троительство «сухопутных пароходов» и рельсовой дороги потребовало от Черепановых громадного труда. Они должны были не только совершенно самостоятельно вести все технические расчеты, делать чертежи, решать сложные, неведомые до того времени вопросы организации производства, наблюдать за ходом строительства, но и заботиться о материалах, о рабочей силе и постоянно принимать непосредственное участие в тяжелых производственных работах. Несмотря на это, изобретатели не были освобождены от других обязанностей «по механической части». Одновременно они изготовляли в Выйском «механическом заведении» самое разнообразное оборудование для демидовских и других заводов — строили доменные воздуходувные меха, прокатные станы, кричные молоты, лесопильные мельницы, золотопромывальные машины, гидросиловые и другие производственные установки.

Еще в начале 1834 г. Черепановы приступили к сооружению третьей паровой машины для медного рудника. За два месяца до этого, управляющий Петербургской главной конторой Данилов писал Нижне-Тагильской конторе: «Предположено немедленно заняться составлением проектов для приготовления третьей паровой машины к медному руднику».

О ходе строительства новых машин и заводских устройств Выйская контора так же регулярно, как о паровозах, посылала «двухседмичные сведения» Нижне-Тагильской конторе, а последняя каждый месяц сообщала Петербургской. Так, например, в «двухседмичном сведении» за время с 31 марта по 14 апреля 1835 г. сообщалось: «К вновь строющейся при Усть-Уткинской пристани лесопильной мельнице для двух рам некоторые принадлежности оканчиваются исправлением, а также для третьей паровой машины приготовляются разные медные, чугунные, железные и прочие принадлежности, как-то отковываются, отливаются, отсекаются и в токарных станах исправляются обточки со всякою поспешностью».

В 1834—35 гг. Черепановы выполняли на всех демидовских заводах, рудниках и приисках так много самых разнообразных работ, что заводовладельцы решили регламентировать деятельность «механического заведения» специальным положением. 26 октября 1835 г. из Петербурга в Нижний Тагил было прислано «Постановление о механических занятиях в Нижне-Тагильских заводах».

«Постановление» определяло, что «механические занятия» на заводах лежат на обязанности Черепановых, которые должны руководить всеми «занятиями, до механической части относящимися», рассматривать и утверждать все работы по устройству плотин, прорезов, сливов, водяных ларей, паровых машин, мехов, раскатных, сверлильных, токарных и всяких иных станков. «Черепановым, — говорилось в „постановлении“, — предоставляется право везде иметь главный надзор и наблюдение за машинами, постройками и поправками оных».

На Черепановых возлагалось своевременное изготовление проектов, чертежей, описаний, «а буде возможно, то и смет» всех машин и устройств, решение о сооружении которых будет принято главной заводской конторой, уполномоченной владельцами отвергать предложения, «есть ли проект неудобоисполнительный, слишком коштоватый или бесполезный». Контора, — добавляли владельцы, — «ответствует перед хозяевами в нерадении и стеснении усердных слуг».

В «постановлении» указывалось, что «Черепановы обязаны объезжать все заводы» и осматривать все «заводские заведения» без исключения.

Не называя имен, но имея, очевидно, в виду и Черепановых, хозяева внушительно предупреждали: «Известно здесь, что в заводах многие хорошие люди держатся весьма странного правила: что буде они составили какое-либо предположение, то они же и должны выполнять оное и никто другой не имеет Права вмешиваться, иначе они обижаются, — якобы тем стесняется их усердие; но правило сие при. знается фальшивым и даже вредным заводовладетелям, ибо нельзя допустить мнения, чтобы домашние природные механики могли быть безошибочны (курсив наш — Ф. Б.), а члены главной конторы не могут быть всеведущи».

Павел Демидов, подписавший это «постановление», предлагал: «правила сии вести безоговорочно».

Демидовы, стремясь получать от заводов все больше и больше прибыли, допускали лишь самые минимальные затраты на новое строительство и ремонт заводских построек и оборудования. Анатолий Демидов предлагал из Парижа Нижне-Тагильской конторе не производить «самовольно», без разрешения, на заводах никаких «новых построек и благоустройств», «чтож касается до устройства машин и всего, что касается до механической части», — «списываться с Петербургской конторою».

На это предписание и «постановление» о «механических занятиях» Нижне-Тагильская контора 29 ноября 1835 г. отвечала: «при заводах никогда и ни под каким видом не допускалась постройка вновь каких-либо машин прямо по проекту, кем-либо представленному без рассмотрения» и заверяла владельцев, что их воля «о препоручении механических устройств в ведение Черепановым вполне будет выполнена». «С присланного вами постановления, — добавляла контора, — нм для руководства выдана копия и вменено в непременную обязанность объезжать все заводы, рудники и прииски для наблюдения за механическою частию».

В декабре А. Демидов снова требовал от заводской конторы особой осмотрительности в расходовании средств на исправление заводских устройств. Напоминая, что он уже «приказывал конторе», Демидов писал: «и ныне подтверждаю оных (построек — Ф. Б.) только не делать всех вдруг, а понемногу и с должной осмотрительностью, рассматривая заблаговременно сметы и планы и представляя смотрение за работами людям, дело свое знающим; так лишь только можно избавиться от промахов, кои иногда бывают». При этом он делал выговор конторе за аварию прореза плотины Нижне-Тагильского завода, исправленного «без надзора», отчего «весеннею водою оный прорвало и тем причинило немалый убыток».

Демидовы, не ценя заслуг Черепановых, не щадили их. Несмотря на свой 62-летний возраст, Е. А. Черепанов вынужден был разъезжать верхом на лошади по всем заводам и рудникам округа для осмотра работ по ремонту и перестройке заводских устройств.

Об одном из таких объездов Ефим Алексеевич 26 января 1836 г. рапортом доносил заводской конторе: «В объезд свой по Нижне-Тагильским заводам я между прочим заметил, что при Верхне-Лайском заводе ларевой, в Верхне-Салдинском вешнячный прорезы по ветхости своей весьма не надежны к дальнейшему времени». Ефим Алексеевич предлагал «принять заблаговременно меры к поправке или перестройке тех прорезов».

В ответ на этот рапорт последовал ордер управляющего, который обязывал Е. А. Черепанова вновь съездить на «упомянутые заводы» и вместе с «прикащиками тех заводов сделать соображение, сколько и каких для поправки помянутых прорезов потребно будет материалов».

В это же время потребовалось немедленно ремонтировать ларь Нижне-Тагильского завода. Эта работа была также возложена на Е. А. и М. Е. Черепановых. Черепановым было приказано заключить договор «с вольными людьми» и заняться перестройкой ларя. 31 января 1836 г. Нижне-Тагильская контора рапортовала главной конторе: «Вольных людей подряжено для помянутой постройки 150 человек, которые по словам механиков Черепановых могут покончить ту работу к октябрю месяцу».

Черепановым же контора предписывала иметь «главной и бдительной присмотр за перестройкою» заводскою ларя, «сделать на оный план и доставить на рассмотрение в здешнюю контору», «вести верный учет всем материалам и работам», «ежедневно доставлять в главную контору рапортицию, что сделано и что делается и где сколько находится людей».

С постройкой ларя Нижне-Тагильского завода Черепановы очень торопились; в течение лета им нужно было успеть еще отремонтировать ларевые прорезы в Верхне-Салдинском, Висимо-Уткинском и Верхне-Лайском заводах.

Между тем Демидовы, в погоне за получением высоких доходов, нашли контракт на перестройку Нижне-Тагильского ларя «мало-обдуманным». П. Демидов в марте 1836 г. писал по этому поводу на Нижне-Тагильские заводы: «нахожу, что ежели есть каковая-либо возможность не приступать в нынешнем году к постройке ларя и фабрик, непременно от того удержаться, хотя бы с пожертвованием чего-нибудь, по мало-обдуманному учиненному контракту». Он предлагал решить вопрос, не «может ли Нижне-Тагильской заводской ларь простоять еще год, то-есть до страды будущего 1837 г. с каковыми-либо поддержками». Но это письмо было получено в Нижнем Тагиле уже тогда, когда ремонт заводского ларя был начат.

Стремясь увеличить свои доходы также за счет увеличения выработки железа, Демидовы задумали в это время построить на Черноисточинском заводе прокатные машины. В том же письме П. Демидов предлагал «две или три раскатные машины устроить при Черноисточинском заводе», но «исследовать на месте через прикащика И. Ф. Макарова и механиков Черепановых, сколько машин там можно устроить, сообразуясь с обыкновенным скопом (запасом — Ф. Б.) воды».

Чтобы побудить Черепановых к большему «усердию», заводовладельцы решили «облагодетельствовать» Мирона Ефимовича выдачей «вольной», а Ефима Алексеевича одарить перстнем: Вместе с письмом об этом от 5 июня 1836 г. Нижне-Тагильская контора получила из Петербурга от главной конторы отпускную на М. Е. Черепанова, которая была ему вручена 29 июня, в «день ангела» П. Демидова.

Но «вольная» ничего не изменила в положении Мирона Ефимовича. Благодеяние Демидовых М. Е. Черепанову так же, как ранее его отцу Ефиму Алексеевичу, выглядело на деле издевательством. «Свобода», данная Мирону Ефимовичу Демидовым, стоила недорого. М. Е. Черепанов был «освобожден» из крепостного состояния, как и его отец, один, без семьи.

Жена, четыре дочери и мать Мирона Ефимовича остались по-прежнему крепостными. Это были теперь заложники в руках заводовладельцев. По-прежнему Мирон Ефимович был прикован к Выйскому заводу. К тому же вскоре от него была взята подписка о том, что он остается на демидовских заводах.

После выдачи М. Е. Черепанову «отпускной» управляющий главной конторой Данилов, опасаясь, как бы. Черепанов не ушел на другие заводы, поспешил связать его обязательством работать на Нижне-Тагильских заводах. «Вы извещаете, — писал из С. Петербурга Данилов заводской конторе, — что раздали отпускные, в том числе Черепанову, но не упоминаете, взяли ли от него каковое-либо обязательство на службу доверителям, как мы вам писали. Буде не взяли, то советую взять на всякий непредвидимый случай».

Обязанности Черепановых все время возрастали. В конце 1885 г. при «механическом заведении» было решено открыть ремесленное училище, для чего надстроить над «заведением» второй этаж и «снабдить его нужными станками и инструментами». Помещение для училища надстраивалось и оборудовалось под непосредственным наблюдением Черепановых и было готово в конце июля 1836 г. В августе училище было открыто. 10 учеников из 5 класса (старшего класса Выйской школы. — Ф. Б. ) поступило в учение ремеслам по части столярной, кузнечной и слесарной под присмотр механика Мирона Черепанова, и он же должен показывать им на практике строение разных машин, плотин ларей, прорезов и проч. Таким образом, М. Е. Черепанов стал воспитателем новых механиков для демидовских заводов.

Между тем, строительство машин и другого оборудования в «механическом заведении», постройка и ремонт заводских устройств шли под руководством Черепановых своим чередом.

Нижне-Тагильская контора извещала Петербургскую: «Постройка здешнего заводского ларя идет довольно успешно. Когда окончится постройка ларя, то освободившиеся плотники подрядятся к перестройке Верхне-Салдинского вешнячного прореза, который в настоящее время находится в самом ветхом положении и требует перестройки по прежней необходимости, потому-что от прорыва его может произойти вред не только Верхне-Салдинскому, но и Нижне-Салдинскому заводу… Также потребуется перестроить в нынешнем году ларевой прорез в Верхне-Лайском заводе, куда и посылается механик Ефим Черепанов для осмотра на месте прореза».

В конце ноября 1836 г. «заводский ларь при Нижне-Тагильском заводе постройкой (был — Ф. Б.) покончен». Ларь, — отмечала заводская контора, — «во всех частях построен плотно и отчетисто. За присмотром постройки этого ларя находились механик Мирон Черепанов и плотинный Осип Щербинкин».

Помимо заводских устройств, владельцы и управляющие заставляли Черепановых выполнять и другую работу, не относившуюся к их обязанностям. Осенью 1836 г. Е. А. Черепанов был командирован в Пермь для принятия памятника Н. Демидову, сделанного в Париже.

Спустя месяц, Петербургская контора доносила Демидовым: «Памятник доставлен до города Перми благополучно, где принят нарочно командированным туда механиком Ефимом Черепановым… поручено ему, Черепанову, устроить… особенного устройства сани для перевозки памятника в Нижне-Тагильский завод под его наблюдением».

Весной 1837 г. доставленный Е. А. Черепановым памятник установили в Вые, неподалеку от линии черепановской чугунной дороги.

В феврале 1836 г. в Нижне-Тагильском заводе неожиданно вспыхнул пожар, которым была уничтожена лесопильная «мельница». Е. А. и М. Е. Черепановым было-«предписано немедленно доставить план устройства ряжей, а также освидетельствовать все чугунные и железные вещи и годные к употреблению немедленно исправить». Черепановы принялись за постройку новой лесопильной «мельницы», которую закончили в августе. В одном из рапортов Петербургской конторе заводская контора отметила, что лесопильная мельница, пущенная «в действие на все четыре-рамы, нисколько не уступает прежде бывшей» (фиг. 16).

Фиг. 16. План и фасад каменной лесопильной «мельницы» при Нижне-Тагильском заводе (разрез).

Насколько широки и многообразны были в эти годы обязанности Черепановых, видно из краткого перечня работ, выполнявшихся ими. Помимо руководства «механическим заведением» Черепановы чинят заводские плотины; осматривают размытую плотину и ряж при Усть-Уткинской пристани; строят две листокатальных машины для Черноисточинского завода, круглую пилу для лесопилки, подъемную ручную машину для Верхней Салды; исправляют паровые машины, установленные ранее на медном руднике; наблюдают за кричным производством и чугунными отливками; осматривают место на реке Вые для постройки плотины и мукомольной мельницы; сооружают в Висимо-Уткинском и Выйском заводах двухрамные лесопильные мельницы; делают новые меха для доменного производства; изготовляют для Горного института две модели золотопромывальных машин; налаживают на Висимо-Уткинском заводе кричное производство; строят десятисильную паровую машину для «механического заведения».

Несмотря на такую перегрузку Черепановых, главная контора считала, что они еще «могут заняться чем-либо другим». Поэтому им предложили изготовлять переносные лампы; разработать проект сорокасильной паровой машины, приспособив ее для откачки воды из двух шахт медного рудника; построить тридцатишестисильную паровую машину с двумя котлами для воздуходувных мехов медеплавильной «фабрики» Выйского завода и многое другое.

Больше же всего Черепановы были заняты строительством и ремонтом заводских гидросиловых установок, — их снова превращали из механиков в плотинных мастеров. Мечта строить новые, более совершенные паровозы все более отходила на задний план. Но вот, в мае 1837 г. надежды Черепановых на то, что их паровозы и рельсовая дорога будут по настоящему оценены и признаны, вновь воскресли. Представлялась возможность показать «сухопутный пароход» человеку, одного слова которого было достаточно, чтобы Черепановым поручили их заветное дело. Нижне-Тагильские заводы готовились к встрече наследника престола — сына Николая I — будущего императора Александра II, путешествовавшего тогда по России.

В Нижнем Тагиле и Вые засыпали песком лужи, приводили в порядок дороги, белили стены домов, учили жителей, как вести себя при встрече.

На заводах спешно ремонтировали постройки, убирали с заводских территорий мусор, чистили и белили помещения «фабрик». Черепановым по «механическому заведению» было предписано «полы поправить, стены выбелить, машины, равно меха иметь в исправности и совершенной чистоте, дорогу чугунную исправить, пароход тоже иметь в совершенной готовности». В день встречи Е. А. Черепанов должен был находиться в «механическом заведении», М. Е. Черепанов — «у парохода», а А. А. Черепанов — «у модельной».

27 мая девятнадцатилетний наследник престола прибыл со свитой в Нижний Тагил. Заводские управляющие записывали каждое слово, сказанное им, в специально заведенной бархатной книге. Но замечания Александра были так редки и кратки, что все уместилось на одной странице. Не отличались они ни оригинальностью, ни блеском ума. Александру были чужды интересы производства и потому было не до заводов, которые ему усиленно старались показать.

Следуя в экипаже с Выйского завода к горе Высокой, Александр увидел памятник Демидову и велел объехать вокруг него. Осмотрев памятник, он ничего не сказал. В этот момент управляющий Любимов указал на «сухопутный пароход», при котором находился М. Е. Черепанов.

Александр рассеянно посмотрел в сторону машины и спросил:

— Кем устроен?

— Заводским механиком Мироном Черепановым, — последовал ответ.

Наследник кивнул головой и велел продолжать путь. Этим и закончилась встреча выйского механика с будущим императором России.

Равнодушие престолонаследника было не случайным. Члены императорской фамилии и царские правящие круги, привыкшие угодливо отдавать предпочтение иностранцам, не хотели «замечать» того, что сделано русскими новаторами.

Перед приездом Александра на Урал в губернском городе Перми была устроена выставка «образцов изделий фабричной, заводской, ремесленной и всякого рода произведений местной промышленности». Демидовские заводы послали на выставку 165 разных экспонатов — от чугунных бюстов заводовладельцев, подсвечников, листового железа, гвоздей, штыковой меди, посуды, малахита до лисьего капкана и всяких «редких ископаемых» вроде «зуба мамонта». Не оказалось только места для замечательных творений Черепановых.

В начале 1838 г. остро встал вопрос об окончании постройки третьей паровой машины для Медно-Рудянского рудника, так как было принято решение об углублении рудника до 40 и более сажен, «а имеющиеся на руднике две паровые и две штанговые машины от времени пришли в ветхость».

Третья паровая машина строилась Черепановыми с расчетом обслуживания трех насосов, чтобы могла заменить существующие паровые машины. Сама машина была уже построена; оставалось закончить изготовление насосов, построить фундамент, перестроить «креки» (кривошипы — Ф. Б.). Так как при постройке машины оказалось, что поставить в шахте три насоса невозможно, то было решено строить два насоса с увеличенным подъемом воды в трубах. Для установки машины был построен кирпичный корпус.

28 февраля 1838 г. управляющий Нижне-Тагильскими заводами издал специальный приказ, который предписывал: «механикам Черепановым, чтобы они без промедления времени занялись окончанием третьей паровой машины». Вместе с тем, Черепановым предлагалось принять «все возможные меры к подкреплению и поддержанию Анатольской и Владимирской паровых машин, особенно из них первой», озаботиться «приготовлением вещей, могущих потребоваться при переборке или перестройке тех машин».

В связи с достройкой третьей паровой машины было составлено предписание, определявшее, чем преимущественно должны заниматься Черепановы. «На попечении механиков Черепановых, — говорилось в нем, — состоят нижеследующие занятия: а) достройка третьей паровой машины при медном руднике; b) устройство двоих мехов при доменном производстве; с) устройство десятисильной паровой машины для механического заведения; d) устройство небольших мехов для кузнечного и другого производства; е) приготовление небольшой гвоздаренной машины и f) приготовление механизма для пильной мельницы для Нижне-Салдинска. Все эти предметы должны покончиться не далее трех или много четырех месяцев, некоторые же из них гораздо скорее».

Строительство всех этих машин, за исключением десятисильной машины для «механического заведения», было закончено в мае, а «гвоздаренной машины» даже в апреле 1838 г.

Третья паровая машина была пущена в ход в мае и в первые же месяцы показала, что «весьма легко может качать воду не только с нижней дистанции 40-й сажени, но и более, ежели потребуется углубление рудника». Производительность ее была такая, что она могла «почти заменять прежние две машины, т. е. Анатольскую и Владимирскую» (фиг. 17).

Фиг. 17. Третья (Павловская) паровая машина, построенная Черепановыми в 1838 г.

В течение первых трех месяцев мощность машины использовалась неполностью, так как основание под зубчатыми колесами оказалось слишком слабым. Заводская контора отмечала, что «подстаменты, укрепленные на балках, трясутся, а винты, их укрепляющие, подвергаются поломке», кроме того «пар не был возводим до надлежащей степени, а когда и возводился, то не был достаточно поддерживаем из малозначительного расчета сбережения дров».

8 июля 1838 г. все три паровых и две штанговых машины медного рудника были тщательно обследованы при участии М. Е. Черепанова. Участники обследования пришли к заключению, что, если вновь построенную третью, или, как ее называли, Павловскую паровую машину, довести до нормальной мощности, то она действительно способна почти заменить две прежних паровых машины.

М. Е. Черепанову было предписано держать в котле третьей машины полное давление пара «потому, что ежели машина действительно доведена будет до желанной степени, найдется экономия в людях, сбережении дров, мази и проч.»

Было решено отремонтировать Анатольскую и Владимирскую паровые машины, которые, «помогая Павловской машине», могли заменять зимой обе штанговые машины, что позволяло «употреблять воду на заводские производства». Нижне-Тагильская контора подтвердила прежние приказания Черепановым «о заблаговременном приготовлении всего потребного для поправки Анатольской паровой машины, с тем, чтобы непременно приступить, если не в течении будущего августа, то с первых чисел сентября к разломке и поправке». По окончании же ремонта Анатольской паровой машины, с весны 1839 г., предполагалось приступить к «поправке Владимирской».

Но, так как с момента завершения строительства третьей паровой машины до начала ремонта Анатольской был промежуток в три месяца, то управляющие решили, что «они (Черепановы — Ф. Б.) могут заняться чем-нибудь другим». Черепановы получили приказание составить проект «приготовления еще одной 40-сильной паровой машины» для откачки воды одновременно из двух шахт медного рудника, по примеру построенной ими в 1834 г. паровой машины в 40 сил на Сакардинском медном руднике наследниц Расторгуева.

В 1838 г. из столичной демидовской конторы поступило в Нижне-Тагильскую предписание отобрать для Петербургской промышленной выставки 1839 г. все, что может «прославить заводы Демидовых». Черепановым было предложено подготовить для выставки «в небольшом виде паровоз и настричь машиною фунта три гвоздей».

В сравнительно короткие сроки Черепановы построили действующую модель паровоза — «маленькой паровоз». Модель была выполнена в масштабе около половины натуральной величины паровоза, имела в длину 1,33 м, в ширину 0,72 м и в высоту (с трубой) — 1,6 м. Изобретатели придали ей двадцать дымогарных труб и механизм для перемены направления движения.

Началась отправка экспонатов на выставку. В ящики уложили чугунные бюсты заводовладельцев, образцы известного тагильского листового железа, гвозди, медь, тальк, малахит и другие предметы. Оставалось упаковать несколько вещей и в том числе модель черепановского паровоза. Ящиков не хватило и места для экспонатов осталось немного. Администрация заколебалась: послать ли модель паровоза Черепановых или жеребца, отлитого на заводе из чугуна. В конце концов решили послать чугунного жеребца.

В «росписи ящикам, назначенным к отправке в С.-Петербург на выставку» были сделаны пометы: «Машины: маленький паровоз — остался, для резки гвоздья — есть».

Так снова, второй раз русская общественность была лишена возможности увидеть предметы замечательного творчества Черепановых.

Модель паровоза была помещена в Нижне-Тагильском музее, где простояла около шестидесяти лет, после чего была перевезена в Петербург и установлена в музее Института инженеров железнодорожного транспорта, где находится и в настоящее время (фиг. 18).

Фиг. 18. Модель паровоза Е. А. и М. Е. Черепановых.

Сохранились чертежи этой модели, выполненные инж. Р. Р. Тонковым и доставленные им в начале нашего столетия в управление Нижне-Тагильских заводов. В данное время они хранятся в Свердловском областном и Нижнетагильском городском музеях краеведения.

Чертежи не совсем соответствуют приведенным ранее размерам. Кроме того, в самой модели не хватает некоторых существенных частей распределения.

По описанию Р. Р. Тонкова, парораспределение в общих чертах представлялось в следующем виде (фиг. 19–20).

Фиг. 19. Чертеж модели «сухопутного парохода» (паровоза) Черепановых.

Фиг. 20. Чертеж модели «сухопутного парохода» (паровоза) Черепановых (разрез по АВСД).

Золотники приводились в движение от эксцентриков I и II, сидящих на задней оси. Два паровых цилиндра А с золотниками Б были расположены горизонтально, а кривошипы В и B 1 — под углом 90°. Эксцентриковые тяги а и a 1 лежали на болтах двух вилок б и б 1.

Передача движения золотникам совершалась при помощи валиков в и в 1, на которых были закреплены захваты г и г 1, проходившие через прорезы головки золотниковых штоков д и д 1.

Перемена хода, насколько можно судить, совершалась поворачиванием эксцентриков вокруг оси на четверть оборота в другую сторону. Эксцентрики были свободно насажены на заднюю ось и с помощью рычагов могли быть сцеплены с правым или левым дисками, закрепленными на оси.

Эти диски имели квадратные отверстия на расстоянии (в проекции) четверти окружности друг от друга; в отверстия входили шипы эксцентриков. При сцеплении с правым или левым диском эксцентрики служили для переднего и заднего хода.

Эксцентриковые тяги а и а 1 при перемене хода поднимались рычагами е, е 1, е 2 и тягами ж, почему распределение прекращалось и паровоз продолжал двигаться по инерции. Далее машинист передвигал эксцентрики до сцепления с обратным диском, вследствие чего тяги получали движение обратное бывшему. После этого рычагами Р и Р 1 и тягами Т машинист подвигал, вилки б и б 1, поворачивал валики в и в 1 с захватами и золотниками до положения, при котором опущенные на вилки эксцентриковые тяги попадали гнездами на болты.

Паровоз имел предохранительный клапан Г, запорный клапан Д, питательные насосы Е и Е 1, приводимые в движение от эксцентриков, и выпуск мятого пара в трубу Ж. Паровозная рама была составлена из толстых деревянных брусьев[33].

Неудача с отправкой модели паровоза на Петербургскую выставку 1839 г. не сломила волю Черепановых к новым творческим дерзаниям. Черепановы глубоко верили в то, что они творят большое и нужное дело, облегчающее труд простых тружеников. Они воочию видели, какую громадную пользу приносят производству построенные ими паровозы и рельсовая дорога, которые продолжали успешно работать[34], какие большие, далеко еще нераскрытые, возможности заключены в создаваемых ими машинах. Поднявшись высоко над уровнем технической мысли своего времени, Черепановы, не колеблясь, принимали новые смелые технические решения.

М. Е. Черепанов вскоре задумал постройку парохода для буксирования судов из Перми по рекам Каме и Волге до Нижнего Новгорода и обратно. Осенью 1839 г. он подал в Нижне-Тагильскую заводскую контору докладную записку с проектом и сметой.

Мирон Ефимович надеялся построить пароход силами 20 рабочих «не более, как месяца в 4» и считал, что «материалов потребуется не более как до 1000 пуд. чугуна, столько же железа и пудов до 15 меди».

Какова была судьба этого предложения? Был ли построен этот пароход? Тщательные архивные изыскания, предпринятые для получения ответа на эти вопросы, пока не дали результатов. Но известно, что портреты Е. А. и М. Е. Черепановых написаны художником — их современником — на фоне не только паровоза, но и парохода. Это является известным основанием к тому, что изыскания в архивах должны быть продолжены.

В том же 1839 г. Е. А. и М. Е. Черепановы построили еще две паровые машины мощностью 10 сил каждая. Одна из них была установлена в «механическом заведении» Выйского завода, а другая — на Вилюйском золотом прииске.

Горное начальство, видя, что строительство машин в Нижне-Тагильском округе разрастается, стало косо смотреть на деятельность Черепановых. В декабре 1839 г. главный начальник горных заводов хребта Уральского потребовал от заводской конторы отчета: «при каких именно устройствах или для чего заведены паровые машины в округе Нижне-Тагильских заводов, когда устроена каждая из них; во сколько сил; сколько времени каждая действовала; сколько дров потреблялось каждогодно; не оставлены ли вместо того в бездействии какие-либо другие заведения, устройства, требовавшие горючего материала, и с чьего разрешения все это сделано; если же разрешения не было испрошено, то почему?».

На это требование контора ответила подробным объяснением, причем, чтобы не подвергать себя ответственности за расходование большого количества дров, сжигаемых в котлах паровых машин, она указывала: «Все восемь паровых машин действуют не постоянно, а временно, именно только зимой при недостатке в заводских прудах и приисках воды». А когда паровые машины работали, то «котлы отапливались только древесными отходами, а лес берегли».

Уральское горное правление не удовлетворилось, однако, этим объяснением и прислало в Нижний Тагил чиновника, который занимался выяснением дела на месте.

Е. А. и М. Е. Черепановы продолжали строить свои машины под постоянной угрозой со стороны горного начальства. В 1840 г. они построили паровую машину мощностью в 4 л. с. для платинового прииска и давно задуманную паровую машину в 10 л. с. для воздуходувок Выйских медеплавильных печей.

Последняя машина имела оригинальную конструкцию: для нагревания котла был использован «теряющийся жар самих медеплавильных печей». Устройство такой котельной установки к паровой машине «для мехов к безостановочному действию на случай в пруде маловодья» М. Е. Черепанов задумал еще в 1835 г. и работал' над созданием ее несколько лет.

Новые паровые машины показали в работе хорошие результаты, а потому Черепановы решили продолжать строительство подобных машин. Заводская контора сообщала главной конторе, что «еще две (такие же — Ф. Б. ) паровые машины уже заказаны домашним механикам Черепановым».

Ефим Алексеевич Черепанов работал по-прежнему, не покладая рук, хотя был уже стар и силы оставляли его. Еще в 1838 г., когда ему исполнилось 64 года, он, «чувствуя болезненные припадки и не будучи в состоянии далее продолжать службу», просил уволить его на пенсию.

Заводская контора тогда же передала вопрос о пенсии на разрешение главной Петербургской конторы. Дело затянулось и чем более затягивалось, тем больше опутывалось сетями волокиты. Не были учтены ни пятьдесят лет самоотверженного труда Ефима Алексеевича, отданных демидовским заводам, ни его громадные заслуги.

Еще четыре года работал Ефим Алексеевич, ожидая со дня на день решения вопроса. 15 июня 1842 г. он скончался, так и не дождавшись положительного ответа от заводовладельцев. 4 июля 1842 г. заводская контора известила главную контору о кончине «старшего своего механика Ефима Черепанова, первого строителя паровых машин в Н.-Тагильске». «Он был, — писала она, — 68-ми лет и помер от апоплексического удара, выезжавши еще накануне смерти по делам службы».

После смерти Ефима Алексеевича с просьбой «о положении пенсии» обратилась в главную контору его жена Евдокия Семеновна. Она писала, что сын ее М. Е. Черепанов получает жалование, «которого ему при семействе, из девяти душ состоящем, не всегда достаточно». Признав просьбу справедливой, Демидовы пенсии, однако, не назначили, ссылаясь… на отсутствие у Петербургской конторы утвержденных штатов.

После смерти Е. А. Черепанова, М. Е. Черепанов, заменивший отца, работал на демидовских заводах семь лет. Мирон Ефимович по-прежнему со свойственной ему энергией и настойчивостью продолжал решать самые смелые технические задачи, создавал новые заводские машины.

Самым выдающимся сооружением М. Е. Черепанова в эти годы была паровая машина мощностью 60 л. с., построенная им в 1847 г. на медном руднике для откачки воды. Архивные документы особо подчеркивают значение этого дела для заводского производства, а один из них даже указывает, что, создав эту машину, М. Е. Черепанов «совершил значительный подвиг».

Мирон Ефимович умер после болезни 5 октября 1849 г., сорока шести лет, в расцвете творческих сил, проработав на демидовских заводах около 34 лет. После смерти М. Е. Черепанова осталась большая семья, состоявшая, кроме двух дочерей, выданных им при жизни замуж, из жены 44 лет, двух сыновей 11 и 6 лет, трех дочерей 21, 14 и 8 лет и престарелой матери 75 лет.

В ходатайстве о пенсии семейству М. Е. Черепанова Нижне-Тагильская заводская контора отмечала заслуги Мирона Ефимовича перед заводами. Он, — указывала контора, — «много содействовал» работе отца Е. А. Черепанова, под руководством которого производились «все значительные устройства по заводам в прежнее время, а затем непосредственно занимался многими устройствами по механической части, а равно оказал немаловажные услуги при перестройке заводских плотин, которые производились под главным его наблюдением и руководством».

Документ заводской конторы весьма показателен для характеристики отношения управляющих и приказчиков Демидовых к творчеству М. Е. Черепанова. На первый план выдвигались его заслуги «при перестройке заводских плотин», а о выдающейся заслуге — изобретении первых паровозов и создании первой рельсовой дороги — контора не сказала ни слова. Слуги Демидовых видели в Черепановых прежде всего прежних плотинных мастеров; им ближе была старая рутинная заводская техника, чем передовые технические идеи, проводниками которых были Черепановы. Дело Е. А. и М. Е. Черепановых после их смерти с успехом продолжал Аммос Алексеевич Черепанов, который, как нам уже известно, работал в тесном содружестве с Мироном Черепановым. Аммос Алексеевич доводился Ефиму Алексеевичу племянником, а Мирону Ефимовичу братом.

А. А. Черепанов родился в 1816 г. в семье брата Е. А. Черепанова — Алексея Алексеевича (1786–1817 гг.). Аммосу не исполнилось еще и года, когда умер его отец. Овдовевшей жене Алексея Алексеевича Черепанова, получавшей 60 рублей пенсии в год, нелегко было воспитывать двух детей, оставшихся на ее руках. Ей помогал Ефим Алексеевич.

Когда Аммосу исполнилось 9 лет, его отдали в Вый-скую школу. В школе он учился хорошо, получая по всем предметам отметки только «порядочно» и «изрядно». По окончании школы в 1829 г., по просьбе Е. А. и М. Е. Черепановых, его назначили в помощь механикам.

Аммос был хорошим учеником дяди и брата. Он отлично выполнял чертежи, помогал в строительстве машин. При его непосредственном участии была построена Владимирская паровая машина. Заводская контора не раз отмечала его работу премиями.

Летом 1833 г. Аммос Алексеевич побывал, как указывалось выше, в Петербурге и после возвращения был назначен младшим помощником механика к Е. А. Черепанову в «механическое заведение». Здесь он принимал активное участие в создании паровозов, железной дороги и третьей паровой машины, строившихся дядей и братом.

В 1835 г. А. А. Черепанова назначили механиком Медно-Рудянского рудника с подчинением Ефиму Алексеевичу. Здесь он также успешно справлялся с производственной работой. Через три года Аммос Алексеевич работал механиком Нижне-Тагильского завода, причем в конце 1840 г. был привлечен «к преподаванию ученикам при Нижне-Тагильском заводском училище черчения планов».

Проработав в должности механика более шести лет, он в мае 1845 г. перешел на Лайский завод, где получил место приказчика. Под его руководством на этом заводе началось применение разных машин и механизмов. Завод стал выпускать больше продукции. Нижне-Тагильская заводская контора отметила особую заслугу «приказчика Черепанова по устройству Верхне-Лайских кричных мехов». В половине 1848 г. Аммоса Алексеевича снова назначили младшим механиком на Нижне-Тагильский завод. Он снова стал помощником М. Е. Черепанова, который был назначен старшим механиком и механиком всех заводов Нижне-Тагильского горного округа.

Наиболее выдающимся новаторским делом А. А. Черепанова было создание им большого парового трактора. Трактор перевозил тяжести с Нижне-Салдинского на Верхне-Салдинский завод и с Верхне-Салдинского на Нижне-Салдинский. Этот трактор получил в народе название «парового слона»[35]. Аммос Алексеевич Черепанов умер в 1857 году, 41 года, оставаясь крепостным.

После его смерти «механическим заведением» Выйского завода руководил надзиратель Иван Боташев.

Техническое творчество замечательных русских механиков Черепановых, их опыт еще при жизни Ефима Алексеевича и Мирона Ефимовича находили последователей на других предприятиях горнозаводской промышленности.

По примеру черепановских паровозов талантливые крепостные мастера, имена которых пока остаются неизвестными, построили в 1839 г. на Пожевском заводе горнозаводчиков Всеволжских паровоз для Царскосельской железной дороги, открытой в 1838 г. На дороге работали паровозы, купленные за границей, в Англии. Пожевской паровоз оказался дешевле и лучше иноземных и был «более способен» для работы в условиях суровой русской зимы. Но так же, как и первые паровозы Черепановых, этот паровоз не был признан царскими чиновниками — путейцами.