В один из следующих вечеров около дома Сади-паши бродил старый нищенствующий дервиш.
Он узнал от одного из слуг о том, что сделала Реция, и, казалось, что это известие произвело на него сильное впечатление.
Лаццаро, которого никто не узнавал, страшно ненавидел Сади и поклялся убить его, поэтому понятно, что известие об освобождении Сади и смертельной опасности, в которой находилась Реция, еще больше укрепило его решимость удовлетворить свою жажду мести. Уничтожить Мансура и передать его в руки Золотых Масок ему удалось! Теперь он хотел отомстить Сади, а затем уже для обеспечения своей безопасности выдать и Золотых Масок. Но он должен был спешить, так как знал страшное могущество и всеведение Золотых Масок, и говорил себе, что они скоро найдут и схватят его, если ему не удастся обезвредить их.
Лаццаро уже составил свой план, и в случае его удачи он был бы свободен и отомстил бы всем, кого он ненавидел.
Реция умирала -- он должен был еще раз увидеть ее! Все его отчаянные попытки овладеть дочерью Альманзора оказались тщетными... Теперь она умирала... Сади, отнявший ее у него, также не будет больше обладать ею! Эта мысль утешала Лаццаро и наполняла его душу дьявольской радостью.
Нищенствующий дервиш вошел в дом...
-- Проведи меня к твоему господину, -- сказал он подошедшему слуге, -- у меня есть для него важное известие!
-- Кто ты и что тебе надобно от моего господина? -- спросил слуга.
-- Разве ты не видишь, кто я? -- вскричал Лаццаро, нимало не смущаясь. -- А что мне надо, это я скажу твоему господину, благородному Сади-паше. Отведи меня к нему, у меня очень важное дело!
-- Благородного паши нет дома, он поехал на вокзал проводить своего друга Зору-бея, который уезжает сегодня из Стамбула.
-- Благородного Зору-бея, так, так! -- отвечал Лаццаро. -- Мне говорили, что твоя госпожа больна, а я знаю средство, как спасти ее. Для этого я и пришел сюда.
-- Ты знаешь такое средство?
-- Для этого я и пришел к твоему господину.
-- Я думаю, что благородный паша скоро вернется, -- сказал слуга.
-- В таком случае устрой так, чтобы я мог увидеть твою госпожу, чтобы к возвращению паши мог дать ему необходимый совет.
-- Я не могу отвести тебя к ней, дервиш!
-- Но я должен увидеть больную!
-- И ты знаешь средство? В таком случае ты можешь сейчас же назвать его, дервиш.
Лаццаро покачал головой.
-- Так нельзя, -- сказал он, -- я должен увидеть больную!
Слуга задумался.
-- Или ты должен подождать, пока вернется благородный паша, или же я позову надсмотрщицу за гаремом, чтобы она переговорила с тобой.
-- Позови ее!
Слуга удалился и вскоре вернулся со старухой, бывшей надсмотрщицей за гаремом Сади-паши.
-- Вот старик-дервиш, -- сказал слуга, указывая на Лаццаро.
-- Отведи меня к своей госпоже, -- сказал Лаццаро, -- я могу помочь ей и спасти ее.
-- К ней никто не может пройти, -- отвечала старуха, -- греческий врач строго запретил это, поэтому я не могу отвести тебя!
-- Я хочу спасти ее!
-- Сегодня ей и без того лучше, -- продолжала старуха, -- и доктор сказал, что наша госпожа выздоровеет, если только все его предписания будут в точности исполняться.
-- Наша госпожа выздоровеет! -- вскричал старый слуга, радостно всплеснув руками. -- О, слава и благодарение Аллаху!
Это было неожиданным препятствием для Лаццаро...
-- Так ты не хочешь пустить меня к ней? -- еще раз спросил он.
-- Я не могу взять на себя ответственность за это, -- отвечала старуха.
-- Знает ли Сади-паша о том, что сказал доктор? -- спросил Лаццаро.
-- Нет, эта радость еще предстоит ему!
Тогда Лаццаро поспешно удалился.
-- Теперь я понимаю, -- сказал слуга, -- этому дервишу нужен был какой-нибудь подарок, и вот теперь он поспешил на вокзал к нашему господину, чтобы передать ему приятное известие и получить за это бакшиш.
Между тем в это самое время Сади провожал Зору, уезжавшего в этот вечер в Лондон.
-- Мне кажется, -- говорил Зора, -- что и ты недолго останешься в этой неблагодарной стране, которую глупый фанатизм и недостойные правители ведут прямо к гибели. Я уезжаю потому, что мне надоело получать за мою службу одни оскорбления.
-- И ты никогда больше не вернешься? -- спросил Сади своего друга, прощаясь с ним на платформе.
-- Не думаю, Сади, но, несмотря на это, я надеюсь снова увидеться с тобой, -- отвечал Зора. -- Если ты последуешь моему совету, то также уедешь, потому что, мне кажется, ты достаточно испытал на себе неблагодарность, и боюсь, что если ты останешься, то тебе придется еще немало испытать ее. Ты сам рассказывал, что едва избежал смерти, и хотя враги сохранили тебе жизнь, но это только пугает меня, и, мне кажется, Гассан прав, говоря, что ему и тебе предстоит мрачное будущее, если вы не устраните людей, стоящих теперь во главе правления.
-- Я еще не отказался от мысли быть полезным моей родине, Зора, но даю тебе слово, что в тот день, когда я увижу, что мне здесь ничего не остается делать, тогда я с тяжелым сердцем, но все-таки оставлю эту страну, до тех пор я останусь здесь и не остановлюсь ни перед какими жертвами.
-- Да хранит тебя Аллах! -- заключил Зора этот разговор и, дружески простившись с Сади, сел в вагон.
В ту минуту, как Сади хотел выйти из вокзала, к нему подошел нищенствующий дервиш, голова которого была плотно закутана в капюшон.
Сади не любил дервишей, но, подумав о нищете большинства из них, хотел бросить ему несколько мелких монет.
Лаццаро, так как это был он, быстрым взглядом убедился, что он один с Сади. Минута была удобной для выполнения его плана мщения.
-- Одно слово, паша! -- сказал он, когда Сади хотел пройти мимо.
-- Вот тебе! -- отвечал Сади, бросая ему деньги.
-- Благодарю! Я знаю, что ты добр, паша...
Сади хотел пройти дальше.
-- Еще одно слово, паша, -- настойчиво сказал дервиш, подходя ближе.
-- Что тебе еще надо? -- спросил Сади, взглянув на закутанную фигуру дервиша.
Тогда ему показалось, что в глазах дервиша сверкнула молния. Взор Сади остался как бы прикованным, он испытал на себе могущество взгляда Лаццаро.
-- Важное известие, могущественный паша! -- сказал дервиш.
-- Кто ты? Твой взгляд напоминает мне взгляд грека, бывшего слуги принцессы.
-- Что ты говоришь, паша, я бедный дервиш!
Тогда Сади повернулся, чтобы идти дальше...
Но в то мгновение, когда он повернулся, взгляд его невольно упал на зеркало, и он увидел, что сгорбленный дервиш вдруг выпрямился, отбросил капюшон, и в его правой руке сверкнул кинжал...
В своей жажде мщения Лаццаро забыл, что Сади мог видеть в зеркале все его движения.
Сади в одно мгновение обернулся и схватил грека за руку.
-- Подлый предатель! Ты действительно слуга принцессы. Для чего у тебя в руках кинжал? -- спросил Сади, бледный, но спокойный, крепко держа убийцу, который напрасно прилагал все силы, чтобы вырваться...
-- Кинжал этот должен был убить тебя! -- с яростью прошипел грек, снова устремляя на Сади свой гипнотизирующий взгляд. -- Он должен был убить тебя, и то, что не удалось сейчас, удастся в другой раз...
На шум собралось несколько служащих железной дороги. Сади все еще держал Лаццаро за руку, в которой был кинжал.
-- Позовите кавассов! -- приказал он, и несколько человек сейчас же бросились исполнять его приказание.
Грек извивался, как змея, стараясь вырваться.
-- Ты не уйдешь от меня, -- кричал он Сади, -- говорю тебе, что ты погибнешь! Кого Лаццаро поклялся погубить, тот погибнет, не сегодня, так завтра! Ты должен умереть.
В это время явились кавассы, показывая для виду такое усердие, что могли бы обмануть человека неопытного.
Сади передал им Лаццаро с поручением предать его суду как убийцу.
Кавассы схватили грека, и пока паша был тут, усердно стерегли его, но Лаццаро, зная их, не беспокоился.
Передав грека кавассам, Сади вернулся домой и там скоро забыл обо всем случившемся под впечатлением радостного известия о том, что Реции лучше и что появилась надежда на выздоровление.
Между тем кавассы вывели Лаццаро со станции железной дороги, тут их рвение стало уменьшаться.
-- Отведите меня к благородному Гуссейну-Авни-паше! -- сказал грек. -- Мне надо передать ему важное известие.
-- Тебе -- известие? Из-за тебя нам идти в сераскириат? -- вскричали кавассы. -- Ну нет, мы отведем тебя на ближнюю гауптвахту.
-- В таком случае я должен буду там повторить свое требование, и уверяю вас, что вам может порядком достаться, если из-за вас не удастся важное дело, в котором очень заинтересован Гуссейн-Авни-паша! -- сказал Лаццаро.
Кавассы вопросительно переглянулись, в словах грека могла быть правда, потому что зачем ему было требовать, чтобы его отвели в такое время к военному министру.
Тогда они решили выполнить его требование.
Было уже далеко за полночь, когда они пришли в сераскириат.
Здесь они узнали, что Гуссейн-Авни еще не вернулся, и вынуждены были остаться ждать его, что привело кавассов в сильное раздражение.
-- Идите спокойно и оставьте меня здесь, -- сказал им Лаццаро. -- Что вам еще надо? Чего вы ждете? Вы привели меня сюда, этого довольно. Кроме того, разве вы не знаете, что вам передал меня Сади-паша?
-- Да, я узнал его, -- сказал один кавасс.
-- Что вам от него ждать или бояться? -- насмешливо продолжал Лаццаро. -- Ведь он теперь в немилости и скоро совсем исчезнет со сцены. Вот каковы дела Сади-паши!
-- Он прав! -- согласились кавассы.
-- Его владычество скоро кончится, -- продолжал грек. -- И что вы знаете? Может быть, поднимая на пего руку, я действовал ради другого? -- сказал, подмигнув, Лаццаро. -- Может быть, мне было дано такое поручение?
Тогда, посовещавшись немного, кавассы решили последовать совету Лаццаро и уйти, оставив его, так как они решили, что, вероятно, сам Гуссейн-Авни дал греку поручение относительно Сади.
Едва кавассы ушли, как к Лаццаро подошел адъютант, спросив его, тот ли он грек, который требовал, чтобы его провели к министру.
-- Это я, и мое донесение очень важно! -- поспешно отвечал Лаццаро.
-- В таком случае следуй за мной, -- сказал адъютант и повел грека в ту часть дома, где находилась квартира Гуссейна-Авни-паши.
Военный министр только что вернулся из совета.
Войдя, Лаццаро упал на колени, отлично зная всемогущество министра.
-- Что это за сообщение, которое ты хочешь мне сделать? -- спросил Гуссейн-Авни-паша, глядя на грека своим проницательным взглядом.
-- Ты несколько дней ищешь Мансура-эфенди, не так ли? -- сказал Лаццаро.
-- Мне кажется, что я тебя где-то видел, и теперь, когда ты назвал имя мудрого эфенди, я вспомнил, что ты был его слугой, -- сказал Гуссейн-Авни.
-- Точно так, могущественный паша, я был слугой Баба-Мансура. Мудрый Мансур-эфенди исчез...
-- Я ищу его!
-- Я и пришел для того, чтобы просить твоей помощи спасти его, могущественный паша! -- продолжал Лаццаро. -- Тяжелое несчастье обрушилось на Баба-Мансура, но ты можешь спасти его!
-- Значит, ты знаешь, что сталось с эфенди?
-- Да. Золотые Маски схватили Баба-Мансура, чтобы убить его.
-- Золотые Маски? -- мрачно и с удивлением спросил Гуссейн. -- Я слыхал только об одном, разве их много?
-- Это целый союз, кто может назвать их число? Мудрый Баба-Мансур попал им в руки.
-- Ты знаешь, куда они спрятали его?
-- Да, я узнал это, рискуя жизнью. В полночь Золотые Маски собираются в развалинах Семи башен.
-- Значит, сегодня уже не удастся схватить их, чтобы узнать наконец, что это за тайный союз, -- сказал Гуссейн, -- но в следующую ночь я прикажу занять развалины и освободить Мансура-эфенди из-под власти этих людей. Ты останешься здесь и проводишь завтра солдат в развалины.