Отъ Графини Екатерины Александровны Тихомировой къ Елизаветѣ Сергѣевнѣ Скупаловой.
Чужіе края...........
...Всѣ 3 письма твои получила я на одной и той же почтѣ.-- Могла ли ты вообразить, любезный другъ, чтобы выраженія твоего отчаянія возбудили; во мнѣ какое другое чувство, кронѣ досады и огорченія на то, что помощь моя была уже безвременная и потому не могла избавить тебя отъ бѣды. Я плакала и плачу надъ тобою; но что дѣлать? Неужели прибѣгнуть къ обыкновеннымъ въ такихъ случаяхъ утѣшеніямъ? Не уже ли напоминать тебѣ объ обязанностяхъ жены? Но ты все это лучше меня знаешь, и съ правилами твоими конечно никогда не уклонишься отъ стезей добродѣтели. Горестно конечно открывать слабости и пороки въ человѣкѣ, который соединенъ съ тобою неразрывными узами; но для дѣтей, которыхъ, можетъ быть, имѣть будешь, для себя самой, ты должна прикрывать семейственныя горести видомъ довольства и счастія.
Никто, можетъ быть, не имѣетъ столь мало права, какъ я, напоминать тебѣ объ этомъ, во первыхъ потому, что я еще не замужемъ; во вторыхъ потому, что надѣюсь быть за любимымъ мирю человѣкомъ. Мнѣ конечно легко будетъ исполнять обязанность, которую приму съ восхищеніемъ; тебѣ конечно трудно; ты вышла противъ воля, завлеченная обстоятельствами; жертва твоя велика, но раскаяніе твое, осмѣлюсь сказать, умаляетъ ее. Можетъ быть, еслибъ я была на твоемъ мѣстѣ, то была бы малодушнѣе тебя; не теперь я не говорю о томъ, что сама бы сдѣлала, но о томъ, что ты должна дѣлать. О другъ мой! не вдавайся въ отчаяніе, которое ничему пособить не можетъ,! Не скажу тебѣ, будь со мною менѣе откровенна; нѣтъ, открывай мнѣ всѣ чувства, раздѣляй со мною всѣ горести свои; но умѣй переносить обиды и оскорбленія, которыхъ отвратить не можешь; умѣй изъ самаго бѣдствія своего извлекать какое-нибудь для себя утѣшеніе!
Во всякомъ случаѣ можно сказать, что Скупаловъ возвелъ тебя на степень, которой ты, при всѣхъ своихъ достоинствахъ, никогда не могла бы занять; ты была бѣдна, онъ доставилъ тебѣ богатство, которое, что ни говори, не мало способствуетъ нашему счастію; ты не нашла въ немъ образованности, но ты и прежде знала, кто онъ таковъ; онъ пересталъ тебя любить, но ты никогда его не любила.-- Разсмотри же сама, совсѣмъ ли справедливы жалобы твои, и столъ ли велико несчастіе, сколько ты себѣ его представитъ хочешь?
Я первая уговаривала тебя не выходитъ за Скупалова; но я судила тогда, можетъ быть, по молодости, по неопытности, и видѣла одно твое отвращеніе отъ Скупалова, и, по любви къ тебѣ, забывала о выгодахъ, соединенныхъ съ твоимъ, замужствомъ. Въ разговорахъ съ почтенною, доброю матерью моею я научилась взирать съ большею твердостію на участь твою. Правда, сердце мое обливается кровью, когда вспомню объ отчаяніи твоемъ; но дружба должна иногда налагать молчаніе и на самыя нѣжнѣйшія чувства..
Ты скажешь, можетъ быть, что я сужу слишкомъ строго; на когда вспомнишь, что уже нѣсколько мѣсяцовъ готовлюсь вступить въ новыя обязанности, что должна обсуживать, какимъ образомъ поступать буду въ различныхъ случаяхъ, которые со мною встрѣтиться могутъ, то не удивишься, что говорю языкомъ, до сихъ поръ мнѣ неизвѣстнымъ.
Скажу тебѣ, что я помолвлена за Князя Галатова; не стану описывать своего счастія. Неумѣстно было бы занимать тебя своими радостями, когда ты находишься въ слезахъ; однако думаю, что это извѣстіе примешь ты не безъ участія.-- Князь уѣхалъ въ Петербургъ; и я, другъ мой, скоро надѣюсь быть въ Россіи. Батюшка, по слабости своего здоровья, проситъ увольненія отъ должности; лишь только отпустятъ его, то мы всѣ возвратимся въ Петербургъ, гдѣ назначено быть нашей свадьбѣ; тогда и я найду средство увидѣть милую, безцѣнную мою Елизавету.
Г. Е. Тихомирова.