по выражению лиц работников догадался, что те решились на отчаянный шаг, и это также сильно тревожило доброго Кортино.
Старый отец долго, беспокойно метался в постели, Долорес внимательно прислушивалась к его движениям; наконец, природа взяла свое, и старик заснул. Мальчик тоже крепко спал. Тихо и осторожно Долорес с трудом поднялась с постели, и только сейчас она почувствовала, как была еще слаба. Колени ее дрожали, когда она, накинув на себя платье, выходила из комнаты; на пороге девушка на минуту остановилась, чтобы обдумать свой поступок.
-- Я не могу, -- прошептала она, -- я не в силах остаться тут. Я должна помолиться перед образом твоим, Пресвятая Дева!
Держась одной рукой за стену, она неслышно переступила через порог комнаты и, тихо отворив дверь, очутилась на дороге. Прохладный ночной воздух хорошо подействовал на Долорес, она жадно вдыхала его в себя. Но не успела пройти несколько шагов, как поднялся сильный ветер, предвещавший грозу. Непроницаемый мрак окружал бедную девушку, густые черные тучи заволокли небо.
Долорес, с трудом передвигаясь по песку, дошла до перекрестка дорог; вдруг недалеко в стороне от нее послышался легкий шелест. Бедная девушка на минуту остановилась, но, перекрестившись, пошла дальше, по направлению к густому кустарнику, где находился образ Богоматери. Вдали послышались первые удары грома. Долорес овладел невольный страх, и она, скрестивши руки, опустилась на колени перед образом, молилась долго и горячо, между тем как страшные раскаты грома приближались и ослепительная молния ежеминутно освещала всю местность.
Когда Долорес, помолившись, пробиралась через кусты к дому, ей вновь послышался в стороне шелест, но она не испугалась, так как надеялась на защиту Пресвятой Девы.
Вдруг она почувствовала на себе прикосновение чьей-то руки; в кустах царил непроницаемый мрак, так что Долорес сперва не могла различить, кто приближался к ней. Бедная девушка задрожала от страха и не могла в таком состоянии тронуться с места. В эту минуту она увидела возле себя фигуру человека. Ужас овладел ею, она хотела бежать, но приблизившийся человек стал поперек дороги и уже обвил ее рукой.
-- Кто вы? -- воскликнула Долорес.
В эту минуту молния осветила кусты, Долорес закричала в отчаянии -- Эндемо обвил рукой ее стан и стал притягивать ближе к себе. Несчастная девушка уже почувствовала на своей щеке прикосновение его пылающих губ, и невыразимый ужас овладел ею.
-- Прочь! -- прошептала Долорес, стараясь освободиться от ненавистного ей человека. -- Прочь, оставьте меня, я принадлежу другому!
-- Погоди, красавица! Ты должна принадлежать мне одному, и если ты станешь меня отталкивать, я удержу тебя силой! Ни с места! Ты моя!
-- Сжальтесь, пустите меня, -- закричала девушка в отчаянии, чувствуя себя полностью во власти этого злодея.
Эндемо прижал ее к своей груди и привлек к скамейке. Глубокий мрак окружил их, вокруг не было ни души, никто не слышал крика о помощи несчастной девушки, раскаты грома заглушали ее голос.
Видя себя полностью во власти Эндемо, Долорес в отчаянии была не в силах больше звать на помощь. Дыхание ее прерывалось, грудь сильно вздымалась, она понимала, что будет побеждена этим злодеем, если само небо не спасет ее.
Эндемо, заранее уверенный в победе, уже привлек Долорес к скамейке и осыпал поцелуями ее холодные руки, как вдруг ослабевшая девушка почувствовала в себе сверхъестественную силу. Быстрым движением она вырвалась из рук Эндемо и бросилась к образу, величественно выдававшемуся из глубокого мрака. Опустившись перед ним на колени и обвив его правой рукой, Долорес протянула левую руку, как бы для защиты против нападения преследователя.
-- Сохрани меня, Матерь Божья! -- воскликнула девушка со страстью в голосе.
Эндемо с яростью бросился к ней, но вдруг яркая молния до того ослепила злодея, что тот отшатнулся на несколько шагов. Эндемо готов был уже броситься на свою жертву с еще большим остервенением, как вдруг на минуту остановился -- вдали ясно послышался шум приближавшихся шагов; он, заскрежетав зубами от злости, стал внимательно озираться кругом. В отчаянии он увидел несколько человек. Дрожа от гнева, он направился к замку и, благодаря окружавшей тьме, скрылся через несколько секунд...
Долорес без чувств лежала у подножия образа. Башенные часы замка Медина глухо пробили час пополуночи. Гром не умолкал, молния все еще сверкала, но ветер стал заметно утихать.
Вскоре неподалеку от образа собралось несколько человек, к которым с каждой минутой присоединялись их союзники.
-- Muerte, -- произносил каждый раз при приближении человека один из собравшихся, который был, по-видимому, предводителем этой шайки.
-- A tiranosi* [Смерть тиранам!] -- отвечали стекавшиеся со всех сторон их товарищи.
-- Это ты, Фернандо? -- спросил первый.
-- Да, это я, и со мной идут еще двадцать человек, Лоренсо!
-- Так мы, значит, почти все тут. Нас больше сорока человек.
-- Ночь эта вполне благоприятствует нам: кругом такой непроницаемый мрак, что я не вижу вас в двух шагах, -- проговорил Фернандо.
-- Все ли вы вооружены? -- спросил Лоренсо.
-- Те, которые не успели запастись ружьями, захватили с собой косы, -- раздалось со всех сторон.
Лоренсо внимательно осмотрел оружие поселян, к которым присоединялись их запоздалые союзники.
-- Кто станет во главе нас? -- спросило множество голосов из толпы. -- Мы утолим наконец жажду мести! Смерть Эндемо и всем в замке!
-- Лоренсо поведет нас! -- ответили все в один голос.
-- Да, вы правы, друзья, ему больше всех доставалось от жестокости Эндемо, -- проговорил Фернандо, -- пусть Лоренсо станет во главе нас.
-- Теперь для всех в замке настал последний час! Мы никого не пощадим! Клянусь честью, они все должны умереть, -- произнес Лоренсо.
-- Кортино должны пощадить, -- раздался голос из толпы.
-- Горе тому, кто осмелится тронуть старосту и его дочь, -- проговорил Лоренсо, -- мы не сообщили ему о нашем заговоре, так как знаем, что он, по своей бесконечной доброте, постарался бы отговорить нас от такого отчаянного шага.
-- Вперед! Мы хотим видеть замок в огне! -- закричали работники. -- Смерть Эндемо!
-- Тише, друзья, -- проговорил Лоренсо, -- мы должны быть очень осторожными, ведь сейчас решается наша участь. Во-первых, нам надо со всех сторон окружить дворцовую стену. Вас поведет в замок Фернандо, вас Антонио, а остальные останутся со мной. Таким образом, мы одновременно приступим к делу с трех сторон. Убивайте всех, кто попадется на дороге, только управляющего пощадите. Горе тому, кто тронет его! Все должны насладиться зрелищем предсмертных мук Эндемо.
-- Да здравствует Лоренсо! -- раздалось в толпе.
-- Вперед! -- приказал он, и три колонны тихо и неслышно двинулись к замку, чтобы окружить его с трех сторон. Озлобленные и выведенные из терпения жестокостью и несправедливостью управляющего, работники Медина, не думая о последствиях, решились отомстить за все, что им пришлось терпеть в мучительные годы рабства...
При последних словах заговорщиков Долорес очнулась. Она встала, опираясь на образ, и стала прислушиваться с напряженным вниманием. Прошло несколько минут, пока бедная девушка припомнила все случившееся...
-- Это был он -- Эндемо, этот ужасный человек, -- прошептала она, -- я все еще дрожу, дождь намочил мое платье... но что значит этот шум возле меня? Ведь сейчас еще ночь... Я слышала восклицание "Да здравствует Лоренсо!", затем приказ "Вперед!" Но что это, Пресвятая Дева! Вдали раздаются шаги... Что я вижу! Поселяне осторожно и тихо пробираются к замку. Ужасное предчувствие охватывает меня...
И, закутавшись плотнее в шаль, Долорес быстро вышла из кустов.
Гроза утихла, тучи рассеялись, и луна на мгновение выглянула из облаков. Долорес внимательно озиралась кругом, желая убедиться, не обмануло ли ее предчувствие. Дыхание ее прерывалось, грудь нервно вздымалась. Она ясно увидела, что к стене замка была приставлена лестница, по которой поднималось двадцать человек, каждый с оружием в руках. Долорес сразу узнала в них Лоренсо с поселянами. Ее предчувствие оправдалось: работники составили заговор против Эндемо и пошли прямо на замок.
Но Долорес предвидела, что отчаянные поселяне шли на верную гибель, так как прежде чем они успеют справиться с вооруженными слугами замка, на помощь Эндемо придет отряд солдат, который перебьет на месте всех заговорщиков. Она уже видела, как несчастных жен и детей поселян безжалостно выгоняют из хижин, как они в отчаянии ломают себе руки -- и все из-за Эндемо, этого ужасного человека, истинного проклятия всего населения.
-- О Боже, -- прошептала она, -- что мне делать! Я уже не в состоянии удержать их, я хочу догнать их и умолять отказаться от своего намерения, я разбужу герцога.
Видя наперед гибельные последствия этого восстания, Долорес с неимоверной быстротой очутилась у каменной стены замка, она стала кричать что было силы -- никто не отвечал. Поселяне уже спустились во двор замка и сняли за собой лестницу. Бедная девушка бросилась к воротам и постучалась -- напрасно! Никто не отзывался.
-- Матерь Божья, -- воскликнула Долорес, заламывая руки, -- они все погибли, что мне делать!
Вдруг ее лицо просияло, она решилась бежать к отцу, который имел влияние на поселян.
-- Скорей, скорей! -- прошептала она, бросаясь по направлению к своему дому, ноги ее едва касались земли, она больше не чувствовала в себе слабости.
Но не успела она отворить дверь своей хижины, как в герцогском замке раздался первый глухой выстрел. Долорес вздрогнула.
-- Поздно, все погибли, -- закричала она, падая в изнеможении возле кровати отца. -- Спаси их, -- с трудом проговорила она, -- поселяне в опасности, отец, они штурмуют замок.