Утром глуховатая тетушка рассказала нам, что рядом в квартире живет больная женщина с двумя малолетними детьми, муж ее лежит полгода в госпитале. И хотя у нее припасены стекла, но вставить их некому. А старушка из пятого этажа — у нее два сына на фронте — не может найти водопроводчика, чтобы починить кран и прочистить раковину.
Одним словом, тетушка стала чрезмерно интересоваться адресом Совпомсефрона для своих соседей.
Боб, чтобы выйти из затруднения, уверил тетушку, что никаких заявлений подавать в Совпомсефрон не надо. „Это такие пустяки! Мы сделаем сами!“ — сказал он, и тотчас же откомандировал Сеню к старушке исправлять водопровод. Мы же вдвоем с Бобом принялись с ожесточением мыть потолки и стены в кухне, — грязная вода то и дело попадала нам в глаза. Боб решил вооружиться предохранительными очками. Он немедленно извлек откуда-то два испорченных противогаза, и мы натянули их на голову. Для облегчения дыхания Боб отвинтил трубки с коробками.
Изобретение моего друга оказалось замечательным: во-первых, наши глаза были в полной безопасности, во-вторых, тетушка больше не докучала нам разными вопросами. В ответ на все ее расспросы мы только глухо мычали из-под масок и покачивали головами, дескать, извиняемся, ничего не слышно.
Едва мы покончили с промывкой кухни, как вернулся Сеня от старушки. Он успел переменить на кране кожицу, прочистил проволокой раковину, а заодно исправил радио, электрический звонок и приделал оглобельки к очковой оправе. Старушке приходилось привязывать очки тесемочками.
Наша швейно-сундучная конструкция опять переехала в комнату тетушки, и работа пошла в три кисти.
Я не буду здесь описывать восторг тетушки, когда она увидела свою комнату в новом виде. Она сравнивала ее и с улыбкой младенца, и с утренней зарей, и даже с жилплощадью для ангелов!!! Ужасная чудачка!
Проникнувшись к нам доверием, тетушка отправилась к двоюродной сестре куда-то на Охту, оставив нас одних в квартире. На случай, если мы уйдем до ее прихода, она попросила закрыть квартиру и ключ отдать соседке на той же площадке.
Так как оказалось, что белить кухню никак нельзя (мы слишком переусердствовали с промывкой: и потолок, и стены были еще совсем сырые), то Боб предложил, не теряя времени, приступить к окраске окон и дверей. Ему не терпелось поскорее пустить в ход олифу.
Взгромоздившись на швейно-сундучный помост, Боб объявил, что сейчас состоится летучее производственное совещание.
— На повестке один вопрос, — сказал он, — а именно: в какой цвет красить двери?
— Конечно, в белый! — хором воскликнули мы с Сеней.
Боб поглядел на нас с сожалением:
— Крокодилы несчастные! У вас полное отсутствие художественной фантазии!
Мы с Сеней перебрали все цвета радуги, но Боб отвергал их один за другим. Наконец, он высказался сам.
— В наших руках находятся первосортные натуральные олифа и свинцовые белила. Мы обязаны использовать эти великолепные материалы с наибольшим художественным эффектом! — заявил Боб. — Одним словом, я предлагаю красить двери под „птичий глаз“. Это придаст всей квартире оригинальность!
В том, что существуют двери, покрашенные под „птичий глаз“, ни я, ни Сеня даже не подозревали. И мы смущенно признались в этом нашему бригадиру.
Но Боб с жаром уверял нас, что сам видел такие двери до войны не то в Екатерининском, не то в Александровском дворце в Пушкине, где он жил на даче у своего дядюшки — художника. Притом, как разъяснил нам Боб, эти самые „птичьи глаза“ делают не кистью, а просто руками.
Соскочив с помоста, Боб принялся вертеть перед нашими глазами всеми десятью пальцами. Эти странные движения очень напоминали разговор глухонемого, и мы с Сеней никак не могли взять в толк, почему „птичьи глаза“ необходимо красить руками, а не просто кистью.
Короче говоря, мы с Сеней взбунтовались, найдя проект Боба слишком оригинальным. Боб, хотя и неохотно, подчинился большинству голосов.
— В таком случае мы выкрасим дверь „под дуб“, — заявил он. Надеюсь, что такие двери вы видели, крокодилы?
Двери „под дуб“ мы действительно видели и не стали возражать.
Немедленно Боб извлек свою записную книжку и прочел рецепт разделки „под дуб“, списанный им из старинной энциклопедии. Эту энциклопедию Бобу подарил на рождение его дядя — художник.
В самом деле, это было не очень трудно. Сперва нужно окрашиваемую поверхность покрыть краской цвета самых светлых жилок. Когда светлая краска подсохнет, поверх ее накладывают слой краски, соответствующей цвету темных жилок. Затем на ней выводят жилки „под дуб“, с помощью вырезанной зубцами бородки гусиного пера. Для того, чтобы краска верхнего слоя быстро не подсыхала, в нее подливают воду.
Но где достать гусиные перья?
Сеня вспомнил, что у его родственников, которые живут на Петровском острове, имеются два живых гуся. Немедленно Сеня был отправлен за гусиными перьями.
Боб и я в один миг развели белила, подбавив туда сухой краски нужного цвета, и покрасили дверь в комнате Людмилы Ивановны с одной и другой стороны. Теперь нужно было ждать, когда засохнет светлая краска, чтобы наложить на нее более темный слой.
Боб сбегал домой (он жил на соседней улице) и притащил ручные меха, которые он в прошлом году нашел на свалке мусора у разбомбленного дома. У себя дома Боб приспособил меха для раздувания печей.
Мы принялись обдувать из мехов покрашенную дверь. Через полчаса мы оба взмокли от пота, непрерывно качая меха, но краска под струей воздуха сохла зато необычайно быстро. Наконец, на одной стороне двери она подсохла. По всем расчетам Сеня должен был явиться с минуты на минуту. В самом деле, раздался звонок, и мы оба бросились открывать дверь.
Но нас ждало горькое разочарование! Да, это был Сеня, но без малейших признаков гусиных перьев. Рубашка на нем была порвана в клочья, на голове отсутствовала шапка, на носу и щеке чернели два синяка. Мы выслушали печальную повесть о его путешествии.
Родственников Сени не оказалось дома. Они уехали на лесозаготовки. Что касается гусей, то они, ввиду отсутствия хозяев, сидели под замком, в бывшем дзоте — ныне сарае. Сеня пытался подманить гусей к одной из амбразур, чтобы выдернуть хотя бы парочку перьев, но гуси только гоготали, а к амбразуре ни за что не шли.
Тогда Сеня решил пролезть сам через амбразуру. Он просунулся туда до половины туловища и прочно застрял — ни взад, ни вперед! В это время какая-то женщина из соседнего дома заметила торчащие из дзота ноги и подняла ужасную панику. „Воры! Воры!“ — кричала она.
Сеня давал то задний ход, то передний, но никак не мог сдвинуться с места. Коварные же гуси, которых он не мог подманить к амбразуре, в этот момент вдруг перешли в наступление, взлетели и ущипнули Сеню за нос и щеку. Это-то и помогло Сене благополучно выскочить из амбразуры.
Во избежание недоразумений, наш приятель счел за лучшее форсировать забор и на третьей скорости умчаться подальше от дзота с гусями. Его шапка досталась в качестве трофея бессовестным птицам.
— Крокодил я несчастный! — вдруг закричал Боб, выслушав неудачливого охотника. — Обойдемся и без гусиных перьев! Там же, в энциклопедии, сказано: жилки можно наносить гусиным пером или искусно свернутой тряпочкой!
Он велел мне обдувать из мехов вторую сторону двери, а сам начал наносить жилки с помощью искусно свернутой тряпочки. Для удобства работы дверь пришлось закрыть. Я и Сеня остались в коридоре, Боб — в комнате Людмилы Ивановны.
— Так! Так! Вот здесь еще пару жилок! Вот тут полоску! Ага! А это будет вроде сучка! — бормотал он. — Теперь слегка цапнуть. Великолепно!
Не прошло и десяти минут, как он распахнул дверь:
— Прошу! Готово!
Мы с Сеней невольно шарахнулись в сторону.
О, несчастная дверь! Она выглядела так, как будто на нее в припадке ярости бросались по очереди лев, тигр, пантера, леопард и ягуар!
— Боб, миленький, Людмила Ивановна подумает, что мы нарисовали для нее задачу по отгадыванию следов диких зверей! — вскричали мы с Сеней.
— Не похоже? — Боб растерянно смотрел на дверь. — Но немножко то похоже „под дуб“?
Но ни я, ни Сеня не хотели кривить душой даже ради своего лучшего друга.
Любой другой мальчик из нашего пятого класса отступился бы перед задачей покрасить дверь „под дуб“, но только не Боб.
— Необходимо сегодня же, немедленно, достать гусиные перья, — твердил он. — Все дело в перьях! Именно в них!
И вдруг меня осенила простая мысль: перья можно достать в Зоосаду!
— Как я раньше не сообразил! — в восторге закричал Боб, — мигом в Зоосад!
Я и Боб стремглав выскочили из квартиры и помчались к зоосаду. Запыхавшись, мы подбежали к знакомому окошечку кассы, слева от ворот. Увы! оно захлопнулось перед самым нашим носом. Продажа билетов кончилась. Сад закрывался.
Мы попробовали уговорить кассиршу продать нам билеты, но она зашипела на нас, как рассерженный дикий кот. Тогда мы бросились к воротам и стали упрашивать сторожиху у входа достать несколько гусиных перьев.
— Чего только не вздумают! — запричитала она. — Разные озорники бывают, но таких я еще не видала!
— Тетенька! Честное слово, мы не озорники! — уверяли мы сердитую сторожиху. — Нам дозарезу нужны перья!
— Идите! Идите! А то директора сейчас позову, — и она скрылась в сторожке.
Но Боб еще не терял надежды.
— Тетенька! Мы вам сторожку покрасим! — предложил он. Сторожиха молчала.
— Тетенька! И ворота в придачу!
Никакого ответа. Сторожиха не поддавалась на наши малярные приманки. Вдруг Боб толкнул меня в бок.
— Смотри!
На воротах висело полусмытое дождем объявление:
„Зоосад покупает в любом количестве лягушек“.
— Попробуем выманить ее на лягушек! — шепнул Боб.
— Тетенька! А почем вы за лягушек платите? — спросил он.
Дверь сторожки чуть приотворилась. Боб подмигнул мне: „Клюет“.
— У нас имеется большой выбор лягушек! — сказал я.
Сторожиха выглянула.
— Не врете? А где лягушки? Покажите!..
— Сейчас, мигом притащу, бабушка! — сказал Боб. — Ты пока с ней сторгуйся, а я побегу в школу к завхозу. Одолжу у него до завтра, — зашептал он мне.
Я остался наедине с сердитой сторожихой.
— Бабушка, миленькая! Мы ни копейки не возьмем, — заговорил я как можно жалобнее. — Мы согласны поменять лягушек на гусиные перья. За пять лягушек — одно перо.
— Это ничего, подходяще, — сказала сторожиха, совсем уже не сердитым голосом. — Разных перьев в саду много валяется. А у нас, видишь, прямо зарез с лягушками. Лягушек нет, а животные требуют! Подавай им и все!
Я понял, что здорово продешевил. При таком спросе на лягушек — можно было бы десяток перьев получить.
Старушка, предусмотрительно закрыв сторожку и ворота, отправилась на территорию Зоосада. Вдали раздалось гоготание гусей, потом крик павлина, кудахтанье кур, еще какие-то неизвестные птичьи голоса.
Боб уже успел вернуться с бумажным кульком в руках, в котором сидело шестнадцать штук лягушек, а сторожихи все не было и не было.
С нетерпением мы ждали ее. Лягушки подняли ужасную возню и норовили удрать из кулька.
Наконец, ворота скрипнули, и сторожиха появилась. За спиной она что-то держала обеими руками и вид у нее был самый таинственный.
— Ну, показывайте, купцы, ваш товар!
Увидев кулек с лягушками, сторожиха заулыбалась и протянула нам то, что она держала за спиной.
Мы ахнули. Что за чудо! Это было два ярких букета из самых разных перьев! Каких здесь только не было: гусиные, куриные, утиные, орлиные и даже настоящие павлиньи!
Мы поблагодарили добрую, отзывчивую сторожиху, нарочно прикидывающуюся злой, и, размахивая букетом из перьев, помчались обратно.
— Сегодня мы закончим разделку „под дуб“, завтра кончим кухню! — мечтал по дороге Боб.
Он только что узнал от завхоза, что все наши возвращаются из лагеря на два дня раньше, чем предполагалось. Необходимо было спешить с окончанием ремонта.
Увы! мы не знали в эту минуту, что впереди нас ждет тяжелое испытание, и это испытание приготовила нам вовсе не судьба, а мы сами.