Трое друзей и Хуан приехали в Париж и остановились в отеле Монтолона.
Олимпио прежде всего отправился на Вандомскую площадь, -- он даже не предполагал, что за время его отсутствия могло случиться несчастье. Он надеялся найти Долорес и наконец заключить с ней Давно желанный священный союз.
С сильно бьющимся сердцем спешил он к знакомому дому, где надеялся увидеться со своей возлюбленной. Он представлял уже радостное удивление и веселую, ясную улыбку, которыми его встретит Долорес. Он знал, как горячо и искренно она любит его, как сильно желает соединиться с ним!
Наконец он подошел к двери, дверь отворилась, Валентино встретил его. Олимпио не сразу узнал своего слугу, до того тот исхудал и постарел.
-- Слава Богу, вы возвратились, дон Олимпио, -- сказал он, складывая руки. -- О, это несчастье! Убейте, прогоните меня, я скверный, жалкий слуга...
-- Черт возьми, Валентино, что случилось?
-- Не смею и выговорить, дон Олимпио! Посмотрите на меня. Я несколько недель не знаю ни покоя, ни отдыха! Я не сплю совсем и даже хотел лишить себя жизни...
-- Что значат эти слова, где сеньора? Ты сможешь после открыть мне свое сердце!
-- Сеньора, -- убейте меня, дон Олимпио, -- сеньора уехала, исчезла...
Олимпио вздрогнул, как будто его ужалила змея.
-- Валентино, -- сказал он глухим голосом, -- ты шутишь, и эту шутку, конечно, можно простить старому слуге, но ты меня знаешь! Отойди, я пойду в комнаты наверх...
-- Они пусты, дон Олимпио! Клянусь спасением, я невиновен! Сеньора исчезла!
Генерал Агуадо вздрогнул, потому что не мог больше сомневаться в словах Валентино.
Его рука схватилась за шпагу, он гневно взглянул на слугу, который сообщил ему подобное известие, потом бросился мимо него, чтобы самому убедиться в этом.
Олимпио считал это известие невероятным, исчезновение Долорес невозможным, потому что вверил ее слуге, который доселе оказывался преданным. Не был ли Валентино бездельником, неверным слугой, который в его отсутствие не исполнил своей обязанности и, может быть, перешел на сторону его противников?
Все эти мысли мелькнули в голове Олимпио, когда он поднимался по ступенькам, чтобы осмотреть комнаты. В конце лестницы его встретила, заливаясь слезами, старая дуэнья, которая не могла сказать ни слова, увидев взволнованного и огорченного Олимпио.
Он прошел мимо нее в залы, бросался из одной комнаты в другую, нигде не находя Долорес. Все стояло так, как в тот вечер, когда он ее оставил!
Это было слишком для Олимпио! Гнев, ужас, сомнение отразились на его лице.
Валентино следовал за ним. Бешенство и гнев овладели обыкновенно добродушным, благородным доном Агуадо, он схватил слугу, который бросился ему в ноги.
-- Несчастный, -- вскричал он, -- где сеньора?
-- Вы правы, называя меня так и сомневаясь во мне, дон Олимпио! Я сам ненавижу и презираю себя, и однако вам известно, что я принадлежу вам и сеньоре телом и душой!
-- Что случилось? Рассказывай!
-- Слушайте! Накажите меня. Я предпочитаю смерть подобной жизни! Сколько я вынес до этого часа! Я не так плох, как это кажется; верьте мне, дон Олимпио, ради вашего счастья, верьте мне. Я не подозревал никакой измены, мог поэтому ожидать вашего возвращения, и не хотел лишить себя жизни, чтобы вы не прокляли меня мертвого.
-- Ты видишь, что я сгораю от нетерпения! Рассказывай!
-- Давно уже явился сюда из дворца знатный господин, я сейчас узнал, что он придворный! Он сказал сеньоре, что ей сообщат известие о вас...
-- Что это значит? Известие обо мне в Версальском замке?
-- Обожающая вас сеньора не предполагала измены; я также доверился, когда знатный господин сказал, что я могу сопровождать сеньору в Версаль!
-- Далее, только скорее!
-- Мы поехали в замок; что там происходило, я не знаю! Император говорил с сеньорой, через час дама, закрытая черной вуалью, привезла сеньору назад.
-- Почему ты не пошел в замок?
-- Я пошел, дон Олимпио, и провожал сеньору до галереи, а там вдруг шесть лакеев загородили мне дорогу. Я был груб и не скупился на удары, но их было шестеро. Во время спора сеньора исчезла с моих глаз, а когда я наконец хотел за ней следовать, все двери были заперты.
-- Это не останется без наказания, клянусь Святой Девой! Какой плут вез сеньору в Версаль?
-- Граф Бачиоки, государственный казначей.
-- Бачиоки, этот негодяй ответит мне! Но дальше! Дама, одетая в черное, привезла сеньору сюда...
-- Она играла роль подруги; мне казалось, что все прошло благополучно, и я уже благодарил всех святых! Чужая дама приезжала потом несколько раз, и сеньора, казалось, полюбила ее. Раз вечером, часу в девятом, дама приехала опять. Она сумела так хорошо вкрасться в доверие сеньоры, что та согласилась ехать с ней, не взяв Меня. Я ждал до полуночи, потом бросился к двери. Всякий стук экипажа казался мне предвестником, но все они проезжали мимо, -- сеньоры не было. Когда наступило утро, я ушел из дома, без толку бегал по улицам в надежде найти след. Я надеялся встретить незнакомую даму под черной вуалью, увидеть ее где-нибудь, но напрасно! Постоянно возвращался я сюда, но сеньора не приезжала! Тогда в отчаянии я снова ушел, обыскал все улицы, все переулки, заглядывал во все экипажи, похожие на тот, в котором уехала сеньора, -- напрасно! Нельзя было найти никаких следов!
Олимпио с напряженным вниманием выслушал рассказ до конца, потом встал неподвижно перед Валентине -- его глаза были широко раскрыты и выражали беспомощность и сдерживаемый гнев.
-- Это мошенническая штука, -- сказал он наконец, -- посмотрим, где ее начало? Горе виновнику -- он узнает меня!
-- Я отдам свою жизнь за вас и за сеньору, -- сказал Валентино таким тоном, который лучше всего доказывал, что эти слова были искренни. -- Сжальтесь и не считайте меня неблагодарным!
-- Я после отвечу тебе, нет времени! Оставляя тебя здесь, я был спокоен, и вот награда за мое доверие! Без сомнения, ты не знаешь, кто была дама, одетая в черное...
-- Нет, дон Олимпио! Клянусь Святой Девой, я этого не знаю.
-- Меня удивляет, что ты мог сказать имя того человека, но пока для меня довольно, он мне ответит!
-- Будьте осторожны и рассудительны, дон Олимпио!
-- Решительно не понимаю тебя! Однако же твое соучастие будет раскрыто. Горе тебе, если ты окажешься изменником!
Полный бурных чувств, Олимпио оставил отель на Вандомской площади и поспешил в Тюильри, чтобы переговорить с Бачиоки. Эта лисица тотчас смекнула, в чем дело, и велела отказать Олимпио в приеме.
-- Так передай своему графу, -- сказал Олимпио слуге, -- что я завтра опять приду и желаю застать тогда твоего господина. Если его опять не будет дома, то я не выйду отсюда до тех пор, пока он не вернется, а это может быть для него гибельно. В этом отношении генерал Агуадо не умеет шутить!
Слуга не знал, что отвечать на эти резкие слова, однако понял, что надо осторожно поступать с этим геркулесовским предводителем; он обещал исполнить его приказание.
В то время когда Олимпио спешил к Клоду и Камерата сообщить им о случившемся и посоветоваться, инфанта Барселонская, закрытая черной вуалью, приближалась к отелю на Вандомской площади.
После своего разговора с Бачиоки она незаметно пришла поздно вечером на улицу Сен-Дидье, No 4. Дяди д'Ора еще не было. Инесса ждала его в рабочей комнате.
Через полчаса возвратился полицейский агент и удивился, найдя ожидавшую его инфанту.
-- Прошу прощения, ваше высочество...
-- Вы пришли...
-- От Грилли, Орлеанская улица, No 18, -- продолжал Шарль Готт с многозначительным поклоном.
-- Ваше письмо обещало мне известие; видите, как я интересуюсь им.
-- Тем неприятнее для меня, ваше высочество, что я не могу удовлетворить ваше ожидание.
-- Как, вы не сдержали обещания?
-- Я надеялся выведать все от Грилли, так как первый шаг удался. Я пожертвовал половину денег, полученных от вас, чтобы узнать адрес от графского егеря! Егерь наконец поддался! Затем я поспешил к Грилли, послав в то же время письмо к вам с известием об этом первом успехе.
-- Грилли ваш товарищ?..
-- Да, ваше высочество, но при этом недоступный и трудно поддающийся человек.
Поняв эти слова, инфанта смерила дядю д'Ора презрительным взглядом.
-- Вы предлагали золото агенту Грилли? -- сказала она медленно.
-- Сперва тысячу луидоров, потом, чтобы бы быть вам полезным, всю сумму -- две тысячи; он остался тверд, как камень, и смеялся над этой ничтожной суммой.
-- Понимаю, граф Бачиоки предложил ему больше.
-- Не предложил, ваше высочество, а заплатил.
-- Вы знаете сумму?
-- Приблизительно! Грилли сказал смеясь: "Ты, Шарль, набитый дурак. Из-за такой безделицы не стоит хлопотать. Бачиоки больше платит и ничего не обещает! Посмотри сюда", -- и Грилли отодвинул один из ящиков своего письменного стола, который был наполнен золотом и банковскими билетами.
-- И он ничего не высказал?
-- Он сказал, что знает кое-что о сеньоре, но что эта тайна недешева, ибо касается придворных интриг, о которых он должен молчать.
-- Честный мошенник, -- прошептала Инесса. -- И потому вы отказываетесь узнать что-нибудь от Грилли?
-- Никогда, ваше высочество! Граф Бачиоки прогнал меня!
-- Как! Он уже был у Грилли?
-- Около часу тому назад, но я спрятался от него.
-- В таком случае я побеждена, -- прошептала Инесса. -- Однако не хочу так дешево уступить ему победу! Благодарю вас за труды, вот за них вознаграждение. Вы могли бы лучше услужить себе и мне, если бы, не заботясь о предложенной мною сумме, распорядились по собственному усмотрению.
-- Тысячу раз благодарю ваше высочество, -- сказал Шарль Готт, -- я не хотел быть бессовестным в ваших глазах; такое подозрение невыносимо для меня!
Инфанта не могла скрыть насмешливой улыбки; этот корыстолюбец хотел казаться бескорыстным. Но истинная причина, как угадывала инфанта, заключалась в том, что Готт не мог на этом деле заработать большую сумму денег.
Когда Инесса гордо простилась с ним, он заметил, что не так повел дело.
-- Я желал бы доказать свою готовность служить вашему высочеству. Приказывайте, назначьте сумму, какую я могу предложить, и хотя я сегодня целый день не был дома и не видел своего семейства, однако немедленно отправлюсь к Грилли...
-- Это будет несправедливо с моей стороны, господин Готт! Отправляйтесь к вашему семейству, я не хочу задерживать вас напрасно!
-- И днем и ночью я -- покорнейший слуга вашего высочества! Инфанта поклонилась агенту, который рассчитывал на большое вознаграждение, и ошибся.
-- Может быть, в другой раз я воспользуюсь вашими услугами, -- сказала инфанта уклончиво и вышла из дома.
Она тотчас отправилась на отдаленную Орлеанскую улицу, No 18, решив самостоятельно выведать тайну Грилли и загладить свою вину.
Грилли, родом итальянец, был сколь ловок, столь и хитер. Зная это, Бачиоки давал ему много тайных поручении. Так, он познакомил придворных с прелестной танцовщицей Фиоранти и отстранил ее, когда она прискучила императору. Говорят, что Грилли вывез ночью за границу графинь С. Марсо, когда Людовик Наполеон отказался от обеих обольстительных сестер, по настоянию Евгении. Во всяком случае Грилли был вполне удачной креатурой Бачиоки, который даже гордился тем.
После своего разговора с инфантой Барселонской Бачиоки побывал в павильоне Марзан и там совершенно случайно узнал от старого камердинера, что некоторое время тому назад здесь проходил граф д'Онси. Камердинер предполагал, что инфанта обладает некоторыми качествами донны Дианы, которая прельщала всех мужчин; он думал, что Бачиоки возвращался с тайного свидания и потому нарочно выбрал этот почти никогда непосещаемый ход, чтобы выйти из флигеля императрицы.
Бачиоки был немало поражен этим известием, но, чтобы побольше выведать у старого камердинера, притворился, будто он сильно ревнует. Однако, имея мало времени, он должен был довольствоваться рассказом о том, что инфанта приняла иностранного и загадочного графа в галерее, а потом в полночь увела в верхние комнаты.
-- Ого, -- подумал Бачиоки, -- из этого дела можно извлечь кое-что интересное!
Он отправился к Грилли и застал там дядю д'Ора. Итальянец чрезвычайно обрадовался этому посещению и повел графа в свой удобный кабинет.
-- Любезный Грилли, -- сказал Бачиоки, разваливаясь в креслах и закрывая лицо надушенным шелковым платком. -- Я пришел к вам повторить еще раз свое пожелание, чтобы дело с той сеньорой осталось тайной! Вы понимаете меня? Для вас могут быть неприятные последствия, если вы разгласите что-нибудь об этом происшествии.
-- Ваше сиятельство, можете быть уверены, что я умею молчать и ценить оказанное мне доверие.
-- Сколько вы получили за свою поездку, Грилли?
-- Я справлюсь в моей книге...
-- Как! Вы ведете денежные счеты?
-- Не называя однако дела, которое дает мне доход. Сделайте одолжение, ваше сиятельство, убедитесь сами. Вот статья, о которой мы говорим: граф Б. 10 000 фр.!
-- Хорошо, любезный Грилли! С некоторого времени здесь появился молодой граф, о котором никто не знает ничего положительного. Он называет себя Октавио д'Онси, вступил волонтером в армию, отличился при Инкермане и скоро возвратится сюда! Я желал бы знать, кто этот граф д'Онси; он несколько похож на искателя приключений, и я мог бы предостеречь одну высокопоставленную даму от заблуждения насчет этого человека.
-- Я употреблю все усилия, ваше сиятельство, чтобы доставить вам как можно скорее известие о личности графа!
-- Дама, которой это касается, мне очень дорога, Грилли!
-- Понимаю, ваше сиятельство, -- сказал агент со скромной и дружелюбной улыбкой.
-- Может быть, для нашей цели будет полезно вам знать имя этой дамы, -- мне кажется, она находится с этим загадочным графом в связи, -- это инфанта Барселонская, первая статс-дама императрицы.
-- Ваше сиятельство, можете быть уверены, что я воспользуюсь вашими словами возможно осторожнее и что, по прибытии графа, употреблю все усилия, чтобы сделаться достойным вашего доверия.
-- Я знаю ваше рвение, любезный Грилли! Главное дело -- осторожность и благоразумие! Прощайте! Еще одно... Ваш сын в армии?
-- Точно так, ваше сиятельство! Ему двадцать один год, он подпоручик.
-- Я помню его, красивый молодой человек!
-- Много чести, ваше сиятельство!
-- По своем возвращении он получит следующий чин. Я позабочусь, чтобы патент для него был доставлен вам на этих днях.
-- Какую радость готовите вы мне, ваше сиятельство.
-- Вы справедливо ее заслужили, любезный Грилли! До свидания! Я надеюсь на вас!
Бачиоки возвратился от агента в Тюильри, он надеялся теперь, что совсем привлек Грилли на свою сторону.
Грилли принадлежал к тем итальянцам, которые подчиняются только одной страсти. Едва ушел Бачиоки, как он подошел к своему письменному столу и, ввиду новых доходов, наполнил свои карманы деньгами, которые хранил в одном из выдвижных ящиков. Ночью он Должен был исполнять службу в Пале-Рояле, в котором всегда находилось несколько полицейских агентов.
Но на первом этаже Пале-Рояля помещалось много изящных кафе, в задних залах которых шла крупная игра. Никто не знал этого лучше Грилли.
Он был всегда самым ревностным участником этого ночного общества, состоявшего из так называемых roues, игроков по ремеслу, обнищавших дворян и тому подобных личностей. Сидя за игорным столом, он проводил ночь самым приятным образом. Он много раз выигрывал, но в последнее время стал так часто проигрывать, что желание играть мучило его еще более. Сильное волнение было для него высшим наслаждением, и игра обратилась в страсть! Семейство его терпело нужду и даже не подозревало, что Грилли получает большие тайные доходы за свою особенную службу. Поэтому тотчас по уходу Бачиоки он поспешил в Пале-Рояль.
Уже наступал вечер, когда он, побуждаемый волнением, торопливо шел по улицам Парижа. Жажда денег мучила его, он надеялся выиграть в десять раз более того, сколько поставит. Игра делает своим рабом всякого, кто хоть однажды изведал ее. Кроме того, она ведет за собой все другие пороки, ибо столь могущественна, что увлекает своего раба ко всевозможным преступлениям.
До сих пор для Грилли дурным последствием игры было то, что он проигрывал в одну ночь все полученные им крупные суммы; однако он все сильнее и сильнее предавался этой ужасной страсти...
Инесса приехала к агенту, когда он уже спешил к Пале-Роялю. Однако она застала его писца, который сказал ей, где она может видеть Грилли. Велев показать себе портрет Грилли, чтобы узнать его среди толпы, она наняла фиакр и немедленно поехала его отыскивать.
Пале-Рояль -- громадное здание. Его построил в XVII столетии кардинал Ришелье, чтобы жить напротив Лувра. В то время оно называлось кардинальским дворцом. По смерти кардинала в нем жила королева Анна Австрийская со своими сыновьями, Людовиком XIV и Филиппом Орлеанским. С тех пор здание стало называться Пале-Ро-ялем.
Позднее Людовик XIV подарил его своему брату, женатому на Елизавете-Шарлотте, которая под именем Лизелотты сделалась любимой народом принцессой. Впрочем, она была очень несчастна в замужестве с герцогом Орлеанским и занимала в Пале-Рояле совершенно отдельные покои.
В XVIII столетии герцог Орлеанский перестроил его и придал ему настоящий вид, обнеся весь сад рядом строении и сдавая их внаймы купцам за весьма дорогую цену.
Единственную роскошно убранную часть Пале-Рояля занимал теперь родственник императора, принц Жером, остальные же части заключали в себе лавки, рестораны, магазины и театр.
Никакое описание не может дать понятия о великолепии целого здания, в особенности вечером, при волшебном освещении.
Фиакр, в котором приехала Инесса, остановился на северной стороне Пале-Рояля, на улице Neuve des petits-Champs.
Инфанта вошла с главного подъезда внутрь здания; вокруг нее волновалась толпа; одинокая, закутанная покрывалом дама вовсе не бросалась в глаза посреди этой толпы и даже наверху в залах не составляла исключительного явления, потому что очень часто дамы принимали участие в игре. Единственное затруднение для Инессы состояло в том, чтобы найти Грилли посреди огромного здания.
Она прошла уже много залов и только тогда, когда обратилась к содержателю кофейни с вопросом о Грилли, была приведена лакеем в большую великолепно убранную залу, из которой дверь вела в маленькую игорную комнату.
Она внимательно посмотрела на присутствующих, которые не обратили на нее никакого внимания, потому что были заняты игрой. Слышались только однообразные восклицания банкиров и звон денег.
Бледные, полные страсти лица игроков имели в себе что-то ужасное; женщины также сидели за зелеными столами. В боковых залах рекой лилось шампанское. Многие пили здесь, собираясь с духом для последней попытки; другие старались потопить в вине свое горе, проиграв чужие, доверенные им деньги; наконец, третьи, выбрав жертву, поили ее, стараясь потом заманить в игру и выманить деньги.
У одного из этих столов стоял Грилли. Инфанта узнала его, несмотря на смертельную бледность и ввалившиеся глаза. Он пил вино, которое наливал ему другой господин.
-- Проклятие, -- говорил он, -- опять я не мог дождаться пока счастье мне улыбнется.
-- Вы много проиграли?
-- Все, что было со мной, и однако я знаю, что должен был теперь выиграть. Я играю с расчетом.
-- Со мной случилось то же, -- проговорил его собеседник. Грилли подошел к двери игорной залы; можно было видеть, как сильно влекло его к столу, за которым он проиграл свои деньги. Инфанта подошла к нему.
-- Господин Грилли, -- сказала она ему так тихо, что только он один мог расслышать, -- следуйте за мной.
Агент с удивлением взглянул на таинственную даму; он не ошибся -- было произнесено его имя.
-- Следуйте за мной в сад! -- продолжала дама, одетая в черное. Грилли быстро решился и пошел на некотором расстоянии за инфантой через зал, потом по лестнице и наконец в волшебно освещенный сад. Дама миновала огороженные цветники и направилась к вязам, которые образовали темную аллею. Последняя была пуста. Инесса заметила, что Грилли был слегка пьян; она должна была узнать его тайну: другого столь удобного случая могло не представиться!
-- Я хочу предложить вам вопрос, господин Грилли, которого никто не должен слышать, кроме вас, -- сказала она вполголоса.
-- С кем имею честь говорить? -- спросил агент, всматриваясь в инфанту.
-- С дамой, которая может доставить вам возможность убедиться, действительно ли счастье вам улыбнется.
-- Вы заметили, что я проиграл, -- сказал Грилли уже гораздо внимательнее.
-- Конечно! Я хотела бы вам помочь оправдать справедливость вашего расчета в игре и дать возможность выиграть.
-- Я хотел бы сперва знать, кто моя покровительница, предлагающая свою помощь.
-- Я предлагаю вам не подарок, господин Грилли. Услуга за услугу! Я хочу задать вам вопрос и получить на него ответ.
-- Говорите! Я готов служить вам, -- сказал агент с любопытством.
-- Вы помните ту испанскую сеньору, которую государственный казначей Бачиоки отправил к вам?
Грилли пристально посмотрел на таинственную даму; он понял теперь, в чем дело.
-- Конечно, помню.
-- Куда увезли эту сеньору из вашего дома? Грилли пожал плечами.
-- Этого я положительно не знаю.
-- Вы говорите неправду, господин Грилли. Вы сами увезли сеньору.
-- Если бы даже и так, то я не смею знать, куда ее отправили.
-- Понимаю! Был еще третий помощник! О! Этот Бачиоки дьявол! -- прошептала Инесса, затем продолжала громко: -- По крайней мере, вы можете сказать, какое принимали участие в этом деле! Только это я хочу от вас узнать и предлагаю вам этот банковский билет за вашу откровенность! При помощи его вы можете проверить наверху свой расчет!
Грилли смотрел на предложенные ему деньги, они сильно соблазняли его; страсть к игре возбуждала все его чувства, он мог снова играть.
Он уже был готов взять их и рассказать, как вдруг вспомнил слова государственного казначея.
-- Это невозможно, я потеряю место, -- сказал он дрожащим голосом.
-- Вы боитесь Бачиоки? Клянусь вам, что он никогда не узнает, кто мне открыл эту тайну. Слышите ли, господин Грилли! Клянусь вам всеми святыми.
-- Пусть будет так, -- сказал раб страсти, -- только я прошу сказать мне прежде ваше имя.
-- Я скажу его по окончании нашего разговора и притом настоящее имя! Если же вы станете теперь настаивать, то я скажу ложное! Вот деньги, с которыми вы можете продолжать ваши опыты, а теперь говорите!
-- Вы имеете удивительную власть надо мной, не знаю, отчего это? Знаете ли вы, кто была сеньора, привезенная в мой дом?
-- Я хочу слушать, а не отвечать на вопросы, -- сказала Инесса повелительным голосом.
-- Это таинственная история, я сам едва понимаю, что случилось. Впрочем, расскажу все, что мне известно.
-- И что вы делали.
-- Да, и это. Однажды вечером у моего дома неожиданно остановился экипаж графа Бачиоки. К счастью, я приготовил отчет...
-- Бачиоки знал, без сомнения, что вы дома?
-- Очень может быть. Егерь графа вошел ко мне; в это же время я услышал сдержанный плач и слабый крик. Егерь передал мне письмо.
-- Что он писал вам?
-- Только приказание проводить в ту же ночь по железной дороге испанку, которая находилась в экипаже, до замка По, лежащего близ границы ее родины. Я был очень удивлен этим приказанием, но повиновался. Егерь сказал, что ему приказано проводить сеньору и меня на вокзал. Когда я стал поспешно укладывать свой чемодан, ко мне вошел другой полицейский агент. Он должен был нас сопровождать и сказал мне, что испанка, которую мы везем за границу, была дочерью брата короля Фердинанда, которого, не знаю почему, прозвали Черной Звездой! Королева Изабелла изъявила желание видеть эту дочь в Испании.
-- Что вы говорите! Сеньора -- дочь Черной Звезды? -- вскричала пораженная Инесса.
-- Так сказал агент, который был назначен вместе со мной сопровождать ее.
-- Очень странно! -- сказала Инесса тихим голосом.
-- Все это также очень странно для меня, тем более, что бедная сеньора, писаная красавица, умоляла освободить ее! Казалось, она очень боялась возвращения в Испанию и хотела вернуться в свой отель, который, как мне кажется, находился на Вандомской площади.
-- Говорили вы с ней о ее отношении к испанской королеве Изабелле?
-- Я не говорил ни слова и не отвечал ни на один вопрос сеньоры, как будто был глухонемым. За мной наблюдал другой агент, и я хотел добросовестно исполнить свои обязанности.
-- Дальше! Вы привезли сеньору в По?
-- Там в замке нас ожидали два монаха, которые представили приказ о передаче им сеньоры! Они только за несколько часов до нас прибыли в замок; один из них понимал французский язык, но, узнав, что я итальянец, заговорил со мной по-итальянски.
-- Два монаха? А сеньора?
-- Она на коленях умоляла отпустить ее обратно во Францию, но напрасно! Монахи, как и я, должны были повиноваться.
-- Куда же отвезли сеньору эти монахи?
-- Этого они нам не сказали; они уехали за границу, а мы обратно в Париж.
-- Так вы ничего не узнали об этих монахах?
-- Они были из французского монастыря в Пампелуне. Инесса вздрогнула, это известие было самым важным во всем рассказе.
-- Вы это знаете наверно, господин Грилли? -- спросила она.
-- Так сказал мне младший из монахов.
-- И вы думаете, что он не солгал?
-- Я откровенно рассказал вам, что я слышал и видел; больше я ничего не знаю.
-- Вы правы, благодарю вас. Возьмите от меня эту награду и...
-- Ваше имя?
Инесса подала агенту банковский билет.
-- Я поклялась вам, -- сказала она, приподнимая вуаль, -- никогда не говорить Бачиоки об этом разговоре! Я Барселонская инфанта! Молчите же и вы...
Пораженный Грилли не мог сказать ни слова и смотрел изумленными глазами на Инессу, которая, сделав ему рукой прощальный жест, удалилась из Пале-Рояля.
-- Проклятие! -- прошептал наконец Грилли. -- Инфанта Барселонская, доверенная статс-дама императрицы!.. Какую цель она преследует?
Грилли мог бы разрешить этот вопрос, если бы заметил, куда пошла инфанта; но он поспешил в залы, чтобы снова попытать счастья при помощи полученного банковского билета, между тем как Инесса направилась к Вандомской площади.
Она хотела сообщить собранные сведения слуге Валентино, которому, как ей было известно, Долорес вполне доверяла; Валентино же должен был передать все это защитнику Долорес, о любви и благородстве которого Инесса много слышала. Может быть, спасение еще было возможно; может быть, она еще могла исправить сделанное ею зло. Если Олимпио будет действовать быстро, то может найти Долорес, с которой была сыграна злая шутка.
Инесса достигла отеля после полуночи, она не хотела ждать следующего утра и громко позвонила. Валентино показалось, что он видит привидение, когда перед ним явилась вся закутанная в черное инфанта.
Она торопливо сообщила ему все, что ей стало известно о похищении Долорес. Валентино вскрикнул и поспешил в отель маркиза де Монтолона.
Друзья еще не спали, и Валентино передал им свое известие. Услышав это, Олимпио вскочил со своего места.
-- В таком случае, мы сегодня же ночью отправляемся в Пампелуну. Ты едешь со мной, Валентино!
-- Хоть в ад, дон Олимпио.
-- Совершенно верное сравнение! Ты, Камерата, рассчитываешься за меня в Версале с графом и государственным казначеем Бачиоки. Прощайте, друзья! Утром я уже буду на дороге в Испанию и таким образом увижу свое отечество скорее, нежели предполагал.
Хуан предложил поехать вместе с Олимпио, но тот желал сделать это дело только вдвоем с Валентино.
Друзья пожали друг другу руки на прощанье. Камерата обещал точно исполнить возложенное на него поручение, и через несколько часов Олимпио уже ехал по южной железной дороге.