Вѣсть о смерти сэра Обри Перріама произвела глубокое впечатлѣніе на Гедингемскихъ жителей. Они рѣдко пользовались счастіемъ лицезрѣть его, даже когда онъ былъ здоровъ; въ послѣдній же годъ его жизни онъ никуда не выходилъ за предѣлы своихъ владѣній, и самое существованіе его обратилось въ миѳъ. Со всѣмъ тѣмъ, теперь, когда онъ умеръ, обывателемъ Гедингема казалось, какъ будто у нихъ угасъ какой-то свѣтильникъ; какъ будто бы звѣзда закатилась на ихъ небосклонѣ и все должно измѣниться въ худшему.
Перріамъ-Плэсъ, предоставленный во власть ребенка и молодой вдовы сомнительнаго происхожденія!-- Это казалось нарушеніемъ общественнаго порядка. Люди гадали о томъ, какую жизнь поведетъ лэди Перріамъ теперь, когда она стала госпожой своихъ поступковъ.
-- Я полагаю, что она станетъ давать обѣды по истеченіи годичнаго траура,-- говорила миссисъ Тойнби, не забывшая о невѣжливомъ пріемѣ, оказанномъ ей Сильвіей.
-- Она навѣрное поѣдетъ въ Лондонъ, возьметъ ложу въ оперѣ и будетъ ѣздить верхомъ въ Роттенъ-Роу,-- возражала миссъ Тойнби. Вотъ что я бы сдѣлала, еслибы была богатой молодой вдовой.
-- Вопросъ въ томъ: богата ли она,-- замѣчала миссисъ Тойнби съ глубокомысленнымъ видомъ. Мы еще ничего не знаемъ о завѣщаніи сэра Обри.
-- Я полагаю, что мы услышимъ о немъ,-- проговорила дочь съ понятнымъ любопытствомъ.
-- Полагаю, что да. М-ръ Ванкортъ навѣрное будетъ знать о немъ, и вѣроятно сообщитъ мнѣ. Да и надо полагать, что дня черезъ два-три о немъ будетъ сказано въ "Illustrated News".
М-ръ Бэнъ прочелъ завѣщаніе въ двѣнадцать часовъ, на слѣдующій день послѣ своего перваго визита въ вдовствующей лэди Перріамъ, въ присутствіи Сильвіи, м-ра Стимпсона и всѣхъ слугъ, за исключеніемъ сидѣлки и няньки, миссисъ Картеръ и миссисъ Трингфольдъ, которыя никакъ не могли быть заинтересованы въ завѣщаніи, составленномъ до прибытія ихъ въ Перріамъ.
Чтеніе происходило въ столовой... мрачной во всѣ времена, но казавшейся еще мрачнѣе сегодня, когда характеръ происходившей въ ней церемоніи наводилъ всѣхъ присутствующихъ на печальныя и мрачныя мысли. Слуги сидѣли кучной у стѣны, одѣтые въ новыя траурныя платья, бекъ признака чего-нибудь бѣлаго въ костюмѣ, что могло бы нѣсколько оживить его. Лэди Перріамъ сидѣла въ креслѣ у камина, гдѣ пылалъ яркій огонь, единственное веселое зрѣлище въ этой комнатѣ.
Завѣщаніе сэра Обри доказало, что онъ не забылъ о своихъ подчиненныхъ, хотя озаботился о томъ, чтобы не разорить имѣніе черезчуръ щедрыми дарами. Онъ завѣщалъ небольшія пенсіи старѣйшимъ слугамъ и болѣе значительную пенсію Жану Чеплену; но этими пенсіями имъ предстояло воспользоваться лишь тогда, когда они удалятся на покой. Всякому слугѣ, прослужившему въ его домѣ десять лѣтъ, онъ завѣщалъ пятьдесятъ фунтовъ; тѣмъ, которые прослужили пять лѣтъ -- двадцать-пять фунтовъ: въ признаніе заслугъ продолжительной службы,-- гласило завѣщаніе. М-ру Стимпсону завѣщаны были двадцать-пять фунтовъ на покупку траурнаго кольца.
М-ру Шадраку Бэну онъ оставилъ тысячу фунтовъ въ знакъ своей высокой признательности за услуги, честно и талантливо оказываемыя въ теченіи многихъ лѣтъ.
Своему "дорогому брату", Мордреду Перріаму, сэръ Обри Перріамъ завѣщалъ свою коллекцію золотыхъ и серебряныхъ табакерокъ и тысячу фунтовъ. Кромѣ того, онъ высказалъ желаніе, чтобы его вдова и дѣти предоставили Мордреду Перріаму всѣ удобства и привилегіи, какими онъ пользовался, живя въ Перріамъ-Плэсѣ, и оставили въ его распоряженіи отведенныя для него комнаты, въ которыхъ бы онъ могъ проживать безъ всякой платы до конца дней своихъ.
Наконецъ своей возлюбленной женѣ, Сильвіи, сэръ Обри завѣщалъ все свое личное имущество, которое, въ соединеніи съ назначеннымъ доходомъ, вполнѣ должно было обезпечить ея существованіе. На тотъ же случай, еслибы смерть застигла его до исполненія совершеннолѣтія его старшему сыну, сэръ Обри назначалъ жену опекуншей ребенка, съ правомъ жить въ Перріамѣ до совершеннолѣтія сына.
Личное имущество сэра Обри заключалось въ денежныхъ фондахъ, которые должны были составить значительное приращеніе къ доходу Сильвіи.
Добавочныя земли, фермы и недвижимости, пріобрѣтенныя за послѣднія пятьдесятъ лѣтъ, должны были быть раздѣлены поровну между его младшими дѣтьми, по смерти лэди Перріамъ, такъ какъ ея доходъ съ имѣнія былъ лишь пожизненнымъ. Словомъ -- оказалось, что дочь школьнаго учителя очутилась богатой женщиной въ моментъ своей независимости и своего вдовства.
Слухи о содержаніи завѣщанія сэра Обри незамедлили дойти до монкгемптонскихъ и гедингемскихъ сплетниковъ и сплетницъ. М-ръ Стимпсонъ, находившій, что его преданность плохо вознаграждена ироническимъ завѣщаніемъ траурнаго кольца, не считалъ нужнымъ держать втайнѣ подробности завѣщанія. Оно навѣрное должно было рано или поздно попасть въ газеты, и ужъ лучше было ему доставить себѣ удовольствіе пересказать о немъ своимъ паціентамъ. Такимъ образомъ, въ Гедингемѣ стало извѣстнымъ, что вдовствующая лэди Перріамъ наслѣдовала всему личному имуществу сэра Обри, что прибавляло около двухъ тысячъ въ годъ къ ея доходу съ наслѣдственныхъ помѣстій. Этотъ доходъ, преувеличенный молвой, скоро возросъ до десяти, пятнадцати или двадцати тысячъ, смотря по силѣ фантазіи разсказчиковъ.
Тѣ, кто помнилъ Сильвію дочерью сельскаго учителя какихъ-нибудь два года тому назадъ, поднимали къ небу руки и глаза, и дивились необыкновенной перемѣнѣ въ ея судьбѣ.
Въ Декановомъ домѣ вѣсть о смерти сэра Обри была принята безъ всякихъ комментарій, но она потрясла не одного изъ его обитателей.
Для самой миссисъ Стенденъ событіе это было крайне непріятно. Богатство не могло измѣнить ея недовѣрія и антипатіи къ Сильвіи. Для матери Эдмонда Стендена Сильвія была такъ же противна вдовой сэра Обри Перріама, какъ и дочерью сельскаго учителя.
Но это еще не все. Хотя сынъ ея еще не высказался положительно, но миссисъ Стенденъ въ послѣднее время начала надѣяться, что онъ найдетъ исцѣленіе ранамъ своего сердца въ спокойной привязанности Эсѳири. Онъ не шепталъ признаній на ухо молодой дѣвушки, не давалъ никакихъ обѣщаній матери. Но онъ казался спокойнымъ, если не счастливымъ, въ обществѣ Эсѳири, и въ его тонѣ и обращеніи съ ней сказывалось нѣчто болѣе церемонное и болѣе нѣжное, чѣмъ спокойная и хладнокровная дружба названнаго брата. Эсѳирь и онъ читали вмѣстѣ однѣ и тѣ же книги и увлекались одними и тѣми же созданіями искусства. Они распѣвали мечтательную нѣмецкую музыку, между тѣмъ какъ миссисъ Стенденъ дремала въ креслѣ у камина или работала надъ какимъ-нибудь расшитымъ передникомъ для одной изъ своихъ внучекъ. Трудно было бы представить себѣ болѣе трогательную картину домашней жизни, какъ семейное засѣданіе въ Декановомъ домѣ по вечерамъ, послѣ семи часовъ. Рутина дѣловой жизни, удерживавшая Эдмонда весь день внѣ дома, въ банкѣ, дѣлала вдвойнѣ пріятнымъ отдыхъ въ кругу семейства. Когда онъ жилъ празднымъ человѣкомъ, то эти невинныя радости наводили на него зѣвоту, и вечера, проведенные въ кругу семейства, казались ему нестерпимо длинными. Теперь, когда онъ по цѣлымъ днямъ работалъ за конторкой, онъ бывалъ веселъ и сообщителенъ по вечерамъ, и ему никогда не казалось, что время тянется слишкомъ медленно.
Неужели вліянію Сильвіи суждено было нарушить это спокойное счастіе и снова поселить разладъ между матерью и сыномъ?
Миссисъ Стенденъ трепетала, но не говорила, ни слова. Эсѳирь почувствовала, что слабой надеждѣ, зародившейся въ ея сердцѣ, суждено погибнуть. Гдѣ ей было бороться съ этой сиреной, которую Эдмондъ такъ страстно любилъ полтора года тому назадъ, и, можетъ быть, никогда не переставалъ любить. Эсѳирь знала, что на него находили припадки хандры и что эта хандра вызывалась воспоминаніемъ о Сильвіи.
Какъ сильно ни подѣйствовала смерть сэра Обри на Эдмонда, онъ выслушалъ вѣсть объ этомъ событіи молча и не измѣняясь въ лицѣ. Онъ переслушалъ всѣ сплетни, возбужденныя этимъ событіемъ и вертѣвшіяся преимущественно около вопроса: какъ велико состояніе, оставленное сэромъ Обри; но самъ не проронилъ словечка. Дома онъ былъ также сдержанъ на этотъ счетъ; даже, когда вѣтреная Элена Сарджентъ разразилась за обѣдомъ какимъ-то непріязненнымъ замѣчаніемъ насчетъ лэди Перріамъ, то у Эсѳири промелькнула мысль, сложившаяся затѣмъ въ убѣжденіе, что плохо затушенная страсть Эдмонда разгорится новымъ пламенемъ, и что прежде чѣмъ Сильвія успѣетъ снять трауръ, онъ потребуетъ отъ нея исполненія нарушеннаго ею обѣщанія. Ея измѣна позабудется или, по крайней мѣрѣ, простится ей. Онъ будетъ помнить только о томъ, что она свободна, и онъ можетъ жениться на ней.
Эсѳирь приготовилась увидѣть первый знакъ возврата Эдмонда къ прежней страсти въ измѣненномъ обращеніи его съ ней самой. Онъ станетъ холоднѣе, церемоннѣе, безсознательно превратитъ тѣ дружескія отношенія, которыя были такъ дороги ей и казались такъ пріятны ему. Онъ разучится приносить ей всѣ новыя книги, которыя читаетъ самъ; разучится просить ее пѣть съ нимъ дуэты.
Однако, къ удивленію миссъ Рочдель, такой перемѣны въ обращеніи Эдмонда не воспослѣдовало. Если онъ измѣнился по смерти сэра Обри, то въ томъ лишь отношеніи, что сталъ еще добрѣе, еще теплѣе, чѣмъ прежде. Ихъ болѣе, чѣмъ когда-либо, связывала обоюдная любовь къ литературѣ и музыкѣ. Они вмѣстѣ читали Шиллера, къ тайному неудовольствію миссисъ Стенденъ и Элены, которымъ звуки нѣмецкаго языка казались просто варварскими. По мѣрѣ того, какъ дни удлинились, Эдмондъ сталъ зазывать на послѣобѣденныя прогулки по лугамъ, гдѣ фіалки и другіе ранніе цвѣты праздновали карнавалъ весны. Миссисъ Стенденъ никогда не выходила послѣ обѣда. Миссисъ Сарджентъ предпочитала дѣтскую всѣмъ прогулкамъ въ мірѣ въ тотъ часъ, когда ея дѣвочки ложились спать. Такимъ образомъ, естественнымъ товарищемъ Эдмонда была Эсѳирь Рочдель. Она была слишкомъ непорочна для того, чтобы разыгрывать чопорную дѣвицу и такъ же просто и непринужденно шла съ нимъ гулять по вечерамъ, какъ еслибы они были два товарища-студента въ Гейдельбергѣ.
Въ одинъ тихій апрѣльскій вечеръ -- недѣль шесть спустя послѣ смерти сэра Обри -- они забрели такъ далеко, что очутились на Кроплейской пустоши, на той самой неровной полянѣ, на которой Эдмондъ встрѣтилъ Сильвію въ бурю и отвѣчалъ на ея удивительные вопросы касательно его сватовства въ Эсѳири. Скатъ холма съ его овражками и буграми, поросшими дикимъ терновникомъ, казался совсѣмъ инымъ въ этотъ ясный апрѣльскій вечеръ. На западѣ небо еще отливало розовымъ послѣ солнечнаго заката, и блѣдный полумѣсяцъ слабо сіялъ на небесномъ сводѣ. Отдаленная полоса моря была окутана наступавшими сумерками, и одна одинокая лодка съ бѣлымъ парусомъ выдѣлялась на темнѣющемъ небѣ.
Эдмондъ и Эсѳирь шли нѣкоторое время молча, погруженные въ свои мысли, какъ вдругъ молодой человѣкъ остановился и предложилъ отдохнуть нѣсколько минутъ, прежде чѣмъ пуститься въ обратный путь.
Эсѳирь, обыкновенно охотно исполнявшая его желанія, на этотъ разъ протестовала:
-- Уже поздно, Эдмондъ, и тётѣ придется ждать за чайнымъ столомъ.
Одною изъ вечернихъ обязанностей Эсѳири было разливаніе чая.
-- Пусть она подремлетъ лишніе полчаса, Эсси. Сонъ не повредитъ ей, а мнѣ нужно переговорить съ вами.
Эсѳирь согласилась и усѣлась на дернистую кочку, на которую Эдмондъ указалъ, какъ на лучшій пунктъ для отдыха. Вечеръ былъ такъ тепелъ, какъ іюльскій.
-- Не знаю, зачѣмъ намъ разговаривать сидя именно тутъ, Эдмондъ: вѣдь мы болѣе или менѣе бесѣдовали другъ съ другомъ все время, пока шли сюда, и, по всей вѣроятности, будемъ бесѣдовать все время, какъ будемъ идти домой.
-- Да, у меня всегда найдется, о чемъ поговорить съ вами, Эсси. Я предполагаю, что это происходитъ оттого, что у насъ одни и тѣ же вкусы; какъ вы думаете?
-- Должно быть.
-- Быть можетъ, однако, что настоящая причина нашей здѣсь остановки, это желаніе курить. Могу я закурить сигару?
-- Разумѣется. Вы знаете, что я привыкла къ табачному дыму.
-- Въ такомъ случаѣ, я закурю сигару. Наши вечернія прогулки не были бы вполовину такъ пріятны, еслибы вы не дозволяли мнѣ курить сигары, Эсси.
-- Конечно, нѣтъ. Я полагаю, что вы охотнѣе обошлись бы безъ меня, чѣмъ безъ сигары.
-- Я не совсѣмъ въ этомъ увѣренъ,-- отвѣчалъ Эдмондъ серьёзно. Правда, я очень люблю сигары, и еслибы вы запретили мнѣ ихъ курить, то мнѣ тяжело было бы обойтись безъ нихъ. Но я не вижу, какъ бы я могъ просуществовать и безъ васъ. Я до сихъ поръ никогда еще не жилъ безъ васъ, Эсси, и не могу рѣшительно представить себѣ, что за жизнь была бы безъ Эсѳири.
Губы Эсѳири, непривыкшія выражать ироніи, слегка искривились при этомъ замѣчаніи.
-- Вы отлично обходились безъ меня, когда были влюблены въ Сильвію Керью,-- замѣтила она. Сомнѣваюсь, чтобы вы помнили о моемъ существованіи въ тѣ дни.
-- Ахъ, Эсѳирь, то былъ краткій періодъ безумія... мимолетный бредъ. Пока онъ длился, я ни о чемъ не могъ думать, кромѣ красоты моей сирены. Никогда не говорите со мной объ этомъ времени, Эсси. Я желаю совсѣмъ позабыть о немъ. Я желаю вырвать эту страницу изъ моей жизни.
-- Лэди Перріамъ теперь свободна. Вы можете добиться ея руки,-- проговорила Эсѳирь съ легкой горечью въ голосѣ.
-- Я не хочу ее знать, послѣ ея измѣны. Я не соглашусь взять ее въ жены послѣ того, какъ она обманула меня. Нѣтъ, Эсѳирь, я вовсе не такой малодушный человѣкъ, какимъ вы меня считаете. Вдовство лэди Перріамъ ничего не измѣняетъ въ моихъ чувствахъ. Еслибы она захватила права мужчинъ, и стала искать моей любви, я бы отвернулся отъ нея. Я навѣки изгналъ думу о ней изъ моей головы.
-- Я очень рада услышать это за васъ самихъ. Я никогда не считала ее достойной васъ.
Эдмондъ молча курилъ въ теченіе двухъ-трехъ минуть.
-- Нѣтъ, Эсси: она не была достойна меня,-- произнесъ онъ наконецъ,-- не смотря на всѣ мои недостатки, потому что я относился въ ней честно, а она нѣтъ. Но есть женщина, которая не только достойна меня, но достойна лучшаго и преданнѣйшаго изъ людей, когда-либо существовавшихъ. Я желалъ бы думать, что и я не совсѣмъ недостоинъ ея.
-- Вашъ новый идолъ долженъ быть очень польщенъ тѣмъ, что вы ставите его такъ высоко,-- сказала Эсѳирь съ тщетной попыткой говорить шутя.
-- Она самая кроткая и самая скромная изъ женщинъ, но я чувствую себя недостойнымъ просить ея руки, потому что дозволилъ себѣ увлечься недостойной женщиной, когда счастіе было у меня такъ близко. Ну, дорогая Эсси, я не буду долѣе говорить загадками. Я люблю васъ; ваша кротость исцѣлила мое израненное сердце. Мы были очень счастливы во время нашихъ вечернихъ прогуловъ, Эсѳирь. Есть ли какія другія причины, кромѣ моей недостойности, почему бы мы не могли идти рука объ руку во всю остальную нашу жизнь.
Дѣвушка взглянула на него застѣнчиво, но съ твердымъ выраженіемъ въ своихъ кроткихъ, черныхъ глазахъ.
-- Вы ничуть не недостойны меня, Эдмондъ,-- возразила она; но я не соглашусь выдти за васъ замужъ, если не буду увѣрена, что все ваше сердце принадлежитъ мнѣ; Я люблю васъ настолько сильно, чтобы остаться на всю жизнь вашей пріемной сестрой и даже видѣть васъ счастливымъ съ другой женщиной, и утѣшаться мыслью о вашемъ счастіи. Но если вы предлагаете мнѣ не братскую любовь, а нѣчто иное, то мнѣ нужно все или ничего. Мнѣ не надо вашего сердца, если въ немъ гнѣздится воспоминаніе о лэди Перріамъ.
-- Зачѣмъ вы произносите это ненавистное имя?-- закричалъ Эдмондъ сердито. Развѣ я не говорилъ вамъ, что изгналъ его изъ моей жизни,-- что для меня не существуетъ болѣе никакой Сильвіи Перріамъ. Отвѣчайте, Эсси, на честный вопросъ честнаго человѣка. Хотите ли быть моей женой?
Вопросъ былъ достаточно простъ и ясенъ. Тутъ не было никакихъ любовныхъ воспоминаній, которыя могли скрасить и оживить эту старую тему. Эдмондъ говорилъ, повидимому, совсѣмъ серьёзно. Голосъ его и взглядъ были нѣжны и искренни; та, которая слушала его, слишкомъ его любила, чтобы не быть тронутой его словами.
-- Это слишкомъ важный вопросъ для того, чтобы можно было на него отвѣчать поспѣшно,-- возразила Эсѳирь серьёзно. Мы были очень счастливы при теперешнемъ положеніи дѣлъ. Пусть наша мирная жизнь течетъ по прежнему, пока вы хорошенько не увѣритесь въ своихъ чувствахъ.
-- Я достаточно увѣренъ въ нихъ уже въ настоящую минуту. Я желаю рѣшить этотъ вопросъ теперь же, Эсси. Я желаю сознавать, что у меня есть цѣль въ жизни... есть чего ожидать въ будущемъ, есть на что надѣяться, о чемъ мечтать. Пока рана отъ измѣны Сильвіи не зажила, я думалъ, что покончилъ со всѣми надеждами, и никогда больше не буду мечтать о семейномъ очагѣ и женѣ, безъ которыхъ жизнь человѣка скучна и пуста. Провидѣніе было добрѣе во мнѣ, чѣмъ я заслуживалъ, Эсси, когда говорилъ себѣ, что отнынѣ надежда и любовь -- пустыя слова для меня. Я опять научился надѣяться, любить, и этому вы научили меня.
-- Я никогда не старалась научить васъ этому; по крайней мѣрѣ послѣднему,-- отвѣчала Эсѳирь краснѣя. Тетушка и всѣ мы желали, чтобы ваше горе прошло, но я не думаю, чтобы кто-нибудь думалъ...
-- Вы не думаете, чтобы кто-нибудь думалъ,-- повторилъ Эдмондъ, забавляясь замѣшательствомъ молодой дѣвушки; -- я знаю, что любимая мечта матушки, чтобы мы сдѣлались мужемъ и женой. Вы не захотите огорчить ее, Эсси; вѣдь вы такъ любите ее.
-- Я думаю лишь о вашемъ счастіи, Эдмондъ. Вы не должны жениться изъ-за того только, чтобы угодить тётѣ. Это плохое средство обезпечить ваше личное счастіе.
-- Я не могу не быть счастливымъ, если вы сдѣлаетесь моей подругой, Эсси. Давно уже вы стали моимъ идеаломъ женщины. Да, когда вамъ было всего шестнадцать лѣтъ. Затѣмъ налетѣло это роковое увлеченіе, и моя любовь была отвлечена отъ васъ. Я знаю теперь, какое то было лживое чувство. Полноте, Эсси, милая, вы слишкомъ добры, чтобы не простить, меня за зло, которое стоило мнѣ такъ много страданій.
-- Мнѣ нечего прощать вамъ, Эдмондъ. Я не могу осуждать васъ за то, что вы нашли Сильвію Керью, болѣе привлекательной, чѣмъ меня.
-- Ну, когда такъ, и вамъ нечего прощать мнѣ, то все рѣшено и вы будете моей дорогой женой.
Сигара была давно уже отброшена и рука Эдмонда обвилась вокругъ тонкой таліи Эсѳири, какъ въ былыя сумеречныя прогулки вокругъ таліи Сильвіи.
-- Вы скажете "да", Эсѳирь,-- спросилъ Эдмондъ, стараясь заглянуть въ ея опущенные главки.
-- Вы даже не спросили меня, люблю ли я васъ.
-- Предположите, что я настолько самонадѣянъ, чтобы думать, что вы любите меня такъ, немножко, чуть-чуть, въ гомеопатической, а не аллопатической дозѣ.
-- Я люблю васъ всей душой,-- отвѣчала она съ порывомъ чувства столь долго подавляемаго, что оно невольно вырвалось наружу, не смотря на ея намѣреніе быть сдержанной и разсудительной. Я желаю только одного, чтобы вы были счастливы.
-- Этого можно достигнуть только однимъ путемъ, Эсси. Будьте моей женой. Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше, моя радость. Мнѣ хочется знать, что у меня есть интересъ въ жизни и что мнѣ есть для кого трудиться. Я надѣюсь, что вы будете настолько безразсудны, Эсси, что промотаете всѣ свои и мои деньги, такъ чтобы мнѣ пришлось крѣпко трудиться для нашихъ дѣтей. А теперь, дорогая, становится темно и холодно, и я надѣюсь, что я не слишкомъ долго задержалъ васъ здѣсь. Но вѣдь намъ предстояло рѣшить вопросъ цѣлой жизни, хотя бы рискуя нажить ревматизмъ или катарръ. Пойдемте, моя радость. Знаете ли, что это -- лучшая сигара, какую я выкурилъ въ своей жизни.
Они, счастливые, пошли домой, при наступавшихъ сумеркахъ. Какъ могла Эсѳирь сомнѣваться въ своемъ миломъ, когда она нисколько не сомнѣвалась въ самой себѣ?