Глубока "Новая Смолянка". Это одна из крупных и глубоких шахт СССР. Говорят, по глубине (700 метров) она третья в мире. По уклонам, в забоях до 800 метров доходит.
Начинена газами шахта. Страшнее всего гремучий.
От одной спички могут взлететь на воздух громадные сооружения. Был тут один раз случай, когда от взрыва даже крышу над стволом шахты сорвало. Это вон ту, где колеса вертятся. Большие могут быть убытки и жертвы. Спуск в шахту -- в помещении под колесами. Зияющая дыра ствола отгорожена железной решеткой. Как будто громадный колодезь перед твоими глазам. Взглянешь туда и жуть охватывает, ничего не видно внизу. Темная бездна. Лучи света туда не проходят. По стволу колодца двигаются две клети -- два узких ящика. Снизу под ними букеты (баки) для воды, каждый на 3000 литров (250 ведер). Одновременно одна клеть шахтой выплевывается, другая проглатывается. Прикреплена клеть к стальным канатам, ползут канаты через колеса, и на вал накручиваются. Вал большой, большой. Машина в тысячу лошадиных сил поворачивает его. С одного конца вала канат сматывается, на другой в то же время наматывается. Стволов-спусков в шахту два. Клети поднимают четыре вагонетки, т.-е. 280 пудов угля. Сама клеть весит 250 пудов с гаком. Значит, больше полтысячи пудов поднимается по стволу.
Дзинь, дзинь, дзинь и клеть пошла в бездну. Но вот из черной пасти вылетает вторая, и тащит за собою 250 ведер воды.
Поднялась кверху, зацепилась за рычаг, крышка открылась, и вода рекой с ревом полилась в жолоб. Воду из шахты не выкачивают, а вывозят в этих баках. Много воды внизу, постоянно прибывает она то снизу, то из боковых коридоров, то со стен ствола-колодца.
Вот подходят с фонариками чумазые рабочие. Фонари у них сильным движением воздуха из трубы, тут же около спуска, "отдувают", чтобы узнать исправны ли. Мигает огонь -- не годен фонарь. Здесь строго за этим следят. Неисправный фонарь -- погибель шахтеру. В мокрую железную клеть-ящик заходят группами рабочие, дверцы захлопываются дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, и клеть, качнувшись слегка, заскользила вниз. Все скорее и скорее летит она в бездну, да что там летит -- -камнем падает в пасть черной глотки. Кажется, что клеть падает раньше тебя, а ты летишь за ней вслед.
Вот как-бы толчок какой-то, и ты чувствуешь, что клеть стрелой помчалась наверх, но это только кажется, это обман чувств от разности давления воздуха. Клеть попрежнему валится с такой же быстротой в недра земли. Чтобы представить глубину ствола, надо обратить внимание на высоту облаков. В дождливую погоду они плывут приблизительно на высоте 850 метров над землей. Глубина шахты тоже около этого.
Как будто с облаков срываешься на дно шахты. Молча летят рабочие вниз. Тут не до шуток. Оборвется клеть, никогда больше не увидишь белого света. Недавно был несчастный случай на шахте "Иван" в 18 верстах от Сталино. Сели в клеть вместе с грузом восемь человек рабочих. Сигнальщик-ротозей по ошибке дал сигнал из шахты не на людей, а на груз. Сигналы даются разные: для груза, воды и людей. Людей немного тише поднимают, а груз сильнее. Машина и рванула. Канат был старый, а клеть с грузом. Поехали. Когда клеть была почти наверху, канат лопнул и клеть камнем ухнула в бездну шахты. Четверо рабочих не увидели больше родных. Куски измятого мяса похоронили несчастные жены и дети. Четверо искалечилось, тоже будут не люди. Кому ногу, кому руку оторвало.
Вот и наша клеть ко дну полетела. Каких-нибудь две минуты скользила она вниз. Перед самым дном все больше замедляла она движенье. Вот мелькнул один проход, это уже выработанный участок. В середине колодца кромешная тьма. Если бы не лампочка -- рядом товарища не увидать. У конца пути слабый свет снизу. Тише, стоп. Вот и вход в адские обители, боковые коридоры. Сигнальщик в непромокаемом костюме, черный, как монах-затворник, в капюшоне, подошел и сверкает равнодушными глазами. Открыл клеть, а вода сверху хлещет, как из ведра, ливнем, потоками по стенам колодца падает на ящик и вниз. Колодезь идет глубже тех катакомб, где мы высадились, саженей на 15 -- 20. Там собирается вся вода из шахты. У входа в шахту ярко светит электрический свет. По воде бегут с угрюмыми лицами рабочие, а тут вагонетки одна за другой с помощью электричества по бесконечному канату тянутся со всей шахты к стволу. Мрачны, сыры и темны проходы шахты. Под ногами хлюпает грязь, как в осеннюю непогодную ночь. Воздуху нет. Он подается сверху по трубе, которая идет возле ствола. В подземных коридорах дует сильный ветер, а проходов тут -- конца нет. Все темные, глухие, электричество только около ствола, около машин и еще в некоторых важных местах. Все остальное во мгле. Лампочка чуть мигает. Хрипят вагонетки. Звякают, лязгают глухо, звуки родятся и тут же умирают.
-- Эй, берегись, вагонетки идут, -- кричит из тьмы рабочий.
С хрипом ползут они... Вглядываюсь и вижу -- кто-то измазанный. Ранен. Пришибло сверху камнем по голове, ждет, когда поднимут и отвезут в больницу. Часты здесь несчастные случаи. Где-нибудь ступил неосторожно, задели лохмотья одежды за вагонетку и кончено, как будто и не жил на свете.
Какие длинные проходы! Километра по три, по четыре, продольные и поперечные.
Снова мысли о тайге непрошенно в голову лезут. Никогда я не думал прежде об изнурительности труда шахтера. Непроходимая тайга пленом казалась... А вот сейчас -- в темных, грязных коридорах песней колыбельной представляется мне шум столетних сосен под белою пылью метелей...
По стенам все деревянные столбики, столбики, один возле другого, а сверху слеги, чтоб не осыпалась земля. Иди и зорче оглядывайся. Местами крепи прогнили. Слеги изогнулись, камни висят, выпучились. Не доглядел и -- хлоп головой о выступ. Гляди и под ноги, а то запнешься. По низким проходам, нужно идти скорчившись в три погибели, а в гору еще тяжелее подниматься, да и душно. Чем дальше от ствола, тем меньше воздуха. Он расходится по всем ходам, насыщает забои (забой -- место в котором рабочий киркой выбивает уголь) через маленькие трубы, проложенные по четырехугольным каналам. По этим ходам уж совсем никак нельзя идти, можно только на карачках ползти. Ползет туда рабочий, разбивает камни, откапывает глину, ставит маленькие столбики -- подпорки и доски сверху. Обратно раком выползает. Повернуться нельзя, можно только пятиться. Нагреб, наколупал камня и, как крот, лапами, ногами и руками выгребает его оттуда. На лопате или на санках, пятясь задом, нужно тянуть груз десятки сажен. Мышиные норы, а человек -- крыса. Земля и камень в темной бездне тепленькие, как будто на печке отогревались. Чем глубже, тем теплее земля. А на глубине десятков верст камни и глина растоплены, как руда в домне, или сало в поварешке.