Вот проход к забоям, низкий, сырой. Свеже-выбранная земля только что подперта стойками. Тут аршинный слой угля. Сидят трое полуголых, черных, как арапы, рабочих. Чахлые лица обливаются потом. Глаза мутны от пыли, налиты кровью. На пот оседает угольная пыль, ест тело. Штаны и лапти в грязи. Воздуху мало, жара. Удушливый, пропитанный вредными газами, воздух давит легкие. Кровь чугунной бадьей бьет в виски. Кирки зловеще сверкают при слабом свете трех маленьких, как лампадки, фонарей.
Про эти ужасы слышал я там, наверху песню местного рабочего -- поэта: