Въ концѣ марта мѣсяца мы застаемъ Мориса снова въ долинѣ. Онъ повелъ рискованную игру, но доселѣ счастье ему везло. Подъ вліяніемъ благородной страсти, внушающей человѣку неограниченную вѣру въ себя, онъ рѣшился силой заставить Таральда Армграса спасти себя и дѣтей своихъ отъ вѣрной погибели. Судъ призналъ его право на ферму за уплатой пятисотъ долларовъ номинальному ея владѣльцу. Деньги уже были внесены, и ферма стояла теперь пустая, заброшенная подъ хладнымъ вѣяніемъ ледника. Таральдъ съ своей семьей только-что перебрался на англійскій корабль, который стоялъ на якорѣ во Фьордѣ, готовясь отплыть въ Новый Свѣтъ. На носу судна виднѣлась фигура старика; онъ грозно, вызывающе смотрѣлъ на отдаленный западъ, а Эльси, вся заплаканная и красная отъ холода, прижималась къ нему, бросая отъ времени до времени печальные взгляды на покинутое старое жилище.
Для бѣдной маленькой Эльси эта зима была тяжелой годиной. Пока длился процессъ, она слышала много рѣзкихъ выходокъ противъ Ферна, и онѣ были для нея тѣмъ чувствительнѣе, что она не знала, какъ его защитить. Она не могла не согласиться что его поведеніе было непонятно, и ея отецъ, повидимому, имѣлъ основаніе называть его жестокимъ, неблагодарнымъ; но, съ прелестной преданностью норвежскихъ дѣвушекъ любимому человѣку, она все-таки вѣрила въ его доброту, честность и великодушіе. Она была убѣждена, что когда-нибудь всѣ его странные поступки объяснятся, и тогда ея торжество и счастье будутъ безпредѣльны. Человѣкъ, знавшій столько непостижимыхъ вещей (чѣмъ она менѣе знала сама, тѣмъ болѣе гордилась его знаніемъ), не могъ быть низкимъ эгоистомъ, какъ другіе люди.
День былъ холодный, сомнительный. То солнце проглядывало на минуту и природа начинала улыбаться; то снова небо покрывалось тучами и все принимало однообразный сѣрый колоритъ. По временамъ, изъ ледниковъ доносились громовые удары, и усѣянная льдомъ рѣка, голосъ которой обыкновенно не возвышался даже до баритона, теперь ревѣла и клокотала грознымъ басомъ.
На берегу Фьорда стоялъ Морисъ, въ шерстяномъ съютѣ и въ матросской круглой шляпѣ, которая держалась на резинкѣ. Онъ тревожно смотрѣлъ на ферму, надъ которой бѣлый край ледника надвигался въ туманномъ горизонтѣ. Прошло нѣсколько минутъ. Морисъ выходилъ изъ себя отъ нетерпѣнія и безпокойства. Онъ вынулъ изъ кармана свою памятную книжку, просмотрѣлъ нѣсколько страницъ, покрытыхъ математическими разсчетами, и снова спряталъ съ видомъ отчаянія. Наконецъ, на горѣ показалась черная фигура его слуги-негра.
-- Гдѣ ты, разбойникъ, пропадалъ? воскликнулъ Морисъ: -- какой отвѣтъ?
-- Никакого, отвѣчалъ Джэкъ, едва переводя дыханіе: -- всѣ уѣхали. Они вонъ на томъ суднѣ, которое поднимаетъ паруса, чтобъ идти въ море.
Спустя нѣсколько минутъ, на Королев ѣ Анн ѣ произошло маленькое волненіе. Изъ приставшей къ борту лодки приняли, двухъ новыхъ пассажировъ, одного бѣлаго и одного негра.
-- Англичане? спросилъ кто-то изъ экипажа.
-- Нѣтъ, американцы.
Странное чувство торжества овладѣло Морисомъ. Онъ зналъ, что свѣтъ неправильно судитъ объ его поступкахъ, но не чувствовалъ необходимости себя оправдывать, а напротивъ, смѣялся въ кулакъ, словно онъ не былъ жертвою этого заблужденія свѣта. Съ сіяющимъ лицомъ и быстрыми шагами онъ направился къ той части судна, гдѣ стояли Таральдъ и Эльси. Глаза его сверкали такой непреодолимой мощью, что старикъ, увидавъ его, вздрогнулъ. Лицо Ельси просіяло; она хотѣла броситься къ нему, но потомъ остановилась въ нерѣшительности.
-- Ельси! произнесъ ея отецъ глухимъ голосомъ: -- не подходи къ нему. Онъ могъ бы теперь оставить насъ въ покоѣ. Довольно, кажется, и того, что онъ лишилъ насъ родины и домашняго очага. Клянусь небомъ, онъ не дотронется до тебя пальцемъ.
Морисъ улыбнулся съ хладнокровіемъ торжества и крѣпко прижалъ молодую дѣвушку къ своему сердцу.
Глаза старика дико заблестѣли; онъ застоналъ, какъ раненный звѣрь. Потомъ онъ бросился къ Морису и съ напряженнымъ усиліемъ схватилъ его за плечо. Но что это? На небѣ и въ горахъ раздался страшный гулъ, словно эхо повторяло стонъ Таральда. Въ воздухѣ все задрожало. Всѣ глаза обратились къ леднику. Громадная блестящая масса двигалась по горѣ внизъ... среди облаковъ серебристаго тумана, безумнаго треска и осколковъ льда. Передъ ней шелъ какъ бы земляной валъ; на него медленно взбирались домъ, житница и сарай Армграсской фермы -- выше, выше, и, наконецъ, съ оглушающимъ гуломъ чудовищная лавина низверглась во Фьордъ. Вода запѣнилась, забурлила; громадная волна, несущая на своемъ гребнѣ остатки человѣческихъ жилищъ, быстро побѣжала отъ берега. Королеву Анну подбросило къ верху, якорный канатъ лопнулъ и ударилъ о мачту. Крики ужаса наполнили воздухъ. Потомъ наступила мертвая тишина. Туманъ медленно разсѣялся, обнаруживъ на горизонтѣ черную, обнаженную гору.
На слѣдующее утро, на разсвѣтѣ, Королева Анна вышла съ. попутнымъ вѣтромъ въ море, держа путь къ берегамъ Новаго Свѣта. На носу стоялъ Морисъ, погруженный въ счастливыя мечты; у его ногъ на троесѣ сидѣлъ Таральдъ Армграсъ, безцѣльно смотрѣвшій въ даль. Лицо его какъ бы замерло въ минуту страшнаго бѣдствія и съ тѣхъ поръ оставалось холоднымъ, неподвижнымъ. Вдругъ послышались легкіе шаги по палубѣ, и изъ-за бѣлаго паруса показалось заспанное личико Эльси.
Таральдъ увидалъ ее и растаялъ. Онъ хотѣлъ что-то сказать, но не могъ. Языкъ у него не шевелился.
-- Боже, прости меня, произнесъ онъ, наконецъ, съ глубокимъ чувствомъ: -- я виноватъ. Я вамъ не повѣрилъ. Она вѣрила. Возьмите ее; пусть, наконецъ, уничтожится проклятіе, тяготѣющее на нашемъ родѣ.
И отецъ соединилъ ихъ руки подъ открытымъ свободнымъ, небомъ.
"Отечественныя Записки", No 9, 1881