Я достаточно привык в своей жизни к неожиданностям, но это предложение было настолько ошеломляющим, что у меня на минуту захватило дыхание. Я откинулся на спинку стула и с восхищением посмотрел на своего двойника.
-- Вы ставите дело на широкую ногу, мистер Норскотт! -- заявил я. -- А платите вы наличными?
Вместо ответа, он сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда кожаный бумажник. Взяв из него четыре банковых билетов, он положил их на стол.
-- Здесь две тысячи фунтов, -- спокойно произнес он. -- Если вы примете мое предложение, я выпишу вам чек на остальные деньги!
Я посмотрел на билеты с тем почтительным интересом, с которым обычно смотрят на знатных иностранцев. Затем, после некоторого раздумья, я закурил папиросу.
-- Это должно быть, весьма неприятное дело, -- произнес я с некоторым сожалением.
При этих словах мой собеседник засмеялся: это был мрачный, безрадостный смех.
-- Да, -- сказал он сухо, -- если бы я объявил конкурс, запись была бы весьма не велика! Но прежде, чем говорить о дальнейшем, -- прибавил он, -- я хочу взять с вас честное слово: все, что я вам расскажу, должно остаться между нами, независимо, примите ли вы мое предложение или нет.
-- Безусловно! -- ответил я без малейшего колебания.
-- Великолепно!.. Весьма возможно, что если мне не удастся принять некоторые меры, меня через несколько дней не будет в живых...
Я вспомнил об инциденте на набережной и понял, что он говорит правду.
-- Короче говоря, -- сказал Норскотт, -- я должен исчезнуть! Если я буду жить в Лондоне под своим именем, я наверняка буду убит! Это дело дней, недель, может быть, месяцев, -- зависит от меня, но исход верный и совершенно неизбежный.
Я налил себе бокал бренди и поднял его на свет.
-- Ситуация хороша, по крайней мере, тем, что она весьма проста!
Та же холодная усмешка заиграла на его губах.
-- Это не так просто, как вы думаете! Люди, которые хотят ускорить мой переход на небеса, делают мне честь весьма тонким скрытым вниманием! Я, может быть, могу избежать этого: сегодня вечером, например, мне это удалось! Но удастся ли мне живым выехать из Лондона, Этого я не знаю...
-- Ага! -- пробормотал я, начиная понимать в чем дело.
Норскотт кивнул головой, словно отвечая на мой невысказанный вопрос.
-- Да, мне пришла эта мысль, когда я заметил вас под фонарем. Если бы я верил в сверхъестественное, то решил бы, что вы посланы мне самим дьяволом!
-- Ну, что же, -- сказал я шутливо, -- если меня послал к вам дьявол, то я обязан ему, по крайней мере, хорошим ужином. Что же вы собственно, хотите от меня?
-- Я хочу, что бы вы заняли мое место в мире! Я хочу, что бы вы сегодня же переоделись в мое платье и вышли из этого ресторана, как Стюарт Норскотт.
Я глубоко вздохнул и перегнулся над столом, ухватившись руками за его края.
-- Хорошо, выдохнул я, -- а дальше? -- Вы должны вернуться в мой дом в Парк-Лейне и три недели прожить там вместо меня. Если вы после этого срока останетесь в живых, -- что маловероятно, -- вы можете делать все, что вам угодно!
Мне показалось вдруг, что вся эта история только шутка: мимолетная причуда сумасбродного миллионера, или результат какого-нибудь дурацкого пари. Однако, блеск его стальных глаз, испытующе устремленных на меня, прогнали эту мысль.
-- Это невозможно! -- вырвалось у меня. -- Если даже прислуга не заметит разницы, то меня моментально уличит любой из ваших друзей.
-- Почему? -- спросил он. -- Они могут подумать, что я стал забывчив или эксцентричен. Что же другое может придти им в голову?
-- Но подумайте, сколько незнакомого встретится мне: имена людей, ваши дела, даже ваш дом... Ведь я тотчас же выдам себя сам!
-- Обо всем этом я уже подумал! -- коротко заметил он. -- Если бы я не мог предупредить все эти обстоятельства, я бы вам не сделал такого предложения.
Я с любопытством взглянул на него.
-- А что может мне помешать взять ваши деньги и думать только о себе?
-- Ничего, кроме вашего честного слова!
На минуту снова наступило молчание.
-- Ладно, -- произнес я с коротким смехом, -- гарантии неравные для обеих сторон! Но если это вас удовлетворяет... Я пожал плечами. -- Теперь посмотрим, правильно ли я понял ваше интересное предложение... За десять тысяч фунтов стерлингов, из коих две тысячи вы даете мне наличными, а остальные чеком, я должен стать на три недели мистером Стюартом Норскоттом. Весьма возможно, что за это время меня убьют, но если этого не случится, я буду свободен и смогу снова стать самим собой!
Норскотт поклонился, полунасмешливо, как мне показалось.
-- Вы прекрасно выразили мою мысль, -- заметил он.
Я налил себе второй стакан бренди и выпил его небольшими глотками.
Передо мной стояла заманчивая перспектива, стать хотя бы на три недели миллионером... Кроме того, это дело привлекало меня своей фантастичностью. Всего несколько часов тому назад я жаловался на тоскливую и однообразную жизнь, и вдруг передо мной необъятная возможность всяких приключений и волнений! От одной мысли мое сердце забилось сильнее.
-- Если это не слишком нескромный вопрос, -- сказал я спокойно, -- мне хотелось бы знать -- почему кого-то так интересует ваш переход в лучший мир? -- Это мое личное дело, таким оно и должно остаться! Могу все же вас уверить, что став на мое место, вы рискуете быть только убитым. Никакого преступления я не совершил, -- он засмеялся, -- по крайней мере, в глазах английского закона!
-- Это весьма утешительно, -- заметил я, -- но все-таки я предпочел бы знать кто именно так усердно старается всадить в вас нож?
-- К сожалению, мне это самому неизвестно! Если бы я только знал... Его лицо на минуту стало похоже на жесткую маску. -- Могу вам сказать одно: опасность реальна и очень близка! У меня достаточно оснований думать, что моя собственная прислуга верна мне, но помимо нее я бы не стал доверять никому!
-- Видимо, мне придется все время сидеть дома, -- сказал я с сожалением.
Норскотт вынул из кармана маленькую записную книжку из красной кожи.
-- После первых десяти дней, вы можете поступать, как вам угодно, но вначале вам придется выполнить некоторые обязательства. Они записаны в этой книжке.
-- И вы полагаете, что я смогу все это успешно выполнить?
Норскотт кивнул головой.
-- Ваши нервы в прекрасном состоянии и вы обладаете большой дозой здравого смысла! Если вы дадите слово, что употребите все ваше старание, то я могу вам довериться. Если же вам не удастся, -- он пожал плечами, -- то ведь меня тут во всяком случае не будет!
Я протянул ему через стол руку.
-- Хорошо, обещаю!
Он схватил мою руку и с минуту мы так сидели, не проронив ни слова.
Норскотт первым прервал молчание.
-- Я завидую вашим нервам, мистер Бертон, -- заметил он.
-- Прежде они были значительно крепче, -- сказал я.
Норскотт оторвал листок от записной книжки и, положив его на стол, стал чертить карандашом какой-то план.
Я придвинул стул, чтобы следить за его работой.
-- Я вам даю грубую схему расположения моего дома. Это -- нижний этаж: здесь столовая и биллиардная. Кабинет и спальня как раз над ними, они сообщаются вот так...
Норскотт очень ловко и ясно очертил различные комнаты и надписал их название посреди каждого квадратика.
-- Это очень понятно, сказал я, взяв бумагу. -- Что вы скажите относительно прислуги?
-- Слуг у меня всего трое: две женщины и Мильфорд, лакей. От всех остальных я избавился за последние две недели. Эти служат у меня с тех пор, как я нанял дом и мне, кажется, им можно доверять. Мильфорду -- наверное! Я всегда относился к нему хорошо, и он мне, как будто, благодарен!
-- Так вот, если он примет меня за Стюарт Норскотта, -- заметил я, -- то можно надеяться, что я доведу дело до конца!
-- Да, единственное лицо, которое может вас побеспокоить -- это мой двоюродный брат, Мориц Форневелл! -- заявил Норскотт. -- Я обещал приехать к нему и провести несколько дней у него в Суффолке. Было бы лучше, если бы вы сумели этого избежать! Во всяком случае, постарайтесь, чтобы не сделать ни одного промаха в его присутствии.
-- Что это за человек? -- спросил я.
Норскотт сдвинул брови.
-- Не знаю! -- отрывисто бросил он. Это мой единственный родственник на всем белом свете и, до известной степени, я ему доверяю. Иногда мне кажется, что это глупо, но... если бы я знал... -- его брови еще больше сдвинулись и руки сжались так, что кожа на суставах побелела.
-- Полнота ваших сведений изумительна, Норскотт, -- иронически заметил я.
-- Если бы я останавливался на пустяках, -- сказал он угрюмо, -- меня бы здесь не было!
Он вынул чековую книжку и выписал чек на восемь тысяч фунтов.
-- Вот деньги, -- произнес он. -- Кроме них, у меня есть на текущем счету несколько сот фунтов, и я смогу подписать несколько чеков с тем, чтобы вы сами заполняли их для текущих расходов.
Раздался стук в дверь.
Норскотт спрятал чековую книжку в карман, встал и открыл дверь.
Вошел лакей и с виноватым видом остановился у порога.
-- Я пришел узнать, не потребуется ли вам чего-нибудь, сэр?
-- Кажется ничего, -- спокойно ответил Норскотт. -- Впрочем, дайте мне счет. Думаю, что вы не будете возражать против того, что мы еще некоторое время задержим эту комнату: мы говорим о делах.
Лакей молча поклонился, Норскотт вынул пятифунтовый билет, протянул его лакею и небрежным движением руки отказался от сдачи.
Лакей вышел, бормоча слова благодарности.
Норскотт закрыл за ним дверь на ключ и вернулся к столу.
-- Я готов! -- сказал он.
Наше переодевание длилось около четверти часа...
Костюм Норскотта прекрасно подошел к моей фигуре, только его лакированные ботинки были на номер меньше, чем нужно мне.
Кончив одеваться, я с чувством удовлетворения посмотрел в зеркало: иллюзия была полная.
В моем поношенном синем костюме Норскотт превратился в совершенно другого человека: он до мельчайших деталей походил на то изображение, которое я ежедневно видел в зеркало моей мебелированной комнаты.
Подойдя к столу, я наполнил бокалы остатками бренди.
-- Пью за удачу! -- сказал я.
Норскотт поддержал тост и затем, поставив бокал на стол, передал мне чековую книжку и ключ, лежавший перед ним на столе. Я опустил все это вместе с записками в карман.
-- Нам лучше не выходить вместе, -- заявил Норскотт. -- Прощайте! Не думаю, что нам придется когда-нибудь еще раз встретиться. Разве только в аду, если он существует...
-- Я думаю, что мне первому представиться возможность выяснить этот вопрос, -- в тон ему ответил я.
Взяв коричневое пальто, лежавшее на диване, и, подойдя к двери, я повернул ключ.
Норскотт стоял у стола и следил за мной все с той же странной, безрадостной улыбкой.
-- Прощайте, желаю вам счастья! -- сказал я, выходя.
Пройдя через длинный коридор гостиницы, я дошел до роковой двери, в которую мы вошли.
Дежурный лакей быстро подошел ко мне.
-- Угодно автомобиль, сэр?
-- Да, -- ответил я, -- вызовите!
Мне было холодно, хотя мое сердце билось несколько чаще обыкновенного. Когда машина подъехала, я дал шиллинг любезному человеку в ливрее и, с чувством удовлетворения, опустился на удобное сиденье мотора.
Дело, на которое я согласился, теперь пущено в ход, в этом не было ни малейшего сомнения! Если я не изменю слову, данному Норскотту, то предстоит пережить вереницу таких захватывающих событий, о которых не мог бы мечтать самый смелый ум.
Мне снова в голову пришла мысль, не является ли этот Норскотт просто сумасбродом, желающим поиздеваться на мой счет. Я возобновил в памяти весь наш разговор, начиная с момента встречи на набережной, но не нашел в нем никаких признаков безумия.
Несколько успокоенный этими мыслями, я вынул бумажник, который дал мне Норскотт, зажег спичку и, при ее колеблющимся свете, стал изучать план его дома.
План был достаточно ясен!
Мне стоило только подняться на лестницу, чтобы оказаться перед дверями спальни, окна которой, по-видимому, выходили в Гайд-Парк. Этих сведений было достаточно, хотя бы для первой ночи, остальное можно изучить на следующий день...
Я невольно вздрогнул от неожиданности, когда автомобиль внезапно остановился перед величественным домом, недалеко от Эбсли.
-- Черт возьми! -- пробормотал я, -- надеюсь, что тут нет ошибки.
Взяв себя в руки, я вышел на тротуар и дал шоферу полкроны. Он почтительно дотронулся до шляпы, остановил счетчик и медленно поехал дальше, по направлению к Оксфорд-стрит.
Мгновение я колебался, затем, поднявшись по широкой каменной лестнице, решительно сунул ключ в замочную скважину.
Дверь открылась довольно и, глубоко вздохнув, я переступил через порог... Я очутился в большом круглом вестибюле, освещенном электрическим канделябром.
Множество пальм и всяческие корзины с цветами, придавали этой комнате роскошный и комфортабельный вид. По углам были расставлены глубокие, вольтеровские кресла, обитые красной кожей.
Пока у меня не было оснований для недовольства своим новым жилищем.
Не успел я захлопнуть входную дверь и вступить на мягкий ковер, как послышались сдержанные шаги, из-за драпировки в вестибюле появился человек. Это был приятный на вид мужчина, со спокойными манерами, лет сорока пяти, с живым лицом и начинающий сидеть. Одет он был, как полагается хорошему английскому лакею.
"Это Мильфорд", -- подумал я.
Я снял шляпу, и свет упал на мое лицо.
-- Есть письма? -- спросил я спокойно и, внимательно следил за ним, я старался уловить малейший признак удивления или иной знак, указывающий на то, что он заметил что-либо необычное моей наружности.
Но он совершенно просто подошел ко мне и снял с меня пальто и шляпу.
-- Было несколько писем с последней почтой, сэр, я их отнес в кабинет.
-- Спасибо, -- и я направился к лестнице.
-- Вам угодно сейчас бренди и содовую, сэр? -- спросил лакей.
У меня не было ни малейшего желания пить бренди, но очевидно Норскотт имел обыкновение перед сном пить этот напиток, и я решил не изменять этой привычке.
-- Хорошо, подайте наверх!
Я поднялся по широкой лестнице, покрытой роскошным ковром, перешел площадку и открыл дверь в комнату, отмеченную Норскоттом, как мой кабинет.
Выключатель находился около двери и, повернув его, я залил комнату сильными мягким светом ламп, скрытых где-то за карнизом.
Это была большая, богато меблированная комната. Начиная с дубовых книжных полок, покрытых искусной резьбой, и больших вальтеровских кресел, и кончая маленькими кабинетными лампами, стоявшими на разных столах, здесь было все, что может требовать роскошь и придумать изобретательный ум человека.
Раздался осторожный стук в дверь и вошел Мильфорд с подносом, на котором стояли графин, сифон и стаканы. Он поставил поднос на столик у камина и исчез также бесшумно, как и появился.
В другом конце комнаты стояло дубовое бюро, за которым Норскотт, вероятно, вел свою деловую и личную переписку.
Я подошел к нему и опустился в кресло.
Пока все шло поразительно гладко!
Чувство радости, вызванное новизной и необычностью положения, наполнило все мое существо. Мне хотелось громко расхохотаться, но мысль о том, что в любую минуту может войти Мильфорд, заставила меня сдержаться.
Вынув записную книжку Норскотта, я стал просматривать те страницы, где были записаны неотложные дела. В то время моя левая рука бессознательно играла серебряным зеркальцем, стоявшем на краю бюро.
Неожиданно еле слышный звук привлек мое внимание. Звук был так слаб, что только мой чрезвычайно острый слух мог его уловить.
Не делая ни одного движения, я взглянул в зеркало.
Длинная портьера, закрывшая нишу около камина, сзади меня слегка отодвинулась в сторону. Заметив это, все мускулы моего тела инстинктивно напряглись и сердце забилось усиленным темпом.
Вдруг к моему величайшему изумлению, из-за портьеры бесшумно появилась молодая девушка. Она была очень бледна.
Опущенные поля шляпы наполовину закрывали ее лицо, но даже в зеркале я мог заметить, что она поразительно хороша.
На миг остановившись около портьеры, она осторожно вынула из-под длинного плаща маленький револьвер и прицелилась мне прямо в затылок.