Я -- иностранецъ. Примѣтьте! Иностранца въ Англіи непремѣнно подозрѣваютъ въ таинственности и интригахъ. М. Коллинзъ просилъ меня разсказать о моемъ участіи въ извѣстныхъ событіяхъ. Это -- пустяки! положительно пустяки.
Я пишу легко и быстро. Почему бы мнѣ не писать? Трала-ла! Я -- то, что вы, англичане, называете толстякъ. Ха, ха! я ученикъ Макіавеля. Я нахожу лучше ни во что не вѣрить и достигать своей цѣли и желаній обходнымъ чѣмъ прямымъ путемъ. Вы вѣроятно наблюдали за кошкою, этимъ игривымъ животнымъ. Позовите ее, она прямо не придетъ въ вамъ, но сперва будетъ тереться обо всю мебель въ комнатѣ, наконецъ, подойдетъ къ вамъ и оцарапаетъ васъ. А, ха, оцарапаетъ. Я -- изъ кошачьей породы. Люди зовутъ меня дрянью -- гмъ!
Я знаю семейство, живущее въ домѣ подъ No 27 на Лимгоузъ-Родѣ. Я уважаю хозяина дома,-- прекрасный, дюжій образецъ англичанина,-- а хозяйка прелестна, обворожительна, восхитительна. Когда мнѣ стало извѣстно, что они намѣревались отдать въ наймы свою восхитительную резиденцію и посѣтить чужіе края, я тотчасъ же пріѣхалъ къ нимъ. Я поцѣловалъ руку хозяйки. Я обнялъ рослаго англичанина. Она слегка покраснѣла. Громадный англичанинъ какъ бульдогъ потрясъ мою руку.
Я началъ своимъ вкрадчивымъ тономъ, которымъ я дѣйствительно горжусь. Я полагалъ, что хозяйка дома больна. Ахъ, нѣтъ. Нужно было только перемѣнитъ воздухъ. Я сѣлъ за фортепьяно и запѣлъ. Черезъ нѣсколько мгновеній хозяйка дома удалилась. Я остался одинъ съ моимъ пріятелемъ.
Схвативъ его руку, я началъ говорить со всевозможными выраженіями симпатіи и дружбы. Я не повторяю того, что говорилъ, потому что болѣе изъявлялъ свое сочувствіе тономъ, выразительностью жестовъ, чѣмъ словами. Я напомнилъ ему, что у него жива его другая жена. Я прибавилъ, что эта невѣрна -- ха! у его жены былъ любовникъ. Что легко можетъ статься, онъ хочетъ бѣжать, и поэтому онъ и отдаетъ въ наймы свое прелестное жилище. Что онъ аккуратно и систематично бьетъ свою жену по англійскому обычаю и что она постоянно его обманываетъ. Я говорилъ ему, чтобы онъ надѣялся, не унывалъ, что все пройдетъ. Съ безпечнымъ видомъ я вынулъ изъ своего кармана бутылку стрихнина и скляночку съ дурманомъ и распространился о дѣйствіи этихъ зелій. Лицо его, постепенно подергивавшееся, вдругъ замерло съ ужаснымъ выраженіемъ. Онъ вскочить на ноги и заоралъ: "вы, проклятый французъ!"
Я тотчасъ измѣнилъ свою тактику и старался обнять его. Два раза онъ съ силою ударилъ меня ногою. Я просилъ позволенія поцѣловать руку хозяйки. Онъ отвѣтилъ мнѣ тѣмъ, что сбросилъ меня съ лѣстницы.
Я лежу въ постели, голова моя обвязана, и на глаза положена сырая говядина, но все-таки я надѣюсь и не падаю духомъ. Я не потерялъ вѣры въ Макіавеля. Тра-ла-ла! какъ поютъ въ операхъ. Цѣлую всѣмъ руки.