На следующий день вечером, после того как Лаццаро был у военного министра и выдал ему место, где собирались Золотые Маски, он ожидал того времени, когда по приказанию сераскира отправится проводником в развалины Семибашенного замка.
Как вдруг в десять часов вечера, прежде чем это приказание было отдано, Гуссейн-Авни-паша был неожиданно вызван к султану.
Это было вечером 14 июня 1876 года. Около полуночи должен был собраться совет министров в доме Мид-хата-паши, на который должны были прийти все министры.
Гуссейн-паша не должен был возбуждать в Мураде ни малейшего подозрения, потому он сейчас же отправился на зов султана.
Около одиннадцати часов вечера к дому Мидхата подошел человек, одетый в белое верхнее платье.
-- Знаете ли вы меня? -- сказал он, обращаясь к стоявшим у дома кавассам, которые окружили его, в то время как незнакомец сбросил с себя верхнее платье.
-- Да, благородный бей, мы знаем тебя, -- сказали они тогда, -- ты -- великий шейх Гассан.
Гассан был одет в парадную форму. Кроме заряженного револьвера, за поясом у него было два кинжала, сбоку висела сабля.
-- Министры уже собрались? -- спросил Гассан.
-- Надо спросить Ахмета-агу, главного кавасса великого Мидхата-паши, он должен это знать, -- отвечали кавассы.
Седой Ахмет-ага подошел и низко поклонился Гассану.
-- Что ты желаешь, господин? -- спросил он.
Гассан повторил ему свой вопрос.
-- Да, министры уже собрались, -- ответил Ахмет, -- благородный Мехмед-Рушди-паша, Халиль-паша и Ахмед-Кайзерли-паша у моего повелителя.
-- Значит, главных еще нет! -- прошептал Гассан.
В эту минуту к дому подъехал экипаж. Гассан воспользовался той минутой, когда внимание кавассов переключилось на приехавших, и, открыв дверь, поспешно поднялся по лестнице.
Лестница была уставлена тропическими растениями. Гассан остановился на мгновение между ними, чтобы взглянуть вниз, не приехали ли Гуссейн-Авни или Рашид-паша.
Но он ошибся! Внизу стоял старый Шейх-уль-Ислам Кайрула-эфенди.
Его появление доказывало, что предстоящее совещание должно было иметь важное значение.
Кавассы забыли про Гассана или подумали, что он принадлежит к числу приглашенных, поэтому никто больше не обращал на него внимания. Казалось, он отлично знал планировку дома, потому что сейчас же свернул на слабо освещенную боковую лестницу, которая вела в комнату рядом с кабинетом, в котором должны были собраться министры и другие гости Мидхата.
В это время Кайрула-эфенди вошел в кабинет и поздоровался с находившимися уже там гостями.
Из той комнаты, в которую вошел Гассан, он мог слышать все, что говорилось в кабинете.
Вскоре к дому подъехал экипаж, и Гассан по голосу узнал, что в кабинет вошел Рашид-паша.
Наконец, незадолго до полуночи, перед домом Мидхата снова остановился экипаж, из которого вышел сначала адъютант военного министра, а затем и сам Гуссейн-Авни-паша. Таким образом, все были в сборе.
-- Ты собрал нас для важного совещания, благородный Мидхат-паша, -- сказал Рашид. -- Что это так, доказывает присутствие здесь мудрого Кайрулы-эфенди.
-- Без сомнения, дело идет о решении вопроса, для которого нужна помощь священного закона, -- заметил Ахмед-Кайзерли, который, казалось, уже знал о предмете совещания.
-- Перейдем к делу, мои благородные друзья, -- заговорил Мехмед-Рушди, -- дела идут все хуже и хуже, потому что мы с каждым днем все больше и больше погружаемся в лень и беспечность вместо того, чтобы действовать энергично.
-- Скажите откровенно, -- вскричал Гуссейн, -- что мы ошиблись в султане, возведенном нами на трон!
-- К сожалению, я должен присоединиться к мнению моего друга, военного министра, -- сказал Рашид, пожав плечами. -- Мы должны силой положить конец такому положению вещей! Эта слабость, эта бездеятельность...
-- Я боюсь, мудрый Кайрула-эфенди, что это еще недостаточный повод для вынесения нового указа, -- сказал Мехмед-Рушди-паша.
-- Как так! -- перебил Гуссейн. -- Султан Мурад душевно болен, он не способен управлять! Я открыто высказал это! Мы здесь не для того, чтобы разыгрывать друг перед другом комедии и играть словами. Я первый начинаю действовать прямо и открыто.
Мидхат с ненавистью взглянул на Гуссейна, так как не в силах был скрыть досады, что тот берет на себя главную роль в этом деле. Но Гуссейн не заметил этого взгляда.
-- К сожалению, я уже несколько дней замечаю в султане Мураде признаки умопомешательства, -- сказал Рашид, -- поэтому я полагаю, что следовало бы снова отложить церемонию опоясывания мечом!
-- Султан Мурад еще не султан, пока не опоясан мечом Османа, и тем легче свергнуть его с престола, -- пояснил Гуссейн.
-- Доказана ли болезнь, о которой ты говоришь, благородный паша? -- спросил Халиль сидевшего рядом с ним Рашида.
-- Я сам был вчера свидетелем припадка, доказывающего полнейшее безумие, -- отвечал Рашид.
-- Будь так добр, сообщи нам, что ты видел, -- сказал Мехмед-Рушди.
-- Это было вчера вечером, -- начал Рашид, -- когда меня позвали в кабинет султана. Я вошел и нашел его сидящим и странно глядевшим на меня расширенными глазами, затем он вдруг стал громко хохотать и кричать бессвязные слова. Тогда мне сказали, что с некоторых пор эти припадки стали часто повторяться и что падишах не знает сам, что в это время делает и говорит.
-- Значит, он сумасшедший, но мы не должны терпеть на престоле безумного и следует как можно скорее устранить его.
-- Странно, -- заметил Мидхат, -- я всегда слышал, что принц Мурад был совершенно здоров, пока оставался принцем.
-- А теперь он султан и безумен, -- резко возразил Гуссейн.
-- Нам ничего не остается, благородный Мидхат-паша, -- заметил в свою очередь Рашид, -- как заменить султана Мурада принцем Абдулом-Гамидом.
-- А что если через несколько недель он тоже сойдет с ума? -- спросил Мидхат.
-- Тогда и он падет! -- вскричал Гуссейн.
В это мгновение дверь соседней комнаты распахнулась, и Гассан бросился в комнату, где совещались министры, которые в первую минуту после появления офицера, одетого в полную форму, подумали, что дом окружен солдатами... Один Мидхат, казалось, понял намерение Гассана, потому что поспешно бросился в сторону, чтобы покинуть кабинет.
Гуссейн-Авни-паша поднялся с места.
-- Настал вам конец, злодеи! -- вскричал Гассан громовым голосом. -- Ни с места, убийцы!
Говоря это, он прицелился в Гуссейна и выстрелил.
-- Я умираю! -- вскричал военный министр и упал.
Гассан прицелился точно.
Рашид-паша бросился, чтобы остановить его руку, но Гассан поразил его кинжалом, и Рашид упал, обливаясь кровью.
Тогда Ахмед-Кайзерли-паша хотел, в свою очередь, остановить убийцу, но после недолгой борьбы он тоже упал, раненный в плечо и в бок.
В это время на крики и шум борьбы в комнату вбежали Шейхри-бей и мушир.
В комнате был страшный беспорядок, на полу лежало двое убитых и один раненый. Что касается Мидхата, то он успел пробраться к двери.
В первое мгновение Шейхри-бей не мог понять, что происходит, и, увидев одиноко стоявшего Мидхата, принял его за виновника всего происшедшего и прицелился в него из револьвера. В это мгновение в комнату вбежал старый кавасс Ахвет-ага и, поняв опасность, которой подвергался Мидхат, бросился между ним и Шейхри-беем, так что пуля адъютанта Гуссейна попала в него, и Ахмет-ага был убит на месте.
Но адъютант Гуссейна был поражен кинжалом Гассана и, обливаясь кровью, упал на ковер.
Оставшиеся в живых министры в ужасе бросились из кабинета, чтобы спасти свою жизнь.
Гассан кинулся за ними, и началась ужасная охота.
Мехмед-Рушди скрылся в соседней комнате, а Халиль-паша спрятался в приемной.
В это время раненый Гуссейн пришел в себя и, с трудом поднявшись на ноги, дотащился до коридора, желая спасти свою жизнь. Но в это мгновение его увидел Гассан, считавший его мертвым.
-- Ты должен умереть, злодей! -- вскричал Гассан, бросаясь вслед за военным министром, который уже стал спускаться по лестнице.
Двери были уже заперты кавассами, чтобы Гассан не мог убежать, но Гуссейн-Авни из-за этого также не мог покинуть дом и снова попал в руки своего преследователя, который поразил его кинжалом.
Гуссейн со стоном упал на пол...
В это мгновение кавассы со всех сторон окружили Гассана, требуя, чтобы он сдался.
Но Гассан отчаянно сопротивлялся, так что несколько кавассов были ранены, но одному из них удалось все-таки нанести Гассану удар в спину, и, когда он повернулся назад, двое других ранили его в голову.
-- Я с радостью умираю за отечество! -- вскричал Гассан, падая, тогда как кавассы с яростью накинулись на него.
Доктора, вызванные в дом Мидхата-паши, застали в живых только Ахмеда-Кайзерли-пашу, что же касается Гуссейна-Авни и Рашида-паши, Шейхри-бея и кавасса Ахмета-аги, то жизнь уже оставила их навсегда.