-- Войдите!-- сказалъ редакторъ.
Дверь редакціоннаго кабинета тоскливо заскрипѣла подъ неловкимъ и непривычнымъ напоромъ нерѣшительной руки. Это продолжалось до тѣхъ поръ, пока разгнѣванный редакторъ сборника "Эксцельсіоръ", съ юношескимъ проворствомъ перекинувъ ногу черезъ ручку своего кресла, повернулся лицомъ къ двери. Ухватившись одной рукой за спинку кресла, не выпуская изъ другой корректурнаго листка и стиснувъ въ зубахъ карандашъ, онъ сурово взглянулъ на вошедшаго.
Гость, не взирая на свое робкое появленіе, повидимому не былъ ни мало смущенъ. Это былъ человѣкъ высокаго роста и казался еще выше благодаря длинной, безформенной накидкѣ, надѣваемой для защиты отъ пыли, и длинной прямой бородѣ, которую онъ расчесывалъ двумя пальцами, задумчиво разсматривая редактора. Мелкая красная пыль, слоями лежавшая въ складкахъ его платья и на мягкой войлочной шляпѣ, покрывала также густо и обувь, такъ что ступая по полу онъ оставлялъ слѣды своихъ подошвъ, какъ бы окруженныхъ краснымъ сіяніемъ; это обстоятельство изобличало въ немъ или мѣстнаго обывателя, или новопріѣзжаго изъ окрестностей.
-- Заняты?-- спросилъ онъ низкимъ и пріятнымъ голосомъ.-- Я могу подождать. Продолжайте. Обо мнѣ не заботьтесь.
Редакторъ свободной рукой указалъ ему на стулъ и снова погрузился въ корректуры. Незнакомецъ съ серьезнымъ любопытствомъ обозрѣлъ скудную меблировку и прочія принадлежности редакторскаго кабинета, потомъ сѣлъ на стулъ и устремилъ внимательный взоръ на лицо редактора, сидѣвшаго къ нему въ профиль. Редакторъ почувствовалъ на себѣ его взглядъ и, не оглядываясь, сказалъ:
-- Вамъ что угодно?
-- Да вы заняты. Я подожду.
-- Я все утро буду такъ же занятъ. Вы говорите, я слушаю.
-- Мнѣ нужно узнать имя одной особы, которая сотрудничаетъ въ вашемъ журналѣ.
Редакторъ мелькомъ взглянулъ на выдвижной ящикъ правой колонки своего письменнаго стола. Именъ сотрудниковъ тамъ не было, но зато былъ револьверъ, что по традиціямъ конторы "Эксцельсіоръ" было пожалуй нужнѣе. До сихъ поръ ему еще не приходилось прибѣгать къ такимъ справкамъ ни для кого изъ подписчиковъ, однако, его юная физіономія слегка омрачилась, онъ не безъ досады отодвинулъ корректурные листки и спросилъ:-- Вамъ это зачѣмъ собственно нужно?
Гость такъ мало ожидалъ этого вопроса, что слегка покраснѣлъ и замялся. Тѣмъ временемъ редакторъ, не сводя съ него глазъ, мысленно перебиралъ содержаніе послѣдняго нумера " Сборника". Вся книжка носила самый мирный характеръ: не было, казалось, ни единой статейки, могущей побудить къ кровопролитію. Однако -- кто-жь его знаетъ! Несмотря на идиллическую внѣшность, очень можетъ быть, что этотъ господинъ замышляетъ драку. Существовало-же сказаніе, что предшественникъ настоящаго редактора безвинно погибъ отъ руки какого-то разгнѣваннаго профессора, явившагося въ контору съ объясненіями научнаго характера и съ геологическимъ молоткомъ въ карманѣ.
-- Такъ какъ мы беремъ на себя отвѣтственность за содержаніе журнала,-- продолжалъ юный редакторъ съ подобающей солидностью,-- то у насъ нѣтъ обычая разоблачать имена нашихъ сотрудниковъ. Если вамъ не нравится которая нибудь изъ статей...
-- Напротивъ, нравится,-- перебилъ гость все также спокойно: -- мнѣ потому и захотѣлось узнать, кто авторъ стихотворенія "Подлѣсокъ", напечатаннаго въ послѣднемъ нумерѣ за подписью "Бѣлая Фіалка". Прелестные стихи.
Редакторъ покраснѣлъ и невольно оглянулся, чтобы убѣдиться, что не было постороннихъ свидѣтелей его постыднаго заблужденія. Насмѣшекъ онъ боялся пуще всего на свѣтѣ, а потому ему не такъ страшно было первоначальное предположеніе какъ то, что кто нибудь объ этомъ догадается.
-- Да, стихи хорошенькіе,-- сказалъ онъ успокоиваясь и принимая критическій тонъ,-- очень радъ, что они вамъ понравились. Но даже и при этомъ условіи, знаете ли, не имѣю права открывать вамъ имя этой дамы безъ ея дозволенія. Если хотите, я напишу къ ней, спрошу.
Говоря по правдѣ, стихотвореніе было прислано въ редакцію безъ имени автора, изъ какого-то дальняго селенія Побережныхъ Горъ, адресъ былъ данъ просто "въ почтовую контору до востребованія" и подписанъ двумя буквами.
Посѣтитель казался озадаченнымъ.-- Значитъ, она не живетъ гдѣ нибудь тутъ по близости?-- спросилъ онъ, неопредѣленно поводя рукою: -- она не принадлежитъ къ вашей конторѣ?
Юный редакторъ просіялъ сознаніемъ своего превосходства.
-- Къ сожалѣнію, нѣтъ!-- отвѣчалъ онъ снисходительно.
-- Хотѣлось-бы мнѣ какъ нибудь увидать ее, да поразспросить кое о чемъ,-- продолжалъ гость все также серьезно и раздумчиво.
-- Видите-ли, меня поразили собственно не то чтобы сами стихи, хотя они какіе-то пѣвучіе и вотъ точно сами въ душу лѣзутъ... Правда? И не то чтобы слова были особенныя, хотя каждое слово тамъ у мѣста и какъ разъ попадаетъ въ цѣль;-- и не мысли, и не нравоученіе, которое она тамъ выводитъ подъ конецъ... Но самая-то эта вещь мнѣ нравится, правда-то эта.
-- Правда?-- повторилъ редакторъ.
-- Ну да. Я вѣдь тамъ бывалъ. Самъ видалъ то, что она видитъ въ этомъ подлѣскѣ: всѣ эти искры свѣта и тѣневыя пятна въ сѣрой мглѣ, такъ что не можешь понять, откуда проникаютъ эти блестки сквозь лѣсную гущину, и только думаешь ухватить этотъ лучъ, какъ онъ ускользаетъ точно змѣйка или ящерица. И все, что ей тамъ слышится, какъ что-то ползетъ, вздыхаетъ, шепчется въ кустахъ, въ травѣ, въ папоротникѣ,-- и я тоже это слыхалъ.
-- Да вы, какъ я вижу, сами поэтъ!-- воскликнулъ редакторъ съ покровительственной улыбкой.
-- Я? Нѣтъ, я торгую лѣсомъ,-- отвѣчалъ незнакомецъ простодушно:-- у меня въ Мендосино лѣсопильная мельница. Ѣздишь, знаете, по лѣсамъ-то, присматриваешься къ деревьямъ на корню, и такъ, и этакъ пробуешь свойства ихъ узнать, ну и привыкаешь замѣчать.-- Онъ помолчалъ и потомъ грустно прибавилъ:-- Такъ вы не знаете, кто она такая?
-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ редакторъ съ разстановкой,-- не знаю даже и того, точно ли это женщина писала.
-- Что-о?
-- Да видите-ли, Бѣлая фіалка -- вѣдь это псевдонимъ одинаково возможный и для мужчины и для женщины, особенно если имѣть въ виду сбить съ толку публику. Почеркъ, помнится, скорѣе мальчишескій, чѣмъ женскій.
-- Нѣтъ!-- упрямо возразилъ гость,-- это не мужчина писалъ. Тамъ есть мысли такія и словечки, которыя только женщинѣ могутъ придти въ голову: съ птицами тамъ заговариваетъ, опасается козявокъ, боится червяковъ и ползуновъ всякихъ. Все это, согласитесь, не вяжется съ мыслью о брюкахъ и высокихъ сапогахъ... И слѣдовательно,-- прибавилъ онъ вдругъ съ прежнимъ оттѣнкомъ терпѣливаго разочарованія,-- вы не имѣете ни малѣйшаго понятія о томъ, какая она изъ себя?
-- Нѣтъ,-- отвѣчалъ редакторъ ободрительно и подумавъ: какая однакожъ странная смѣсь чувствительности съ дѣловитостью!-- прибавилъ:-- По всей вѣроятности она совсѣмъ не похожа на то, что вы воображаете: это можетъ быть мать троихъ или четверыхъ ребятъ; или старая дѣвица, содержательница меблированныхъ комнатъ; или высохшая школьная учительница, или наконецъ какой нибудь подростокъ съ школьной скамьи. У меня есть, знаете, очень миленькіе стихи отъ четырнадцатилѣтней дѣвочки: рыжеволосая такая, здѣсь въ пансіонѣ учится,-- заключилъ редакторъ съ профессіональнымъ хладнокровіемъ.
Посѣтитель посмотрѣлъ на него съ наивнымъ удивленіемъ неопытнаго человѣка; но заплативъ эту дань высшему знанію, онъ снова впалъ въ свое серьезное, раздумчивое настроеніе, и сказалъ:-- Ну, нѣтъ, она не изъ такихъ. Однако я васъ задерживаю, прощайте. Меня зовутъ Боуэрсъ, Джимъ Боуэрсъ, изъ Мендосино. Коли будете въ нашихъ краяхъ, заверните ко мнѣ. А если станете писать къ этой... Бѣлой фіалкѣ, и она согласится, такъ вы ужь пожалуйста пришлите мнѣ ея адресъ.
Онъ схватилъ редактора за руку и съ такой необыкновенной горячностью пожалъ ее, что у редактора рука стала тоже горячая. Затѣмъ онъ ушелъ и, по мѣрѣ того, какъ отголосокъ его шаговъ замиралъ въ корридорѣ, редакторъ чуть-ли не успѣлъ начисто позабыть о его существованіи, съ жаромъ уткнувшись въ свои корректуры.
Вскорѣ однакоже до слуха его достигли изъ сѣней звуки тихо напѣваемой мелодіи и неспѣшные шаги человѣка, спускавшагося по лѣстницѣ изъ верхняго этажа. То и другое было нашему редактору пріятно и знакомо: это шелъ изъ своей квартиры только что вставшій съ постели мистеръ Джекъ Гэмлинъ, ремесломъ картежникъ, а отъ природы музыкантъ: отправляясь въ ресторанъ завтракать, онъ каждое утро заходилъ въ дѣловой кабинетъ своего пріятеля и просматривалъ биржевую хронику.
Дверь отворилась безъ скрипа. Распространился нѣжный запахъ душистаго мыла, на редактора пахнуло чѣмъ-то свѣжимъ и чистенькимъ, мягкая, почти женственная рука на секунду опустилась на его плечо, легкая и стройная тѣнь промелькнула мимо и черезъ минуту Джекъ Гэмлинъ, скомкавъ въ рукѣ газету, брезгливо обтиралъ ею пыльное сидѣнье.
-- Пора-бы тебѣ хорошенько турнуть своего конторщика, чтобы онъ держалъ комнату почище,-- сказалъ онъ, переставая пѣть и съ отвращеніемъ глядя на красную пыль, которою мистеръ Боуэрсъ обильно усыпалъ свой путь.
Редакторъ не оглядывался, покуда не сладилъ съ какимъ-то затруднительнымъ параграфомъ. Мистеръ Гэмлинъ тѣмъ временемъ усѣлся поудобнѣе на камышевый диванчикъ, замѣнилъ нѣжный романсъ еще болѣе нѣжнымъ и трогательнымъ свистомъ и развернулъ газету. Безукоризненно опрятный, изящный съ головы до ногъ, этотъ человѣкъ имѣлъ даръ, возставъ отъ сна въ два часа пополудни, казаться такимъ физически чистымъ и нравственно возвышеннымъ, какъ будто онъ всталъ съ зарей и умылся росой, по народному повѣрью.
-- Жаль, что полчаса назадъ тебя здѣсь не было, Джекъ,-- сказалъ редакторъ.
-- А что, свалка была?-- отозвался Джекъ съ нѣкоторымъ интересомъ.
-- Нѣтъ!-- сказалъ редакторъ разсмѣявшись и разсказалъ про только что ушедшаго посѣтителя, нѣсколько преувеличивая юмористическую сторону происшествія, по своему обыкновенію. Но Джекъ даже не улыбнулся.
-- Его слѣдовало сразу вытолкать въ шею,-- сказалъ онъ.-- Какое онъ имѣетъ право являться сюда вывѣдывать дамскіе секреты, разъ что онъ самъ предполагаетъ, что это дама? Положимъ, вѣроятнѣе всего это старая вѣдьма съ краснымъ носомъ и взбитыми волосами, которая помощью своихъ стишковъ надѣется подцѣпить какого нибудь молокососа,-- заключилъ Джекъ, съ одинаковымъ цинизмомъ относившійся и къ женщинамъ, и къ литературѣ.
-- Я ему такъ и сказалъ,-- замѣтилъ редакторъ.
-- Вотъ именно этого-то и не слѣдовало ему говорить!-- возразилъ Джекъ.-- Ты долженъ былъ стоять за эту женщину, какъ за мать родную. Господи! Какъ это вы не умѣете порядочно издавать журналъ. Вотъ кабы я засѣлъ въ твое кресло, я бы тебѣ показалъ, какъ нужно обходиться съ публикой.
-- А ты какъ-бы поступилъ, Джекъ?-- спросилъ редакторъ, съ радостнымъ удивленіемъ видя, что его "герой непобѣдимый" поддался общечеловѣческой слабости и тоже не прочь подавать совѣты на счетъ издательскаго дѣла.
-- Какъ бы я поступилъ?-- началъ Джекъ съ разстановкой:-- во первыхъ, дитя мое, я бы не держалъ револьвера въ закрытомъ ящикѣ, въ который за нимъ еще лазить нужно.
-- Ну, а что-бы ты сказалъ?
-- Да спросилъ бы, напримѣръ, почемъ нынче бревна въ Мендосино, и когда онъ отвѣтитъ, сказалъ бы, что намъ теперь ни бревенъ, ни дубинъ не требуется,-- объяснялъ Джекъ съ ласковой кротостью.-- Въ такихъ вопросахъ, видишь-ли, нельзя допускать ни малѣйшаго легкомыслія. Писать-то ты, дружокъ мой, мастеръ, что и говорить, но положительно не умѣешь поддерживать свое редакторское достоинство. Пожалуйста продолжай свою работу, я не буду мѣшать.
Выслушавъ наставленіе, редакторъ снова взялся за корректуру, а его пріятель опять вполголоса затянулъ прерванный романсъ, но не выдержалъ и черезъ нѣсколько минутъ спросилъ: -- Гдѣ у тебя это стихотвореніе, чортъ бы его дралъ?
Редакторъ, не отрываясь отъ работы, помахалъ карандашемъ въ ту сторону стола, гдѣ лежала не разрѣзанная книжка сборника "Эксцельсіоръ".
-- Чтожь ты думаешь, я читать стану, что-ли?-- сказалъ Джекъ обиженнымъ тономъ:-- Разскажи просто, о чемъ тамъ писано. Ты редакторъ, я думаю это твое дѣло.
Но юный литераторъ, серьезно озадаченный какими-то сложными опечатками, въ которыхъ не могъ доискаться смысла, сморщилъ брови и нетерпѣливо отмахнулся тѣмъ же карандашемъ. Джекъ вздохнулъ и взялъ со стола книжку сборника.
Наступило продолжительное молчаніе, прерываемое лишь шуршаніемъ бумаги и скрипѣніемъ кресла, на которомъ по временамъ съ досадой поворачивался редакторъ. Солнце зашло въ комнату и протянуло пыльный лучъ отъ окна черезъ письменный столъ. Джекъ давно пересталъ и пѣть, и свистать. Наконецъ редакторъ съ удовольствіемъ крякнулъ, отложилъ послѣдній корректурный листъ и оглянулся.
Джекъ Гэмлинъ уже не читалъ. Закинувъ одну руку за спинку дивана, а другой держа закрытую книгу, онъ придерживалъ въ ней своимъ тонкимъ указательнымъ пальцемъ страницу, чтобы не смѣшать. Его изящный профиль и темныя рѣсницы были подняты и обращены къ окну.
Видя столь необычную задумчивость, редакторъ улыбнулся и преспокойно спросилъ:
-- Ну, какъ они тебѣ понравились?
Джекъ всталъ, обдернулъ обѣими руками свой бѣлый жилетъ и подошелъ къ столу. Его дерзкіе глаза сіяли, но были полузакрыты. Онъ облокотился на столъ и, глядя на пріятеля сверху внизъ, сказалъ тихо:
-- Они проникаютъ въ душу, точно поютъ,-- и помолчавъ прибавилъ:-- А ты не знаешь, какая она изъ себя?
-- Точь въ точь какъ мистеръ Боуэрсъ у меня спрашивалъ!-- замѣтилъ редакторъ.
-- А ну его къ чорту, этого Боуэрса!
-- Вѣроятно, и ты желаешь, чтобы я къ ней написалъ и попросилъ позволенія дать тебѣ ея адресъ?-- спросилъ редакторъ съ удвоенной серьезностью.
-- Нѣтъ,-- сказалъ Джекъ хладнокровно,-- черезъ недѣлю я самъ тебѣ сообщу ея адресъ, а ты за это угости меня завтракомъ. Мнѣ было-бы пріятно сознавать, что и я могу имѣть заработокъ по литературной части. Если-же я не дамъ тебѣ адреса, то обязуюсь угостить тебя обѣдомъ. Хорошо?
-- Идетъ!-- сказалъ редакторъ.-- А ты пока ничего о ней не знаешь!
-- Ровно ничего. А ты?
-- Да только то, что я тебѣ говорилъ.
-- Ладно. До свиданія.
И Джекъ, надѣвъ на бекрень свою шелковую шляпу, такъ что она едва держалась на его кудряхъ, легкою поступью вышелъ изъ комнаты.
Глядя на его удаляющуюся красивую фигуру и прислушиваясь въ мелодическому свисту, раздавшемуся тотчасъ за дверью, редакторъ подумалъ, что обѣщанный обѣдъ едва-ли состоится.
Тѣмъ не менѣе онъ съ новымъ усердіемъ принялся за свои однообразныя занятія. Но съ уходомъ Джека прошла какъ будто и вся поэзія дѣла. Приходилъ факторъ типографіи, потомъ издатель; они вели разговоры чисто практическаго характера. Наконецъ пришла почта. Перебирая письма, редакторъ увидѣлъ на одномъ изъ конвертовъ тотъ самый некрасивый и мальчишескій почеркъ, которымъ было написано анонимное стихотвореніе. Онъ съ большимъ интересомъ разорвалъ обложку: она заключала въ себѣ еще одно стихотвореніе и кромѣ того на отдѣльномъ лоскуткѣ бумаги письмо, гораздо длиннѣе предыдущаго, но за тою же подписью. Редакторъ развернулъ сначала письмо и вотъ что онъ прочелъ съ возростающимъ удивленіемъ:
"Господинъ редакторъ! Я вижу, что вы помѣстили мои стихи, но не вижу того, что должно бы за этимъ слѣдовать. Можетъ быть, вы не знаете куда посылать? Такъ я вамъ сообщу. Присылайте деньги черезъ курьерскій дилижансъ Уэльса и Фарго въ почтовую контору "Зеленыхъ Ключей", подъ No 47; тамъ я и получу, потому что не хочу, чтобы мои родные знали. У насъ дома чопорны и пожалуй найдутъ унизительнымъ писать для журналовъ за деньги. Пришлите по разсчету, сколько обыкновенно платится за стихи. Не думаете ли вы, что я вамъ даромъ стану стихи писать? Очень ошибаетесь.
Преданная вамъ Бѣлая Фіалка".
"P.S. Если у васъ за стихи платы не полагается, прошу возвратить мнѣ прилагаемую поэму. Она ничуть не хуже предыдущей, а написать ее было не легче той. Понимаете? Ну то-то-же, знайте нашихъ.
Бѣлая Фіалка".
Редакторъ подумалъ, что присланная поэма должна быть какой-нибудь фарсъ и поспѣшилъ развернуть рукопись. Но нѣтъ! Съ первыхъ же строкъ на него опять пахнуло тѣмъ умственнымъ спокойствіемъ, изяществомъ образовъ и чистотой воображенія, которыми отличалась первая рукопись. И однако почеркъ вездѣ былъ одинъ и тотъ-же: имъ были написаны и оба прелестныя стихотворенія, и странное письмо.
Ужь не вздумалъ-ли кто-нибудь подшутить надъ нимъ, не присылаютъ-ли ему чужихъ стиховъ, прежде напечатанныхъ? Да нѣтъ, сейчасъ видно, что это стихотворенія не только оригинальныя, но такъ сказать туземныя и притомъ новыя, хотя въ нихъ встрѣчаются нѣкоторыя старо-англійскія слова, употребляемыя теперь только въ юго-западныхъ штатахъ сѣверной Америки. Ему и прежде казалось, что почеркъ очень не гармонируетъ съ текстомъ и что ради полной анонимности авторъ вѣроятно прибѣгаетъ въ помощи переписчика. Но какъ же согласить это нелѣпое, грубоватое и корыстное письмо съ тѣмъ духовнымъ изяществомъ, которымъ пропитаны обѣ поэмы. Возможно-ли, чтобы одно и тоже лицо было ихъ авторомъ? Редакторъ криво усмѣхнулся и подумалъ о посѣтившихъ его въ то утро Боуэрсѣ и Джекѣ. Его поразило между прочимъ то, какъ онъ самъ вѣрно угадалъ, расписывая сильно заинтересованному Боуэрсу вѣроятное несоотвѣтствіе внѣшнихъ качествъ поэтессы съ ея талантомъ.
Однако, хорошо ли будетъ скрыть это обстоятельство отъ Джека? Принимая во вниманіе предложенное имъ пари, это пожалуй нечестно. Впрочемъ, едва-ли одно рыцарское благородство понудило редактора позвонить слугу и послать справиться, дома-ли мистеръ Гэмлинъ; гораздо проще предположить, что въ немъ шевельнулась довольно обыкновенная мысль; посмотримъ, какую-то рожу вытянетъ Джекъ, прочтя такое письмецо!
Когда слуга ушелъ наверхъ, редакторъ сѣлъ къ столу и поспѣшно написалъ слѣдующее:
"Милостивая государыня! Вы столь-же правы какъ и великодушны, предположивъ, что только незнаніе вашего адреса причиною, что издатель еще не доставилъ вамъ гонорара за ваши превосходные стихи. Съ этою-же почтой вы получите что слѣдуетъ указаннымъ вами способомъ. Такъ какъ ваше стихотвореніе пользуется заслуженнымъ успѣхомъ, ко мнѣ обращались съ просьбою сообщить вашъ адресъ. Еслибы вамъ угодно было доставить его мнѣ, я бы счелъ за большую для себя честь такое доказательство вашего довѣрія. Впрочемъ, рѣшеніе этого вопроса всецѣло зависитъ отъ вашей доброй воли и личныхъ соображеній. Съ величайшимъ удовольствіемъ принимаю вторичное произведеніе "Бѣлой Фіалки" и пользуюсь случаемъ засвидѣтельствовать вамъ, милостивая государыня, свое совершенное уваженіе.
Редакторъ".
Въ ту минуту, какъ онъ складывалъ письмо, слуга возвратился и доложилъ, что мистера Гэмлина нѣтъ дома и даже, по увѣренію Пэта (стараго негра, слуги мистера Гэмлина), съ часъ тому назадъ его баринъ отправился на нѣсколько дней "за городъ".
-- Не сказалъ, куда уѣхалъ?-- освѣдомился редакторъ.
-- Нѣтъ, сэръ; Пэтъ ничего не знаетъ.
-- Ну, хорошо. Ступай, снеси вотъ это издателю.
Редакторъ написалъ адресъ на письмѣ, нацарапалъ нѣсколько гіероглифическихъ знаковъ на памятномъ листвѣ, вырвалъ его изъ книжки и все вмѣстѣ передалъ слугѣ.
Спустя часъ времени онъ самъ пришелъ къ издателю и сказалъ ему довольно небрежно:
-- Слѣдующая книжка у меня почти готова. Мнѣ бы хотѣлось отдохнуть, уѣхать дня на два.
-- И отлично,-- сказалъ издатель,-- отдыхайте на здоровье. Куда думаете съѣздить?
-- Да еще самъ не знаю. Не рѣшилъ.