Мольер надеялся, что с удалением Лорена ничто уже не будет нарушать его спокойствие, но судьба решила иначе, и бедному поэту пришлось перенести еще много тяжких испытаний. Королева Анна Австрийская, его неизменная покровительница, умерла, и вслед за тем он должен был услышать еще более ужасное известие, что и принц Арман де Конти также скончался после продолжительной болезни. Король был всецело поглощен приготовлением к великой драме, которую он сам собирался представить миру, и безучастно относился ко всему остальному, так что Мольер остался без всякой поддержки. Враги поэта, зорко следившие за всеми изменениями в его судьбе, сочли этот момент самым удобным, чтобы снова напасть. Первый поднял руку Расин, человек, которому он оказал такую бескорыстную дружбу, который обязан был своим блестящим успехом его советам и покровительству. Расин написал новую трагедию "Александр" и хотел с помощью Мольера поставить ее в Пале-Рояле. Уже все роли были розданы актерам, но Бурзольт успел как-то вкрасться в доверие Расина и так сумел воспользоваться бесхарактерностью последнего, что тот решил изменить Мольеру и отдать свою трагедию Бургонне и, мало того, не постыдился сманить талантливую Дюпарк, которую соблазнил самыми блестящими обещаниями.
Этот удар был слишком чувствителен для нежной и впечатлительной души Мольера. Он не вынес его. Душевные страдания давно уже подготовили почву для болезни -- и Мольер слег. Два месяца он находился между жизнью и смертью. Доктор Мовилен, его врач и друг, почти не отходил от постели больного, только благодаря его искусству и неусыпным заботам Мольер был спасен.
Но не на радость выздоравливал Мольер. Новое ужасное огорчение ожидало его. Мишель Байран, его любимец, воспользовавшись болезнью своего покровителя, завел любовную связь с неисправимой Армандой, которая даже ввиду своего умирающего мужа не могла преодолеть своих порочных инстинктов. Не желая дать нового торжества своим врагам, Мольер ограничился лишь тем, что выгнал Байрана из дома и молча перенес свой позор. Друзья умоляли его избегать волнений и надеялись, что лечение на открытом летнем воздухе в его прелестном загородном доме довершит его выздоровление. Мольер позволил ухаживать за собой, как за ребенком. Здесь, надломленный физически и душевно, он написал свое мастерское произведение "Мизантроп", которое сделало имя его бессмертным.
Между тем враги Мольера не дремали: потеряв надежду подорвать его авторитет как писателя, они решились наконец напасть на него, как на честного человека и очернить его репутацию.
В одно прекрасное утро два полицейских чиновника явились вдруг в дом Мольера и потребовали свидания с ним.
Удивленный и отчасти встревоженный Мольер поспешил выйти к ним.
-- Что вам угодно, господа? -- вежливо спросил он, приглашая их садиться.
-- Вы Жан-Батист Поклен, прозванный Мольером? -- спросил один из чиновников.
-- К вашим услугам!
-- На меня возложена чрезвычайно тягостная обязанность арестовать вас...
-- Арестовать?! Меня?! Но за что?..
-- Вследствие обвинения актера Манфлери, который утверждает, что ваша жена Арманда Бежар, рожденная от Мадлены Бежар, в то же время ваша незаконная дочь!
-- Боже!.. Этого только недоставало!.. -- простонал Мольер.
Арманда истерически зарыдала.
-- Не плачь, -- обратился он к ней, -- я докажу всю чудовищность этой клеветы и буду оправдан!.. Куда вам приказано отвести меня?
-- В Консьержери.
-- Хорошо! Я готов следовать за вами, но буду просить об одной милости: позвольте мне лично передать письмо его величеству!
-- Если вы обещаете не делать попыток к побегу, то мы согласны!
-- Будьте совершенно спокойны!
Мольер наскоро написал письмо к королю, вложив в него свидетельство о рождении Арманды, и стал прощаться с родными. Он делал все это как-то тупо, машинально, точно человек, находящийся в припадке сомнамбулизма. Наконец его усадили в карету и увезли.
В то самое время, когда эта трагическая сцена разыгрывалась в доме Мольера, Людовик XIV находился с герцогиней Орлеанской и Кольбером в своем кабинете, где они обсуждали только что полученные депеши. Известия были чрезвычайно важны. Император германский переманил на свою сторону всех рейнских князей и положительно отказывался от союза с Францией. Герцог Лотарингский высказывался весьма враждебно: он решился даже принять к себе на службу Лорена и Марсана, что не предвещало ничего доброго.
Занятия короля были прерваны приходом Мараметта.
-- Что тебе нужно? -- нетерпеливо крикнул король.
-- Письмо к вашему величеству!
Людовик XIV схватил письмо и сорвал печать. Чем дальше он читал письмо, тем мрачнее становилось его лицо, наконец он воскликнул с негодованием:
-- Какая отвратительная ложь! Представьте себе, Мольера обвиняют, будто он женился на своей родной дочери! Просмотрите эти документы, Кольбер!
-- В самом деле, какая безобразная выдумка! -- сказала герцогиня. -- Всякий, кто хоть немного знает Мольера, ни на минуту не поверит этой клевете!
-- Я также уверен, что это ложь, -- сказал Кольбер, -- не потому только, что знаю Мольера как благородного и нравственного человека, но на основании веского факта. Судя по этому свидетельству, Арманда родилась в Шампани в тысяча шестьсот сорок четвертом году, а адвокат Поклен познакомился с Бежарами на исходе сорок пятого года, когда они приехали в Париж и открыли здесь свой театр, где я неоднократно бывал.
-- Как я рад! -- воскликнул король. -- В таком случае можно сейчас же закончить это дело! Попросите сюда Мольера.
Дверь отворилась, и Мараметт ввел поэта. Он, шатаясь, приблизился к королю, хотел что-то сказать -- и зарыдал.
-- Успокойтесь! -- ласково сказал король. -- Мы вполне уверены в вашей невиновности и глубоко возмущены этой ложью. Мы не допустим даже формального разбирательства и сейчас напишем указание в суд, чтобы вас освободили из-под ареста. Мы не допустим, чтобы позорили наших любимцев!
Мольер был глубоко растроган.
-- Разве я все еще пользуюсь вашим милостивым расположением? -- прошептал он.
-- Вы это увидите. Скажите мне, вы уже окрестили вашего ребенка?
-- Увы, ваше величество, я обращался ко многим священникам, но от всех получил отказ на том основании, что я написал "Тартюфа".
-- Вот как! Тем лучше! Отправляйтесь сейчас же домой и приготовьте все для крестин. Ваша дочь будет окрещена сегодня же во время вечерни!
-- Да благословит вас Царь Небесный!.. -- мог только прошептать Мольер.
Наступило время вечерни. Едва только раздался благовест с колокольни Сен-Гоноре, как к домику Мольера подъехали три парадных придворных кареты, запряженных в шесть лошадей, со скороходами впереди и пажами на подножках.
-- Король! -- воскликнул Мольер и бросился на улицу.
Но это был не король, а Кольбер и Мараметт.
-- Все ли готово? -- спросил министр с улыбкой.
-- Да!.. -- отвечал изумленный Мольер.
-- Вы и ваше семейство поедете со мною в Лувр!!! Его величество Людовик XIV сам желает быть крестным отцом дочери своего друга, которую будет крестить в придворной капелле архиепископ Парижский!!!
Неслыханное свершилось. Комедиант, сочинитель "Тартюфа", обесчещенный перед целым светом, въехал, подобно принцу крови, в парадные ворота Лувра, был принят обер-гофмаршалом де Брезе и введен сквозь блестящие толпы придворных в тронную залу. Через несколько минут туда вошел король, имея по правую сторону архиепископа, а по левую -- президента Ламуаньона. Королева, герцогиня Анна и весь придворный штат следовали за ними.
Король подошел к Арманде, которая едва удерживалась от слез, взял у нее ребенка и, гордо оглянувшись кругом, пошел вперед со своей нежной ношей. Двери придворной капеллы отворились, раздались звуки органа, и певчие запели:
"Из глубины души, величаем Тя, Господи".
-- Величаю Тя, Господи! -- прошептал Мольер и, рыдая, опустился на колени.