Пока Джонъ Тревертонъ находился въ Парижѣ и ожидалъ доказательствъ тождества Жана Кергаріу съ матросомъ, тѣло котораго, на его глазахъ, было доставлено въ la Morgue, Лора сидѣла одна въ кабинетѣ мужа, съ душой, полной тревожныхъ мыслей. Телеграмма изъ Орэ была доставлена въ замокъ вскорѣ послѣ полудня и нѣсколько успокоила истомленное сердце жены Джона Тревертона, хотя даже обѣщаніе мужа сообщить ей добрыя вѣсти не могло окончательно побѣдить томившаго ее страха. Одна ужасная мысль преслѣдовала ее, о чемъ бы она ни думала. Ея мужъ, человѣкъ, за котораго она рада была отдать жизнь, былъ заподозрѣнъ и даже прямо обвиненъ въ убійствѣ. Куда-бы онъ ни пошелъ, какъ бы часто ни мѣнялъ своего имени и своей обстановки, это безобразное подозрѣніе послѣдуетъ за нимъ подобно его тѣни. Ей вспомнилось многое изъ прочитаннаго въ газетахъ объ убійствѣ Шико. Она припоминала, какъ сама остановилась на мысли о виновности мужа. Всѣ обстоятельства дѣла, повидимому, указывали на него. Да и кого, кромѣ его, можно было подозрѣвать? Твердо вѣря въ любимаго человѣка, Лора Тревертонъ была также убѣждена въ невинности своего мужа, какъ еслибъ стояла подлѣ него, когда онъ возвратился домой въ ночь убійства и въ ужасѣ остановился на порогѣ комнаты жены своей, глядя на страшный красный ручей, на это доказательство совершеннаго злодѣянія. Въ умѣ ея не было сомнѣній, въ мысляхъ не было колебаній: но она знала, что то же, что думала она, читая о человѣкѣ извѣстномъ подъ именемъ Шико, подумаютъ и другіе, если Джонъ Тревертонъ, alias Шико, предстанетъ передъ судомъ по дѣлу объ обвиненіи его въ убійствѣ своей жены.
Тягостно ей было останавливаться на этой возможности, среди своего одиночества, при сознаніи, что любимый мужъ далеко, что за нимъ, можетъ быть, тайно слѣдитъ полиція, легко могущая придать самымъ невиннымъ поступкамъ его значеніе новыхъ доказательствъ его виновности.
-- Будь онъ дома, здѣсь подлѣ меня, я бы не испытывала этихъ терзаній,-- думала она.-- Здѣсь ему и слѣдовало бы быть.
Селія была въ замкѣ два раза со времени отъѣзда мистера Тревертона, но оба раза Лора не пожелала ее видѣть, извинившись подъ предлогомъ нездоровья, не дозволявшаго ей принимать кого бы то ни было. Поведеніе Эдуарда Клера наполнило душу ея отвращеніемъ и страхомъ. Она почувствовала скрытый зубъ змѣи и знала, что имѣетъ дѣло съ врагомъ, ненависть котораго достаточно сильна, чтобы принести съ собою смерть. Она не въ силахъ была пожать руку сестрѣ этого человѣка, цѣловать ее такъ, какъ привыкла прежде. Она не довѣряла любви, въ которой увѣряла ее Селія. Братъ и сестра были одной крови. Могла ли она быть искренна, когда онъ оказался такимъ лживымъ?
-- Я буду теперь бояться Селіи,-- говорила она себѣ.
Когда добродушный викарій самолично явился къ ней на другой день по полученіи телеграммы, съ цѣлью успокоить и развеселить ее въ столь тяжкое для нея время, Лора не могла заставить свое сердце отвернуться отъ него, хотя и въ его жилахъ текла кровь предателя. Она не въ силахъ была помыслить зла о человѣкѣ, на колѣняхъ котораго часто сиживала въ ранніе годы своей счастливой жизни въ Газльгёрстскомъ замкѣ; ей не вѣрилось, чтобы онъ былъ врагомъ ея мужа. Онъ выказалъ примѣрную кротость, когда Джонъ Тревертонъ стоялъ передъ нимъ обвиняемый во лжи и подлогѣ. Самые упреки его были полны милосердія. Онъ, можетъ быть, не былъ человѣкомъ возвышеннаго ума, не отличался особой широтою взглядовъ; въ немъ почти ничего не было апостольскаго, хотя онъ честно старался исполнять свой долгъ въ предѣлахъ своихъ понятій,-- но онъ былъ истинно добрый человѣкъ, готовый принять на себя всяческія безпокойства, лишь бы не наступить на тѣхъ червяковъ въ образѣ человѣческомъ, которыхъ христіане, принадлежащіе въ болѣе возвышенному типу, иной разъ довольно безцеремонно попираютъ ногами.
Лора, въ эту горькую минуту, не боялась упрековъ своего стараго друга. Онъ, пожалуй, скучноватъ, но онъ не пуститъ заостренной стрѣлой презрѣнія въ ея израненное сердце. Въ его состраданіи она была увѣрена.
-- Дорогая моя, очень это все грустно,-- сказалъ онъ, усѣвшись подлѣ нея и потрепавъ ее по рукѣ.-- Вамъ не слѣдуетъ унывать, дорогая Лора, не слѣдуетъ поддаваться; но право это очень печальная исторія; такія усложненія, такія затрудненія со всѣхъ сторонъ -- право не знаешь, какъ и смотрѣть-то на вопросъ. Подумать только, что такой приличный молодой человѣкъ, какъ Джонъ Тревертонъ, женился на французской балетной танцовщицѣ, на французской танцовщицѣ!-- повторилъ викарій, упирая на національность, точно она усиливала униженіе его молодого пріятеля.-- Знай ею мой бѣдный старый другъ, я увѣренъ, что онъ бы составилъ совершенно другое завѣщаніе. Онъ бы, несомнѣнно, все оставилъ вамъ.
-- Никогда,-- почти съ негодованіемъ воскликнула Лора.-- Вы забываете, что онъ поклялся этого не дѣлать.
-- Дорогая, клятву такого рода можно было бы обойти, не нарушая ея. Мой милый, старый другъ никогда бы не завѣщалъ своего состоянія молодому человѣку, способному жениться на французской танцовщицѣ.
-- Къ чему вамъ толковать объ этомъ ненавистномъ бракѣ?-- сказала Лора. Если... если мой мужъ не былъ свободенъ и не могъ жениться на мнѣ въ то время, когда мы вѣнчались въ Газльгёрстской церкви -- мы должны отказаться отъ помѣстья, этого требуетъ простая честность. Мы оба очень охотно, это исполнимъ. Вамъ и мистеру Сампсону остается только исполнять вашу обязанность душеприказчиковъ, и приступить въ устройству больницы.
-- Милая моя, вы также легко готовы отказаться отъ четырнадцати тысячъ фунтовъ въ годъ, какъ еслибъ это было ничто. Вы не имѣете даже возможности оцѣнить вашу потерю. Вы жили въ этомъ домѣ съ тѣхъ поръ, какъ себя помните, были хозяйкой этого удобнаго и роскошнаго гнѣздышка. Вы и понятія не имѣли о томъ, что такое жизнь внѣ стѣнъ этого дома.
-- Я знаю, что могла бы жить счастливо съ мужемъ во всякомъ домѣ, лишь бы совѣсть наша была чиста.
-- Дорогая, думали-ли вы о томъ, какія жалкія средства даетъ вамъ вашъ маленькій доходъ. Двѣсти-шестьдесятъ фунтовъ въ годъ на двоихъ, при настоящихъ цѣнахъ на жизненные припасы, причемъ одинъ изъ двухъ -- расточительный молодой человѣкъ.
-- Мой мужъ не расточителенъ. Онъ зналъ бѣдность, и можетъ жить на очень маленькія средства. Кромѣ того, у него есть таланты, онъ будетъ заработывать деньги. Онъ не намѣренъ сложить руки, и оплакивать потерю своего состоянія.
-- Моя дорогая Лора, я содрагаюсь при мысли, что вамъ придется жить на крошечныя средства, вамъ, никогда не знавшей недостатка въ деньгахъ.
-- Мистеръ Клеръ, вы должны считать меня очень слабой и даже трусливой, если думаете, что я испугаюсь бѣдности съ любимымъ мужемъ. Я могу вынести все, кромѣ его позора.
-- Бѣдное дитя мое, да избавить васъ Господь отъ этого горькаго испытанія. Если мужъ вашъ неповиненъ въ смерти первой жены своей, какъ мы съ вами думаемъ, будемъ надѣяться, что свѣтъ никогда не узнаетъ въ немъ человѣка, заподозрѣннаго въ совершеніи столь страшнаго преступленія.
-- Вашъ сынъ знаетъ,-- сказала Лора.
-- Сынъ мой знаетъ. Да, Лора, но вы ни минуты не должны думать, чтобъ Эдуардъ употребилъ имѣющіяся у него свѣдѣнія противъ васъ. Его преданность вамъ побудила его дѣйствовать такъ, какъ онъ дѣйствовалъ въ прошлое воскресенье.
-- Неужели преданность мнѣ заставляетъ его ненавидѣть моего мужа? Простите, что говорю съ вами такъ откровенно, дорогой мистеръ Клеръ. Вы были такъ добры во мнѣ всегда, съ тѣхъ поръ какъ я себя помню. Сердце мое полно любви къ вамъ и вашей доброй женѣ; но я знаю, что вашъ сынъ -- врагъ моего мужа, и дрожу при мысли о томъ, сколько зла онъ можетъ намъ сдѣлать.
Викарій слушалъ ее съ нѣкоторымъ страхомъ. Онъ также замѣчалъ озлобленіе, съ какимъ Эдуардъ относился въ Джону Треверюну. Онъ приписывалъ озлобленіе молодого человѣка ревности отвергнутаго обожателя; ему также было извѣстно, что отъ ревности до ненависти -- одинъ шагъ. Но ему не вѣрилось, чтобы его сынъ -- плоть отъ плоти и кровь отъ крови его -- былъ способенъ причинить серьезное зло человѣку, никогда сознательно не оскорбившему его. Чтобы Эдуардъ употребилъ во зло свои свѣдѣнія, касательно тождества Джона Тревертона съ заподозрѣннымъ Шико, это было, по понятіямъ викарія, невѣроятно, мало того -- невозможно.
-- Вамъ нечего опасаться Эдуарда, дорогая,-- сказалъ онъ: -- успокойтесь на этотъ счетъ.
-- Вотъ еще мистеръ Джерардъ. Ему также извѣстна тайна моего мужа.
-- Онъ также сохранитъ ее. Никто, заглянувшій въ лицо Джона Тревертона, не сочтетъ его убійцей.
-- Нѣтъ,-- простодушно воскликнула Лора;-- эти жестокіе люди, писавшіе въ газетахъ, никогда его не видали.
-- Дорогая Лора, вы не должны тревожиться мыслью о газетныхъ писакахъ. Они обязаны писать о чемъ-нибудь. Они въ состояніи разсердиться на того старика, котораго крестьяне видятъ на поверхности луны, если имъ больше некого бранить.
Лора разсказала викарію о телеграммѣ, полученной изъ Орэ и сулившей ей добрыя вѣсти.
-- Чего же лучше, дорогая,-- съ восторгомъ воскликнулъ онъ.-- А теперь я бы желалъ, чтобъ вы отправились со мною въ викаріатъ. Селія жаждетъ васъ тамъ видѣть, такъ какъ увѣряетъ, что здѣсь вы ее къ себѣ на глаза не пускаете.
-- Селія знаетъ?-- нетвердымъ голосомъ спросила Лора.
-- Ровно ничего. Ни Селія, ни мать ея не имѣютъ понятія о случившемся. Онѣ знаютъ, что Тревертонъ уѣхалъ по дѣламъ, и только.
-- Неужели вы думаете, что Эдуардъ ничего не сказалъ?
-- Я вполнѣ увѣренъ, что Эдуардъ молчалъ какъ сфинксъ. Жена моя и пяти минутъ не выдержала бы, сейчасъ бы заговорила объ этой печальной исторіи, еслибъ только хотя что-ни- будь подозрѣвала, Селія точно также. Онѣ разразились бы восклицаніями удивленія, и до смерти надоѣли бы мнѣ разспросами. Нѣтъ, дорогая Лора, вы можете преспокойно отправиться въ викаріатъ. Тайна вашего мужа извѣстна лишь Эдуарду и мнѣ.
-- Вы очень добры,-- кротко проговорила Лора:-- я знаю, какое доброе намѣреніе скрывается подъ вашимъ приглашеніемъ. Но я не могу отлучиться изъ дому. Джонъ можетъ вернуться каждую минуту. Я постоянно ожидаю его.
-- Бѣдное дитя мое, развѣ это благоразумно? Подумайте, какъ далеко отсюда до Орэ.
-- Подумайте, какъ быстро онъ поѣдетъ, если только будетъ имѣть возможность вернуться.
-- Хорошо, Лора, приходится вамъ уступить. Я пришлю Селію посидѣть съ вами.
-- Пожалуйста не дѣлайте этого,-- быстро проговорила Лора.-- Вы знаете, какъ я всегда любила Селію, но теперь я предпочитаю быть совершенно одной. Она такъ весела и беззаботна. Едва-ли могла бы я это вынести. Не сочтите меня неблагодарной, дорогой мистеръ Клеръ, но я бы желала справиться съ своимъ горемъ наединѣ.
-- Никогда не сочту васъ ничѣмъ инымъ, какъ только лучшей изъ женщинъ,-- отвѣчалъ викарій: -- а теперь надѣньте-ка шляпу и проводите меня до калитки. Вы страшно блѣдны.
Лора повиновалась, и прошлась по саду съ своимъ старымъ другомъ. Она не выходила изъ дому съ отъѣзда мужа, и рѣзкій зимній воздухъ нѣсколько оживилъ ее. По этой самой каштановой аллеѣ шли они съ Джономъ Тревертономъ въ ютъ лѣтній вечеръ, когда онъ впервые признался ей въ любви. Вотъ и славное старое дерево, подъ сѣнью коего они заключили союзъ вѣчной преданности. Сколько сомнѣній, сколько горя извѣдала она съ этой блаженной минуты, казавшейся ей порукой постояннаго счастья. Она молча шла рядомъ съ викаріемъ, думая объ этомъ странномъ прощаніи съ женихомъ, происходившемъ полтора года тому назадъ.
-- Что бы ему довѣриться мнѣ,-- съ глубочайшимъ сожалѣніемъ думала она: -- что бы ему только быть откровеннымъ и прямодушнымъ, и отъ какого горя мы этимъ могли бы быть избавлены! Но онъ подвергся тяжкому искушенію. Могу-ли я винить его за то, что онъ слишкомъ легко ему поддался?
Она не могла заставить свое сердце обвинить его; хотя благородная сторона ея природы съ негодованіемъ относилась ко всякой лжи, она помнила, что любовь въ ней сдѣлала его слабымъ, что желаніе обезпечитъ ей владѣніе любимымъ ея домомъ сдѣлало его лжецомъ.
На полъ-пути между домомъ и большой дорогой они встрѣтила незнакомца, человѣка среднихъ лѣтъ, приличной наружности, человѣка, который могъ быть клеркомъ, распорядителемъ на строительныхъ работахъ, желѣзно-дорожнымъ служащимъ въ штатскомъ платьѣ, вообще чѣмъ-нибудь практическимъ, дѣловымъ. Приближаясь, онъ внимательно смотрѣлъ на Лору, а затѣмъ остановился и обратился въ ней, слегка коснувшись своей шляпы.
-- Прошу извиненія, сударыня, но могу-ли я спросить: дома мистеръ Тревертонъ?
-- Нѣтъ, онъ въ отлучкѣ.
-- Мнѣ это очень прискорбно, у меня есть до него важное дѣло. Какъ вы полагаете, сударыня, долго онъ пробудетъ въ отсутствіи?
-- Я ожидаю его каждый день,-- отвѣчала Лора.-- Вы одинъ изъ его арендаторовъ? Я что-то не помню, чтобъ я видала васъ прежде.
-- Нѣтъ, сударыня. Но тѣмъ не менѣе, я арендаторъ. Мистеръ Тревертонъ владѣетъ землей, на которой построено нѣсколько моихъ домовъ въ Бичамптонѣ; возникъ вопросъ объ осушкѣ мѣстности, и я шагу не могу ступить, не переговоривши съ нимъ. Я буду очень радъ переговорить съ нимъ какъ можно скорѣе. Осушка болотъ -- дѣло, не терпящее отлагательства, сэръ,-- прибавилъ неизвѣстный, обращаясь къ викарію.
Обращеніе этого человѣка отличалось замѣчательной вѣжливостью, съ примѣсью какой-то старомодной церемонности, понравившейся мистеру Клеру.
-- Боюсь, что вамъ придется ждать до конца недѣли,-- сказалъ викарій.-- Мистеръ Тревертонъ уѣхалъ по очень важнымъ дѣламъ, и я не думаю, чтобъ онъ могъ вернуться ранѣе этого срока.
Незнакомецъ былъ слишкомъ вѣжливъ, чтобъ послѣ этого настаивать.
-- Очень вамъ благодаренъ, сэръ,-- свавалъ онъ:-- придется снова зайти.
-- Скажите мнѣ лучше ваше имя,-- сказала Лора,-- и я сообщу мужу о вашемъ посѣщеніи, какъ только онъ вернется.
-- Благодарю васъ, сударыня, нѣтъ особой надобности безпокоить васъ какими-либо порученіями. Я остановился у пріятеля на деревнѣ, и зайду тотчасъ, какъ услышу о возвращеніи мистера Тревертона.
-- Препорядочный человѣкъ,-- замѣтилъ викарій, когда незнакомецъ, приподнявшій шляпу и удалившійся быстрыми шагами, былъ уже такъ далеко, что ничего не могъ слышать.-- Несомнѣнно -- владѣлецъ нѣсколькихъ изъ этихъ нарядныхъ новыхъ лавокъ на главной улицѣ Бичамптона. Странно, что я прежде никогда его не видалъ. Мнѣ казалось, что я всѣхъ въ городѣ знаю.
Вслѣдствіе тревогъ послѣднихъ дней, Лора впала въ такое нервное состояніе, что даже появленіе вѣжливаго незнакомца смутило ее и показалось ей дурнымъ предзнаменованіемъ.