Когда Гассан и принц Юссуф вместе с Рецией, спеша вон из коридора Чертогов Смерти, внезапно увидели перед собой Шейха-уль-Ислама, окруженного дервишами, дочь Альманзора снова потеряла всякую надежду на спасение и едва не лишились чувств от ужаса.
-- Беги! -- шепнул ей Гассан. -- Не упускай удобной минуты. Мы останемся здесь. Ты же беги!
Она, сама не зная как, повиновалась этим словам и, пользуясь минутой, когда все внимание Шейха-уль-Ислама было обращено на принца Юссуфа и его адъютанта, решилась бежать.
Пользуясь моментом замешательства, она скользнула по коридору, куда проникал только слабый свет с того места, где призошла встреча Шейха-уль-Ислама с принцем.
Вдруг она невольно остановилась, до ушей ее долетели умоляющие крики нежного детского голоса. Они раздавались из-за двери, возле которой она стояла.
-- Ах, освободите и меня! -- прозвучал жалобный голосок. -- Возьмите меня с собой!
Реция узнала этот голос: он принадлежал Саладину. Вероятно, он услышал, что в коридоре происходило что-то, уловил отдельные слова, не постигая их связи, и невольно высказал свое заветное желание в надежде быть услышанным. И надежда не обманула его! Реция, стоя у его камеры, хорошо расслышала его слова.
-- Саладин! -- шепнула она. -- О, если бы я могла взять с собой тебя, моего бедного, милого мальчика!
-- Кто там? Это ты, Реция? -- продолжал тот же голос.
-- Это я, Саладин!
-- Ты свободна? Так освободи и меня!
-- Дверь твоя заперта!
-- Она только на задвижке, я это видел, Реция, попробуй только отодвинуть задвижку снаружи!
В этой части коридора было совершенно темно. Вдали еще стояли Гассан, Юссуф, Шейх-уль-Ислам и дервиши. Через какую-нибудь минуту они могли заметить ее бегство, хотя Гассан и старался тянуть время, чтобы дать ей возможность убежать.
Несмотря на это, она должна была освободить Саладина, когда нашла его камеру, которая не так походила на тюрьму, как другие, а даже выглядела красивой.
Дверь была заперта на две задвижки. Реция тихонько отодвинула их, дверь отворилась, и Саладин выбежал в коридор.
-- Тише! -- шепнула Реция, указывая вдаль. -- Уйдем скорей, мой милый мальчик, только скорей, иначе мы оба погибли!
Саладин чуть было не закричал от радости, снова увидевшись с горячо любимой Рецией, но, вспомнив о ее предостережении, он боязливо молчал.
Торопливо схватила она его за руку и повлекла за собою по мрачному коридору.
Далее они спустились по узкой лестнице и через несколько минут были уже во дворе.
В эту самую минуту сверху раздались голоса их преследователей. Дервиши, заметив бегство Реции, поспешили за ней, чтобы догнать ее и отвести назад.
Ужас охватил обоих беглецов. Увлекая за собой Саладина, Реция спешила по двору в длинный мрачный коридор, выходивший на улицу. Гонимая непреодолимым страхом, она бежала с мальчиком. Колени ее дрожали, и маленькие ножки отказывались служить ей, но она превозмогала усталость.
Саладин, ее любимец, сознавая опасность, напрягал все свои силы, чтобы успевать за нею.
В коридоре было так темно, что Реция должна была ощупывать дорогу левой рукой, чтобы не наткнуться на стену, правой же она тащила за собой мальчика.
Они хотели уже выбраться на улицу, свежий ночной воздух дул им в лицо, Реция свободно вздохнула, как вдруг Саладин в страхе обернулся назад.
-- Они идут, они идут сюда! -- воскликнул он дрожащими губами.
Реция быстро взглянула назад в коридор, там показались преследовавшие их дервиши с факелами. Они быстро приближались к беглецам, и Реция, к ужасу своему, поняла невозможность продолжать бегство по дороге: тогда они непременно попали бы в руки своих преследователей, которые должны были в скором времени увидеть и догнать их.
Саладин плакал от страха. Тогда Реция потащила его к стенам развалин. Там она завернула в примыкавший к ним лесок, чтобы укрыться в его чаще. Этим она надеялась спасти себя и мальчика.
Саладин тотчас же понял намерение Реции. Горе и опасности рано развили в нем рассудок. Теперь он и сам тащил дальше свою спасительницу, беспрестанно оглядываясь назад.
Дервиши с факелами не дошли еще до выхода из развалин, когда Реция с мальчиком были уже в кустах, скрывавших их от взоров преследователей. Все дальше и дальше спешила она, тернии рвали ей одежду и до крови царапали ноги, но она не чувствовала боли, всецело отдавшись мысли: спасти себя и мальчика.
Они уже отошли на большое расстояние от стен и скрывались под сенью деревьев, как вдруг Саладин, боязливо прижимаясь к Реции, шепнул ей, что видит на дороге факелы.
Реция влекла его все глубже и глубже в чащу леса.
Пробежав значительное расстояние по дороге, некоторые из дервишей решили, что здесь им не найти беглецов, что, вероятно, они спрятались где-нибудь в кустах.
Двое продолжали бежать по дороге, а двое с факелами принялись обыскивать примыкавшие к развалинам кустарники.
Несмотря на отдаленность, Саладин и Реция заметили, что дервиши повернули в кусты.
Мальчик не мог идти дальше. Его маленькие ножки были изранены тернием.
-- Так останемся здесь, -- скрепя сердце, решила Реция, -- войдем в этот большой, густой куст.
-- А если они найдут нас здесь, Реция?
-- Тогда мы должны будем вернуться в нашу тюрьму.
-- Спрячемся хорошенько.
Реция и Саладин раздвинули ветви высокого кустарника и забрались в самую его середину, со всех сторон окруженные густым лесом листьев и игл.
Здесь они надеялись укрыться от преследователей.
Было так темно, а кустарники были так густы, что они не могли видеть, что происходило вокруг.
Только по приближавшимся голосам и слабому свету они догадались, что дервиши близко.
Несчастные дрожали от страха в своем убежище, еще минута, и все должно было решиться. Что если преследователи найдут их?
Саладин крепко прижался к Реции, и та прислушивалась, затаив дыхание, -- она уже слышала шаги дервишей, ясно могла разобрать их слова. Она услыхала, что и остальные два дервиша поблизости обыскивали кусты, убедившись, что на дороге Реции не было.
Все ближе и ближе подходили они к тому месту, где укрывались наши беглецы, обыскивая чуть ли не каждый кустик.
Вот они уже у самого их убежища, стоит им раздвинуть ветви -- и бедняжки погибли.
Вдруг они повернули в сторону.
Реция свободно вздохнула и в радостном волнении обняла Саладина, теперь они снова стали надеяться.
Но уже через минуту один из дервишей вернулся назад, как раз к тому кусту, где сидели, прижавшись, Реция и Саладин. Теперь они отодвинулись совсем в другую сторону.
Дервиш раздвинул ветви и своим факелом осветил сильно разросшийся кустарник. Густо переплетенные между собой ветви скрыли беглецов. Дервиш не заметил их.
Теперь только Реция и Саладин были спасены.
Оба преследователя отправились дальше.
-- Здесь их нет, -- заметил один из них, -- ведь не можем же мы обыскать весь лес!
-- Может быть, их нашли другие!
-- Вернемся, что терять понапрасну время!
И оба дервиша вернулись в развалины.
Раздвинув немного ветви, Реция следила за красноватым светом удалявшихся факелов.
Вдали она увидела остальных дервишей, также безуспешно возвращавшихся назад, и скоро, подобно блуждающим огонькам, мерцающий свет факелов совершенно исчез в стенах развалин.
Тут только поднялась Реция, а за ней вскочил и Саладин.
-- Ах, моя милая, дорогая Реция, -- вскричал он, -- не оставляй меня! Возьми меня с собой!
-- Куда? -- невольно вполголоса вырвалось у Реции. -- Куда нам теперь деваться?
В это самое время Шейх-уль-Ислам вполне вознаградил себя за утрату дочери Альманзора, последней ветви дома Абассидов, захватив в свои руки ненавистного ему принца Юссуфа и его адъютанта.
-- Теперь я узнаю ваше высочество, -- сказал он, -- тем не менее, мне нужно просить вас пробыть здесь до утра, мне нужно известить его величество султана о неожиданном происшествии! И бей также останется при вашем высочестве, пусть его величество сам вынесет приговор!
-- Я должен уйти! -- вскричал принц Юссуф, увидев, что Реция уже убежала, тогда как непреодолимая сила влекла его за ней. -- Зачем я останусь здесь, с какой стати?
-- Ваше высочество, увлекшись, вероятно, соблазнительными речами, проникли в эти места, -- отвечал Мансур-эфенди, -- и теперь вы не выйдете отсюда до тех пор, пока его величеству султану не будет известно все!
-- Намерение донести обо всем его величеству султану ваша светлость может исполнить в любое время, -- обратился Гассан к Шейху-уль-Исламу, имевшему право на титул светлости, -- но ничто не дает вашей светлости права держать здесь под арестом принца и меня! Подобное насилие не останется без последствий!
-- Побереги для других свои угрозы, -- сказал Мансур-эфенди со всем высокомерием, на какое был только способен, -- я остаюсь при своем решении.
-- Я не могу оставаться здесь! -- воскликнул Юссуф, делая несколько шагов в том направлении, куда убежала Реция. -- Я должен уйти!
-- Запереть ворота! -- приказал Шейх-уль-Ислам.
-- Ваша светлость не думает о последствиях подобного приказа? -- спросил, дрожа от гнева, Гассан, в то время как некоторые из окружавших Мансура дервишей бросились исполнять его приказание.
-- Я ни за что здесь не останусь, если бы даже вы осмелились употребить силу! -- закричал Юссуф.
-- Будь рассудителен, принц! -- шепнул Гассан.
-- Если вашему высочеству угодно расположиться поудобнее, здесь к вашим услугам есть комната.
-- Мы -- заключенные? Так это правда? -- в негодовании спросил принц.
-- Это неслыханное насилие! -- сказал Гассан.
-- На чьей стороне вина и насилие, пусть решает сам султан! -- с ледяным равнодушием отвечал Шейх-уль-Ислам.
-- Так останемся же на этом самом месте! Пусть решится, имел ли этот человек право поступать с нами, как с заключенными, -- запальчиво вскричал принц, видя невозможность следовать за девушкой, красота которой произвела на него неотразимое впечатление.
-- От вашего высочества зависит выбор места, -- ответил Мансур-эфенди, пожимая плечами, -- если вам угодно остаться здесь, я против этого ничего не имею! За мной! -- обратился он затем к своим спутникам.
Дверь с шумом захлопнулась за ними.
Принц Юссуф и Гассан остались одни в крайнем негодовании на ненавистного им Мансура.
Фонарь слабо освещал страшный коридор Чертогов Смерти.
-- Что скажешь ты на это приказание, Гассан? -- обратился крайне взбешенный всем этим принц к своему наперснику.
-- Скажу, что мы должны пока уступить, чтобы остаться правыми!
-- Я согласен с тобой! Одно только тревожит меня!
-- Что же это такое, принц?
-- Что я не могу последовать за освобожденной узницей! Утешимся же той мыслью, что, по крайней мере, мы исполнили свое намерение и освободили Рецию!
-- Ваше высочество хотели бы следовать за ней? -- спросил сильно удивленный Гассан.
-- Ах, да, Гассан, мне хотелось бы еще раз увидеть ее, еще раз поговорить с ней! О, как хороша она!
-- Кажется, ваше высочество очарованы ее красотой?
-- Мне так хотелось бы следовать за ней, и вдруг мы вынуждены остаться здесь, -- печально сказал Юссуф, -- пойдем в тот покой, где так долго томилось прелестнейшее существо на свете!
С этими словами принц вошел в бывшую темницу Реции. Лицо его сияло радостью, будто он переступил порог святилища.
-- Вот здесь она жила, здесь она плакала! -- продолжал он. -- Там она отдыхала, в то окно смотрела! Останемся в этой комнате, Гассан.
Гассан молча смотрел на упоенного первой чистой любовью принца, следуя за ним.
-- Покой этот был ее местопребыванием, его осветило ее присутствие, -- продолжал Юссуф, -- теперь я благодарен Шейху-уль-Исламу за то, что он не отпустил меня. Я могу теперь быть в том покое, где еще час тому назад томилась Реция! Здесь ступали ее крошечные ножки, там на постели отдыхала она -- останемся здесь.
-- Гассан! -- сказал он, обнимая своего любимца. -- Понимаешь ли ты, что наполняет и волнует мою душу?
-- Я с удивлением слышу и вижу это, принц!
-- Чему ты удивляешься? Из того, что я не обращаю внимания на приставленных мне в услужение рабынь и одалисок, а охотнее зову к себе рабов, не заключаешь ли ты, что я не могу любить ни одной женщины? Или тебя удивляет, что так внезапно все мое существо наполнено одной ею? -- спрашивал Юссуф. -- Разве я сам знаю, как это случилось? Я увидел Рецию, и теперь меня всеми силами души влечет к ней! Та непостижимая сила, что непреодолимо влекла меня принять участие в ее освобождении, была уже предчувствием любви! Мне казалось, что иначе не могло и не должно быть, точно нужно было освободить часть меня самого! Теперь я разгадал эту загадку!
-- Реция. уже несвободна, принц! Боюсь, что любовь эта будет несчастной!
-- Это вопросы, до которых мне нет никакого дела, Гассан. Я должен увидеть Рецию -- одна эта мысль занимает меня! Мне приятно быть в той комнате, где она так долго жила. Видеть прелестную девушку, не спускать своих очарованных глаз с ее прекрасного лица, слушать ее чудный голос -- вот что мне нужно! Все остальное нисколько меня не касается.
-- Тем еще пламеннее эта любовь, принц! Я боюсь той минуты, когда ты из ее уст услышишь, что она принадлежит другому, что она любит другого!
Принц подумал с минуту.
-- Ты боишься этого? -- сказал он. -- Я же нет, Гассан! Ты думаешь, ее любит другой, а я думаю, что все должны любить Рецию.
-- Ваше высочество...
-- Не зови меня так, Гассан, в этот прекрасный час, прошу тебя, зови меня своим другом, зови меня Юссуфом.
-- А свита, принц?
-- Когда мы одни, зови меня Юссуфом.
-- Какое счастье! -- сказал Гассан, заключая принца в свои объятья. -- Это новое доказательство твоей благосклонности -- большая честь для меня, Юссуф.
-- А для меня -- это еще никогда не испытанное мною блаженство! Но что ты хотел сказать?
-- Ты неверно понял меня, Юссуф. Я сказал, что Реция любит другого.
-- Это нисколько меня не тревожит, Гассан. Оставь мне мою прекрасную мечту, зачем ты стараешься разрушить ее?
-- Чтобы впоследствии не пришлось тебе, Юссуф, испытать горькое чувство разочарования.
-- Не делай этого, дай мне помечтать, оставь мне мою любовь. Знаешь ли, Гассан, все твои слова бессильны против моей любви. Она владеет моим сердцем, она наполняет мое существо, все остальное исчезает перед ней. Не думай также, что, любя Рецию, я должен непременно обладать ею. Мне хотелось бы только следовать за ней, хотелось бы еще раз увидеть ее, еще раз поговорить с ней -- что будет дальше, не знаю. Ты беспокоишься о будущем, о чем-то таком, что мне и в голову не приходит! Я ее люблю, Гассан, вот все, что я знаю.
Так прошла ночь. Утром принцу тяжело было расставаться с тем местом, где каждый уголок напоминал ему о Реции.
Крытая карета была послана по приказанию султана в развалины Кадри. Юссуф и не подозревал о буре, вызванной на его голову Шейхом-уль-Исламом, но Гассан предвидел ее и вооружился твердостью.
Карета отвезла принца с его адъютантом во дворец Беглербег.
Упоенный любовью Юссуф был занят своими мечтами. А султан в сильном волнении ходил взад и вперед по кабинету в страшном гневе на принца благодаря доносу и ловкому подстрекательству Мансура.
Он немедленно велел позвать к себе принца.
Юссуф, как будто ни в чем не виноватый, спокойно вошел в покои своего державного отца. Он хотел уже подойти к нему, чтобы по обыкновению поцеловать у него руку, но султан гневным движением отстранил своего сына.
-- Что ты делал ночью? -- сердито закричал Абдул-Азис. -- О каком неслыханном насилии докладывают мне? Разве достойно принца идти против законов? Неужели должны поступать ко мне жалобы на моего сына?
-- Мой милостивый владыка и отец изволит на меня гневаться? -- спросил Юссуф.
Его удивленный тон, казалось, еще больше рассердил султана.
-- Что еще за притворство? -- закричал он. -- Ты не знаешь разве, что ты наделал? Принц дошел до того, что провел ночь в заключении, как какой-нибудь пьяный софт! Прочь с глаз моих! У меня нет больше сына Юссуфа! Прочь с глаз моих!
В такие минуты султан не мог владеть собой. Он был в сильном раздражении.
-- Пощади, державный отец и государь, -- сказал Юссуф.
-- Нет тебе пощады! Сераскир передаст тебе мой приговор! -- вскричал султан.
-- Сераскир? Отчего милостивый мой отец и повелитель не скажет мне сам, какое наказание я заслужил?
-- Нельзя ли без вопросов? Не смей выходить из дворца, если не хочешь быть задержанным часовыми, -- прибавил султан.
-- Так я и здесь заключенный? -- пробормотал Юссуф. Приказ этот, казалось, более всего печалил его: теперь он не мог разыскивать Рецию.
-- Ступай в свои комнаты, -- приказал султан, повелительным жестом указывая на дверь.
Юссуф попытался еще раз пасть к ногам отца, но тот отвернулся от него. Казалось, что принц разом потерял любовь отца; задумчивый, он вернулся к Гассану и рассказал ему о немилостивом приеме отца.
-- Я опасался этого, Юссуф, но будем надеяться, что его величество не допустит склонить себя к насильственным мерам, однако с той самой минуты, как ты упомянул мне о сераскире, я предчувствую беду, -- с мрачным видом отвечал Гассан.
-- Я не смею выходить из дворца, не могу еще раз увидеть Рецию, вот что самое скверное, -- сказал сумасбродный принц.
Вечером принцу доложили о сераскире.
Юссуф приказал ввести его. При этом свидании присутствовал Гассан.
Сераскир передал принцу его смертный приговор!..
Юссуф был поражен, несколько минут он не мог прийти в себя, потом упал в объятия Гассана...