Европейские посланники с наступлением летней жары оставили свои дома в Пере и отправились со своими семействами в Буюк-Дере, где большинство из них имели свои летние резиденции. Буюк-Дере -- одно из лучших мест на берегу Босфора, оно получило свое название от большой долины, которая тянется в глубь страны на протяжении почти полутора миль от берега.
Селение Буюк-Дере состоит из нижней, лежащей у моря половины, где живут богатые греки, армяне и некоторые турки, и из верхней, живописно расположенной на холмах, где размещаются дворцы и прелестные сады посланников.
Это одно из прекраснейших мест на всем берегу: освежающий, прохладный морской ветерок смягчает здесь солнечный зной.
Сюда убегают от удушливой жары и зловонной атмосферы улиц Константинополя владельцы этих великолепных летних дворцов и в старых тенистых, живописно и искусно распланированных садах находят места с невыразимо прелестными видами на сушу и на море. В особенности хорошо бывает здесь в ясные лунные вечера.
Светлая серебристая синева звездного неба смешивается тогда с глубокою лазурью Босфора, волны которого сверкают при луне и на воде которого колышутся каики с греческими певцами и музыкантами. Тихий ветерок разносит нежные звуки по воде до садов, где в беседках или в темных рощах безмолвные слушатели наслаждаются волшебной красотой ночи на востоке.
Английский посол, владевший здесь дворцом и великолепным парком, имел обыкновение каждый летний сезон устраивать большой праздник, на который он рассылал многочисленные приглашения всей знати турецкой столицы.
В этом году также должен был состояться праздник, и везде его ждали с радостью, так как он был самым приятным и прелестным развлечением жаркого времени года.
В прежние годы знатные турецкие дамы принимали участие в этом празднике, конечно, под обычным покрывалом (ячмаком), присутствие двора до сих пор обыкновенно ограничивалось только принцами. Сам султан никогда не присутствовал. В этом же году, видимо, были важные политические причины, поэтому султан лично принял приглашение и обещал приехать.
Между тем принцессы, через принцессу Рошану, дали при случае понять супруге посланника, что они тоже хотели бы когда-нибудь посетить летний праздник, и сейчас же были сделаны соответствующие этому желанию распоряжения.
Внимание к придворным дамам доходило до того, что им была предоставлена возможность привезти на праздник свою свиту и всех, кого только пожелают.
В число турецких офицеров, получивших приглашение на этот праздник, попал, к его величайшему удивлению, и Сади-бей, новый офицер башибузуков.
Получив пригласительный билет, он с удивлением покачал головой. Как удостоился он такой необыкновенной чести, такого отличия, когда ему до сих пор не приходилось никоим образом иметь дело с английским посольством? Он не делал визитов в тех кругах, не заводил знакомства ни с одним офицером или членом посольства.
Ошибки никак не могло произойти, так как его имя и звание были отчетливо обозначены на билете. Что теперь было делать?
Сади отправился к своему товарищу Зоре-бею, у которого он застал Гассана, адъютанта принца Юссуфа-Изеддина.
Друзья радушно поздоровались.
-- Я пришел к тебе с вопросом, -- начал Сади, обращаясь к Зоре, -- я не знаю, каким образом я удостоился чести быть приглашенным и что мне делать? -- при этом он достал приглашение из кармана.
Зора-бей улыбнулся.
-- Что там у тебя такое? -- спросил он.
-- Гм, довольно загадочная история, мой друг! -- продолжал Сади. -- Приглашение на летний праздник английского посланника.
-- И ты тоже? -- заметил Зора-бей со смехом.
-- И ты? Что это значит? Над чем вы так смеетесь? -- спросил Сади обоих товарищей.
-- Над тем, что мы получили такие же приглашения, -- ответил Зора-бей и показал билет. -- Сейчас только пришел ко мне Гассан с тем же вопросом, что и ты, а я собирался спросить у вас то же самое.
-- Значит, и ты тоже? -- спросил удивленный Сади.
-- Ну и что же? -- заметил Гассан.
-- Очень просто, мы отправимся, -- отвечал Зора-бей.
-- Я думаю, что этим приглашением мы обязаны не кому другому, как тебе, Гассан, или, скорее, твоему званию -- адъютанта принца, -- сказал Сади, -- это мне кажется единственным объяснением!
-- Нет, нет! Мне сдается нечто совсем другое! -- воскликнул вдруг Гассан, погрозив, смеясь, своему товарищу Зоре. -- Помнишь ли ты еще прекрасную англичанку, которую видел недавно вечером?
-- Какую англичанку? -- спросил Зора.
-- Что за плохая память у тебя на любовные похождения, -- продолжал Гассан, -- или, может быть, это одно только притворство?
-- Но что же было с этой прекрасной англичанкой, о которой ты говоришь? -- спросил Сади.
-- Я тебе сейчас расскажу, может быть, это напомнит Зоре его любовное похождение, -- отвечал Гассан, бросив таинственный взгляд на своего дипломатически улыбающегося товарища. -- Мы возвращались с последним пароходом из Тимирагана. На пароходе среди иностранцев находилась поразительно прекрасная англичанка. При ней были лакей и горничная, она казалась знатного рода. Когда мы приблизились к пристани, то заметили перед выходом, что дамой и ее служанкой овладело большое беспокойство, и скоро мы услышали, что в дороге у нее потерялась дорожная сумка с ее драгоценностями!
Как светский кавалер, Зора-бей, сидевший вблизи прекрасной англичанки, счел своим долгом предложить свои услуги иностранной даме, предварительно представившись ей. Она приняла это очень любезно, сказала, что она приехала из Англии в гости к английскому посланнику и представилась мисс Сарой Страдфорд.
-- Однако же у тебя хорошая память, Гассан, -- сказал Зора.
-- Офицерский мундир вызвал у нее доверие, -- продолжал Гассан, -- и она сообщила нам с улыбкой на устах, что у нее в дороге украли сумку, хотя горничная и стерегла вещи.
Хотя в сумке были ценные вещи, однако, казалось, что эта потеря не была особенно чувствительной для нее, но как только она вспомнила, что в этой сумке находились какие-то бумаги, она побледнела и была сильно встревожена этой потерей!
Я должен вам признаться, что считаю эту мисс Страдфорд дипломатическим агентом, который прислан сюда английскими министрами для секретных дел!
-- Гассан придумал целый роман, -- заметил Зора, улыбаясь.
-- Полно, друг мой, хотя Гассан и может ошибаться, однако нередко глаз его очень верен, -- отвечал Гассан.
-- Ну, что же случилось дальше? -- спросил Сади.
-- Мисс Сара Страдфорд обратилась к Зоре с просьбой помочь отыскать ей дорожную сумку, и тот сейчас же отправился к капитану. В это время пароход уже подошел к пристани. Капитан приказал задержать пассажиров и произвести обыск всего судна. Это привело к желаемому результату! Сумка была найдена в углу одной из кают в целости и сохранности, и прекрасная англичанка получила из рук Зоры свою потерю, причинившую ей столько беспокойства. Она поблагодарила его и позволила нам проводить ее с парохода. Напрасно искал ее слуга у пристани карету английского посланника, которая должна была отвезти ее в его резиденцию в Пере. Кареты не было! Из этого нового затруднения ее опять выручил Зора! Он предложил ей свою прелестную коляску, а мисс Страдфорд опять приняла эту рыцарскую услугу нашего светского товарища! Она дала кучеру несколько золотых монет -- и с тех пор мы ее уже больше не видели!
-- Когда же это было? -- спросил Сади.
-- Около восьми дней тому назад, ты отправился тогда в Скутари, чтобы отыскать след своей Реции!
-- Англичанка знала только вас двоих, а меня же нет. Мое приглашение должно иметь другую причину, -- сказал Сади.
-- Будь, что будет, -- воскликнул Зора-бей, -- мы примем приглашения! Представляться предварительно в посольстве в данном случае нет нужды. По моему мнению, здесь речь идет только о списке приглашений новых офицеров, и если бы все вздумали осаждать семейство посланника своими визитами, он был бы достоин сожаления! Мы сегодня отдадим наши визитные карточки в здании посольства в Пере, этого достаточно и означает принятие приглашения.
Гассан и Сади согласились и сделали так, как им советовал Зора.
Наконец настал день, когда должен был состояться летний праздник в Буюк-Дере.
Во дворце и парке были сделаны великолепные приготовления к принятию многочисленных гостей, и посланник приказал устроить все с величайшею пышностью, чего бы это ни стоило.
Прохладные покои дворца освежали фонтаны, в которых била душистая вода. Эти покои предназначались для приема принцесс и принцев, если бы им вздумалось уединиться от гостей. В отдельных комнатах возле парка был устроен буфет. В разных местах парка находились специально устроенные для этого праздника киоски и павильоны, которые были открыты с нескольких сторон, где в золотых кружках и дорогих сосудах подавались всевозможные прохладительные напитки, кушанья и лакомства. В самом парке все было приготовлено для того, чтобы сделать этот ночной пир истинно царским.
На стенах дворца развевались флаги Англии и Турции, а в отдельных местах были устроены с большим вкусом декорации из флагов, куда входили цвета всех европейских государств. Сам сад был разбит одним французским садовником, как знаменитый версальский сад.
Огромные стены из подстриженной зелени, величественные бассейны с мраморными статуями и фонтанами, наполовину скрытые в тени деревьев, террасы с оранжереями, всегда прохладные от высоких зеленых стен -- все это было выполнено с большим вкусом. Здесь были и поросшие травой места, обыкновенно называемые английскими лужайками, а с некоторых мест сада открывался восхитительный вид на Босфор, на живописный берег и на слегка волнуемую ветром воду, поэтому этот парк благодаря его местоположению можно было бы предпочесть версальскому, хотя по величине и роскоши он уступал последнему.
С наступлением вечера, в ожидании начала праздника, сад был залит вдруг целым морем разноцветных огоньков, что придало всему невыразимо волшебный вид. Огненные цветы, которые так украшали природу, что с наслаждением и удивлением заставляли останавливаться перед ними, окаймляли куртины. Большие, великолепные, отливающие всевозможными огнями триумфальные арки возвышались в аллеях. Гирлянды змейками вились вокруг старых столетних деревьев до самых вершин, сверкая, как светлячки или как миллиарды звезд. Фонтаны выбрасывали вместо воды отливающие всевозможными цветами радуги огненные столбы, а беседки и киоски были украшены разноцветными фонарями.
Неотразимо было действие этого волшебного освещения, и когда султан в сопровождении великого визиря и других министров показался в саду, он был в таком восхищении от этого зрелища, что приказал провести себя по всему огромному парку, при этом смутил всех своим внезапным появлением и несколько часов пробыл на летнем празднике посланника.
После того как посланник провел султана, его видели потом в обществе одной дамы. Прекрасная англичанка имела сильное желание быть представленной султану. Абдул-Азис, некоторое время разговаривавший благосклонно с супругой посланника, дал свое согласие на то, чтобы английская дама была ему представлена. Эта дама была поразительной красоты, хотя, вглядевшись в нее пристальнее, можно было заметить, что она уже не первой молодости.
Мисс Сара Страдфорд обладала станом Юноны и в то же время нисколько не была толста! Фигура ее была в высшей степени изящна.
К тому же она умела одеваться с той искусной простотой, с которой умеет одеваться только настоящая аристократия. Ее платье и украшения были очень дорогими, но в то же время не бросались в глаза. Кроме того, во всем ее облике и обращении было какое-то очарование, которым он а отлично умела пользоваться, когда ей приходила в голову мысль понравиться кому-нибудь.
Во всех местах обширного сада и у киосков толпились гости. Сверкали блестящие мундиры рядом с простыми черными фраками, всюду виднелись орденские звезды, шуршали дорогие платья и сверкали драгоценные камни, соперничая с разноцветными огнями.
Английские и турецкие офицеры прохаживались, оживленно беседуя. Дипломаты отделывались общими отрывочными фразами, не сообщая друг другу своего собственного мнения. Посланница и ее дочь встретили турецких принцесс и супругу великого визиря и заботились о том, чтобы развлекать их и показать им парк. Атташе посольств, болтая, окружили буфет, потребовав себе замороженного шампанского. Везде царило оживление, которое еще более усилилось благодаря прелестному виду волшебно иллюминированного сада, наполненного ароматом цветов. Этот летний праздник не имел того обременительно строгого этикета, как зимние собрания в залах дворцов. Здесь было свободнее, здесь можно было, не будучи замеченным, гулять по аллеям сада и болтать с кем угодно. Уже то обстоятельство, что здесь можно было безмятежно прогуливаться по аллеям, слушая звуки музыки, незаметно подойти к дамам и вступить с ними в беседу, было настолько заманчиво, что делало эти летние праздники любимейшими и всегда с радостью ожидаемыми.
Турецкие дамы, быть может, больше других чувствовали влечение к этим летним увеселениям, так как тут они могли сбросить с себя часть того угнетения, которое в домашней жизни так тяготит их. Хотя старый обычай, что девушки и женщины не должны показываться мужчинам, а держаться совершенно в стороне, лишился своей строгости, и они должны были только постоянно закрывать от взоров мужчин часть лица покрывалом, но все-таки в Турции нет такого общения между мужчинами и женщинами, как у нас! Балы и другие развлечения, как и всякие отношения между мужчиной и женщиной, пока они не поженились, еще не привились в Турции.
Только свободомыслящие турчанки и женщины, рожденные вне Турции, принимали участие в балах, которые давались в посольствах. Эта строгая замкнутость была древним обычаем, но он все еще строго соблюдался. Ныне весьма естественно, что турчанки, все больше знакомясь с обычаями Западной Европы, мечтают о такой же свободе, какой пользуются европейские женщины, и поэтому используют любой случай, чтобы приобрести эту непривычную для них свободу. При этом они имеют то важное преимущество, что могут являться под покрывалами, чем они часто и пользуются, чтобы остаться неузнанными, в то время как сами могут отлично разглядеть того, с кем беседуют и с кем встречаются.
Два еще довольно молодых господина в черных сюртуках, темно-красные чалмы на головах которых только и обнаруживали их турецкое происхождение, стояли, тихо беседуя друг с другом, около со вкусом отделанного золотыми украшениями и пестрыми висячими цветниками киоска, возле которого в больших бассейнах били два фонтана, освещенные красным светом. В киоске подавали шербет, любимый прохладительный напиток в Турции, и оба собеседника только что отведали его.
-- И здесь тоже следят за каждым нашим шагом, Гамид, -- сказал старший из них глухим голосом.
-- Я давным-давно знал это, Мурад. Где только нас не сторожат и не следят за нами? Я уже давно не обращаю на это внимания и не забочусь об этом!
-- Мне же это не дает покоя! -- мрачно отвечал Мурад. -- Я больше нигде не чувствую себя в безопасности!
-- Нужно стараться развлекать себя, -- сказал казавшийся флегматичным худощавый Гамид, -- однако кто эта иностранка, которая приближается к нам?
-- Это англичанка, которая гостит у посланника. Она недавно разговаривала с нашим дядей, -- отвечал Мурад, племянник султана Абдула-Азиса, своему брату принцу Абдулу-Гамиду.
-- Кажется, у нее есть к нам поручение или она хочет предостеречь нас, так как она скрывается в тени! Но ты знаешь мое отвращение к иностранцам, -- сказал тихо Гамид, -- я удаляюсь, так как терпеть не могу иностранок!
Он вернулся в киоск, в то время как мисс Сара Страдфорд, озираясь по сторонам, как будто желая остаться незамеченной, приближалась к принцу Мураду, адъютант которого стоял невдалеке и разговаривал с чиновником сераля, который, видимо, был назначен исполнять обязанности шпиона.
Принц Мурад, хорошо понимавший, что представленная ему знатная дама хотела что-то сообщить, поручил своему адъютанту держать шпиона в отдалении и сделал несколько шагов навстречу даме, но мисс Сара Страдфорд, казалось, знала все обстоятельства и приняла все меры предосторожности!
Вместо того чтобы прямо вступить в разговор с принцем Мурадом, она таинственно и дружески сделала ему знак рукой, прося не подходить к ней.
-- Одно только слово, принц, за вами наблюдают, поэтому я могу только шепнуть вам одно: маленький принц Саладин жив, но он в опасности! Найдите способ отыскать его! Прощайте, принц!
-- Благодарю вас за ваше участие и известие, мисс Страдфорд, -- едва успел тихо ответить ей принц Мурад, но прелестная англичанка уже прошла мимо.
Казалось, никто не заметил этого короткого разговора, по крайней мере так думал принц. Однако встречу эту видели двое стоящих невдалеке офицеров: Сади и Гассан!
Три друга встретились на летнем празднике после того, как они были с большой предупредительностью приняты посланником, и Сади с огромным интересом осматривал все.
Потом Зора поспешно удалился от них, и Гассан, проходя с Сади по волшебно освещенной аллее, высказал свое предположение, что Зора пошел отыскивать свою прекрасную незнакомку, встретившуюся ему на пароходе.
Тут оба друга, болтая, вошли в боковую аллею, обрамленную зелеными стенами, и когда достигли ее конца, то вышли на возвышенное место в саду, откуда могли видеть большую его часть и восхищаться расстилающейся вокруг них волшебной картиной.
Вдруг Гассан слегка толкнул своего товарища и показал ему на укрытое от них только невысоким кустарником место.
-- Видишь ли ты? -- прошептал он.
-- Ты был прав, мой дорогой Гассан-бей, Зора и иностранка, -- тихо отвечал ему Сади.
Молодой офицер шел по парку, оживленно разговаривая с англичанкой, не замечая своих товарищей. Она улыбалась ему, и, казалось, деликатность его светского обращения и утонченная любезность нравились ей.
-- А вы видели принца Мурада? -- спросила его мисс Сара Страдфорд.
-- Принц Мурад стоит в той стороне, около киоска, с принцем Гамидом, -- отвечал Зора-бей.
-- Пожалуйста, подождите меня здесь, -- тихо попросила его англичанка, -- я тотчас же возвращусь сюда! Вы должны простить мне этот короткий перерыв в нашем разговоре, у меня иногда появляются капризы!
При этом она засмеялась тихо, почти дружески, потом, не дождавшись ответа Зоры, отошла от него, прячась в тени деревьев.
Гассан и Сади заметили, что она сказала несколько слов принцу и быстро вернулась к Зора-бею.
-- Видишь ли ты там молодого мушира [ мушир означает советник, служит титулом для высших гражданских чиновников ] Изета? -- спросил тихо Гассан. -- Он, без сомнения, заметил эту встречу, как коротка она ни была!
-- Он наблюдал за принцем, не правда ли? -- спросил Сади.
-- Конечно! Принц Мурад, кажется, это знает, так как он послал своего адъютанта занять Изета, но от этого мушира ничего не скроется!
Англичанка и Зора возвращались по соседней аллее.
-- Принц Юссуф не явился на летний праздник? -- спросил Сади.
-- Он не совсем здоров, но он пожелал, чтобы я пошел сюда. Я боюсь, однако, что бедный молодой принц серьезно болен! Он такой слабый и такого нежного сложения!
-- Кажется, он уже совершенно овладел твоим сердцем, Гассан, как ты думаешь?
-- Это верно, -- отвечал адъютант, -- я с каждым днем все больше люблю принца, и он теперь тоже относится ко мне с большим доверием.
-- Ты, значит, доволен своим перемещением?
-- Вполне! Однако не думай, что я не исполню данного тебе обещания. Я его не забыл! Когда ты позовешь меня искать свою Рецию и маленького принца Саладина, тогда я стану на твою сторону и, повторяю тебе, не пощажу ни кулаков, ни жизни.
Гассан был высок и силен, и так возмужал в последнее время, что, говоря эти грозные слова, он своим солидным видом и мрачным, гневным взглядом мог внушить уважение каждому.
В эту минуту разговор их был прерван подошедшим к ним офицером, который воспитывался в военном училище вместе с Гассапом и теперь очень обрадовался, встретив его снова.
Хотя Гассан и представил ему Сади, однако тот решил оставить их вдвоем и немножко пройтись одному по саду.
Вдруг вблизи него раздался голос.
Сади радостно обернулся.
-- Так вот где надо было искать тебя! Видно, что у тебя есть очень важные дела, -- говорила закрытая покрывалом дама, в которой он узнал принцессу Рошану и которая, казалось, была с ним в аллее наедине.
-- Я чувствую, что ты считаешь меня неблагодарным, светлейшая принцесса, -- сказал Сади, преклоняясь перед Рошаной, -- однако не думай, что я не показывался в твоем дворце потому, что я забыл твою доброту: единственная причина этого та, что я боялся показаться тебе навязчивым.
Рошана посмотрела на него пытливо и недоверчиво.
-- Ты говоришь правду или тебя удерживало что-нибудь другое? -- строго спросила она, но при взгляде на молодого красивого офицера она разом переменила тон. -- Ты не хотел принять от меня поздравление с повышением, я это знаю, у тебя странные взгляды на подобные вещи. Но вот я встречаю тебя здесь! Скажи, как тебе нравится твоя новая служба? Не манит ли тебя еще выше? Ты пока на первой ступени, Сади, и перед тобой целый ряд почестей и славы! Проводи меня по этой аллее! -- добавила она.
Сади исполнил приказание и пошел рядом с принцессой.
-- Очень бы мне хотелось вскоре видеть тебя пашой, -- продолжала она, и ее сверкающие глаза были устремлены на Сади. -- Тогда только начнется для тебя истинное наслаждение жизнью! Теперь ты довольствуешься малым жалованьем, а потом будешь иметь в своем распоряжении богатство и можешь тогда исполнять каждое свое желание! Как хорошо, Сади, иметь в услужении невольников, звать своим роскошный конак [ конаком называют жилище богатых турок ] и иметь в разукрашенных мраморных конюшнях берберских лошадей. Приятно рыться в мешках с золотом и быть украшенным орденскими звездами, -- продолжала принцесса, и заблестевшие глаза Сади говорили ей, что ее слова не остались без внимания. Рошана казалась ему в эту минуту в волшебном освещении праздничной ночи обольстительной царицей, волшебницей, которая рисовала ему всю прелесть этого мира, чтобы завлечь его d свои сети -- это была воплощенная Изида, вызывавшая его на поклонение. Ее роскошная фигура, заставлявшая подозревать обольстительное личико и чудные формы, произвели свое действие на Сади, который, как опьяненный, глядел пылающими любовью глазами на обольстительную женщину. Ее роскошная одежда с шумящим шлейфом, ее дорогое, вышитое покрывало, заколка в волосах и ожерелье из больших матовых жемчужин, украшавшее ее шею, -- все увеличивало силу обольщения: ведь шедшая рядом с ним была принцесса, она принадлежала к самым знатным дамам в империи, и она выбрала Сади! Он чувствовал, что она его любит, что опа рисовалась перед ним и обещала ему все блаженство и великолепие этого света, чтобы только показать ему свое могущество.
-- Хорошо принадлежать к высшим сановникам при дворе султана, -- продолжала она, идя возле Сади по аллее, -- хорошо возвыситься над всеми, оставив их далеко за собой, хорошо отважиться на высокий полет, приведя в изумление всех жалких завистников, хорошо достичь наконец высших ступеней трона, и, будучи предметом всеобщего удивления, сделаться всемогущим советником повелителя правоверных -- все это открыто для тебя, Сади, все это лежит перед тобой, все отдаю тебе, ибо моя власть безгранична! Говори, гордый бей, будешь ли ты по-прежнему избегать меня?
-- О, принцесса, оставь при себе твои богатства, твои почести и титулы, дай мне только розу с твоей груди, -- воскликнул Сади, восхищенный обольстительным видом и любовью принцессы, и опустился перед ней на колени, в упоении глядя на нее, покрытую покрывалом, -- ничего мне не надо, как только этот величайший знак твоей милости! Дай мне поцеловать розу, которая покоилась на твоей груди!
Рошана вздрогнула. Сади был побежден, увлечен, предан ей!
Безмолвно сняла она розу с груди и подала ее упоенному восторгом Сади.
Тот со страстным порывом прижал ее к своим устам -- принцесса любила его! Он был упоен блестящими мечтами, была забыта бедная Реция и ее пламенная, верная любовь -- перед ним стояла окруженная ореолом величия, высокая, величественная женщина, которая отличала его среди всех остальных! Ее чудная фигура была от него так близка, что он касался ее одежды. Охваченный страстным желанием назвать ее своей, он протянул к ней руки.
В эту минуту они услышали приближающиеся шаги и голоса.
-- Сюда идут, -- прошептала принцесса, -- до свидания!
Сади быстро встал, он все еще держал розу в своей дрожащей руке.
-- Ты любишь меня, прелестнейшая из женщин! -- воскликнул он глухим голосом, затем поспешно удалился в полутемную аллею.
Принцесса прижала руку к тревожно бьющемуся сердцу.
-- Теперь ты мой! -- шептала она. -- Только мой, и клянусь божественным пророком, ты в этом не раскаешься!