Очевидно, я упал в тот самый момент, когда она выстрелила.
Звука не последовало, но я чувствовал колебание воздуха от сильного взрыва. Пуля вошла в доску бюро, как раз на той линии, где секунду назад находилась моя голова...
Это было проделано весьма ловко, но мне совсем не хотелось повторения! Мгновенно перебежав комнату, я схватил девушку за руку. Она не пыталась сопротивляться и выронила револьвер, как только я до нее дотронулся. Она смотрела на меня широко раскрытыми, полными ужаса. глазами...
Я поднял оружие: это был воздушный пистолет, которым можно на расстоянии 20-ти шагов убить человека. Положив пистолет в карман, я выпустил руку девушки и отошел на несколько шагов.
-- Не угодно ли присесть? -- сказал я любезно.
На мое предложение она реагировала совершенно неожиданно: закрыв лицо руками, она покачнулась и с тихим стоном мягко упала на пол.
"Вот это уж скверная история", -- подумал я.
Нагнувшись, я поднял ее и на руках отнес на диван.
Первое мое впечатление от девушки в зеркале было не совсем точно... Большая разница существует между миловидностью и красотой, а девушка, лежавшая на диване, была прекрасна, как греческая статуя.
Мой жизненный опыт был достаточно разнообразен, но данное положение казалось из ряда вон выходящее. Но я решил, что прежде всего необходимо привести девушку в чувство.
Налив немного бренди в стакан, я приподнял ее и влил несколько капель сквозь ее сжатые губы.
Крепкий напиток оказал почти мгновенное действие: легкая окраска появилась на ее лице и, глубоко вздохнув, она открыла глаза. Заметив, что я ее поддерживаю, она сильно вздрогнула и откинулась назад на диван.
Нельзя сказать, чтобы это было особенно лестно для меня, но я решил на это не обращать внимания.
-- Надеюсь, вам теперь лучше? -- спросил я с одобряющей улыбкой.
В ответ она взглянула на меня с такой ненавистью и презрением, что я инстинктивно встал с дивана.
-- Ну, что же вы не звоните и не зовете полицию? -- дерзко бросила она мне вопрос.
Она говорила низким, гортанным голосом, с легким иностранным акцентом.
Я в упор посмотрел в ее возмущенные глаза и спокойно ответил:
-- Я принципиально против полиции! Кроме того, я не знаю, что ей здесь делать?! В конце концов, вы только испортили бюро.
Она не успела еще ничего ответить, как послышались шаги на площадке, и затем кто-то постучал в дверь.
-- Кто там? -- спросил я.
Из-за дверей раздался извиняющийся голос Мильфорда.
-- Это я, сэр! Мне послышалось, будто в вашей комнате что-то упало: я пришел узнать, не могу ли я быть чем-либо полезен!
Я заколебался, но затем подошел к двери и открыл ее, но так, чтобы лакей не мог видеть происходящего в комнате.
-- Спасибо, Мильфорд, это пустяки! Я чинил воздушный пистолет, курок неожиданно спустился и попорчена доска бюро. Вы посмотрите ее завтра утром... Кстати, был кто-нибудь в мое отсутствие?
-- Нет, сэр! -- ответил он и прибавил:
-- Возможно, что я выйду опустить письмо, так что, если вы услышите шаги, не подумайте, что это грабители! Спокойной ночи, сэр!
-- Спокойной ночи!
Я прислушивался до тех пор, пока не замерли в отдалении шаги Мильфорда, затем закрыл дверь на ключ и вернулся к посетительнице.
-- Может быть, вы отдадите мне американский ключ, пока вы не забыли?
Она вскочила с дивана и посмотрела на меня, как прекрасный, затравленный зверек. Плащ упал с ее плеча, и выступили изящные точеные формы, обрисованные обтянутым черным платьем. К кушаку был пристегнут кожаный мешочек, из которого она вынула ключ и, ни слова не говоря, швырнула его на диван.
-- Благодарю вас. И, если это не будет нескромным вопросом, позвольте узнать, почему вам так хотелось меня застрелить?
Она бросила на меня взгляд, в котором были одновременно и удивление и отвращение.
-- Вы притворяетесь, что ничего не знаете? -- презрительно проговорила она.
Я покачал головой.
-- Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия!
Ее очаровательные губы нервно дрогнули, и она встала во весь рост.
-- Я -- Мерчиа Солано! -- сказала она.
Я поклонился.
-- Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместно.
-- Вы еще смеете шутить! -- крикнула она с горечью. -- Вас правильно назвали сатиром из Кулебры!
-- Вот как! -- замети я. -- Вы меня смущаете: я и не думал, что люди могут так льстить. Но что я сделал, чтобы вызвать к себе столько внимания с вашей стороны?
-- Что вы сделали?! -- воскликнула она.
Руки ее сжались, грудь высоко поднималась и опускалась от кипевшего в ней негодования.
-- Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава... еще не успела покрыть могилу моего отца... -- пробормотала она, прерывающимся голосом и, закрыв лицо руками, она горестно зарыдала.
Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным грубияном, и от всей души проклинал Норскотта.
-- Вы можете мне верить или нет, как вам угодно, -- сказал я, -- но я также причастен к смерти вашего отца, как вы сами!
Девушка перестала плакать и, открыв лицо, дико посмотрела на меня.
-- О!.. -- возмущенно крикнула она. -- Как вы смеете так говорить?! Зачем вы лжете? Ведь я стояла около отца, когда вы его застрелили... Посмотрите!
Она отвернула рукав и, обнажив запястье, показала на глубокий шрам, резко выделявшийся на ее белом нежном теле.
-- Вот след от вашей пули, а вы еще осмеливаетесь лгать мне в глаза? Кто же вы?.. Человек или дьявол?!
Девушка снова упала на диван в порыве отчаянного горя.
-- Взгляните на меня, -- сказал я ей серьезным тоном.
Она подняла голову.
-- Похож я на человека, который лжет? -- проговорил я резко. -- Клянусь именем моей матери и всего мне дорогого, что я совершенно невиновен в смерти вашего отца! В данный момент я больше ничего не могу вам сказать, но положа руку на сердце, уверяю вас, что это сущая правда!
Крайне серьезный тон моих слов, по-видимому, оказал свое действие: в ее глазах, устремленных на меня, показалась тень сомнения.
-- Я... я тогда не понимаю, -- проговорила она неуверенно. -- Но Гуарец... -- голос ее оборвался.
У меня мелькнула мысль, что Гуарец, джентльмен, о котором мне не мешает знать более подробно. Но девушка упрямо стиснула губы и не хотела продолжать начатой фразы.
Мне было обидно, но вести допрос дальше я не мог, не изменив слову, данному мною Норскотту. Меня и без этого уже мучила совесть, что я не совсем точно исполняю свои обязанности.
-- Хорошо, -- сказал я, пожав плечами, -- пусть будет так!.. Вы можете спокойно покинуть этот дом, когда вам заблагорассудится! Кстати, -- добавил я, вынув пистолет из кармана и протягивая его ей, -- раз вы отдали мне ключ, я считаю своим долгом возвратить вам вашу собственность. У вас, вероятно, имеются еще заряды, но я доверяю вашей чести!
-- Честь!.. -- вырвалось у нее. -- Это вы говорите о чести?! Вы...
Вывод из ее слов был настолько ясен, что я не мог оставить их без ответа.
-- Почему же нет? -- спросил я, -- я же вам сказал, что я совершенно неповинен в тех преступлениях, которые вы мне приписываете.
Я подошел к дивану и взял ключ.
-- Вы, быть может, скажите мне, не гуляют ли еще такие предметы по городу? В противном случае, мне нужно заказать новый замок.
Она покачала головой.
-- Не знаю! Но должна вам сказать, виновата или нет, все равно вас не спасет никакая сила!
-- Возможно, вы и правы, -- заметил я, -- и все-таки я завтра утром позову слесаря: может быть это даст мне отсрочку.
Я подошел к двери, приоткрыл ее и стал прислушиваться, спит ли прислуга.
-- Нет ни души, -- сказал я, -- можете спускаться в вестибюль, я выпущу вас.
-- Хорошо, -- ответила она устало.
Я молил судьбу, чтобы не встретить на лестнице никого из слуг.
Мы беспрепятственно дошли до вестибюля, и мне удалось так открыть дверь, чтобы бесшумно выпустить посетительницу.
Как только она вышла, я последовал за ней, захлопнув дверь.
-- Я провожу вас до экипажа, -- сказал я любезно.
При свете фонаря я заметил ужас в ее глазах.
-- Нет, нет, -- испуганно прошептала она, -- вы должны вернуться, опасно...
-- Я совершенно согласен с вами, что молодой девушке опасно гулять по Лондону в такой поздний час! Вот почему я хочу помочь вам найти экипаж.
Она судорожно схватила меня за руку.
-- Я ничего не понимаю, -- жалобно проговорила она, -- это похоже на то, чего я ждала... Только, пожалуйста, пожалуйста...
Послышался стук колес, и унылого вида карета медленно подъехала к нам. Я дал знак кучеру, и он остановился.
-- Вот как раз то, что вам надо, -- сказал я девушке.
Она с легким вздохом облегчения выпустила мою руку и нервно оглянулась.
Я пошел вперед и стал около колес, как бы защищая ее платье от грязи. Она поднялась в карету и поблагодарила еле слышным голосом.
-- Спокойной ночи, -- сказал я, протягивая руку. -- Представляю вам одной сообщить кучеру, куда вас везти.
Последовало короткое молчание.
Затем она торопливо нагнулась и вложила свою руку в мою.
-- Спокойной ночи, -- мягко промолвила она.
Я ощутил пожатие ее пальчиков, тех самых нежных пальчиков, которые были так близко к тому, чтобы оборвать мою многообещающую карьеру, -- и странное чувство удовлетворения наполнило меня.
Выпустив ее руку, я пошел по тротуару.
Кучер поднял верх, повернул лошадь, и экипаж быстро покатил по направлению к Оксфорд-стриту.
"На этом кончается первый урок", -- подумал я.
И в это же мгновенье внимание мое было привлечено тем, что происходило на противоположной стороне улицы.
Как раз против того места, где я находился, за решеткой парка росла группа деревьев. Я мог бы поклясться, что в их тени послышался какой-то скрытый шорох...
Очевидно, мои нервы были уже сильно издерганы: я быстро отскочил на открытое место, но сразу же взял себя в руки. Вынув папиросу, я спокойно закурил, затем ровным шагом поднялся по лестнице, держа ключ в руке, и вошел в дом.
Все это время у меня было отвратительное предчувствие, что пуля может попасть мне в спину, но, как и большинство предчувствий, оно не оправдалось! Все же я с большим облегчением закрыл, наконец, дверь и задвинул все болты.
Войдя в кабинет, я прежде всего приготовил крепкую смесь бренди с содовой: я чувствовал в этом большую потребность.
"Если так будет продолжаться все три недели", -- подумал я, -- кончиться тем, что я стану настоящим алкоголиком!"
Но свойственное мне хорошее настроение духа постепенно возвращалось. В конце концов, я все еще жив, и обстоятельства складывались, вне всякого ожидания, самым благоприятным для меня образом.
Норскотт был прав, когда говорил, что найдется мало охотников принять его предложение!
Все мои приключения за этот вечер, были только частью того, что мне предстояло впереди. А при таких условиях, мои шансы на жизнь стояли не очень то высоко: если бы Морчиа была мужчиной, я бы несомненно уже перешел в царство теней.
Кто она такая и каковы ее отношения с Норскоттом?.. Ясно, что этот негодяй был ответственен за смерть ее отца, но остальные обстоятельства этой трагедии оставались для меня тайной. Они должны быть достаточно печальны, если довели молодую девушку до такого отчаянного шага.
Впрочем, весьма возможно, что она только слепое орудие в чужих руках. Как бы то ни было, я нисколько не скрывал от себя, что очень хочу встретить ее еще раз. Ее прекрасное лицо врезалось мне в память, и до сих пор меня еще не покинуло волнение, пережитое от прикосновения ее руки.
Размышляя таким образом, я вдруг почувствовал, что меня сильно клонит ко сну... Я встал, смеясь и зевая, выключил свет и вошел в спальню.
Это была огромная комната, роскошная кровать с четырьмя колоннами, вполне соответствовала ее размерам.
Я прошелся по комнате, чтобы убедиться, что в ней нет больше ни прекрасных молодых девушек, ни другого рода посетителей, ожидавших меня. Затем я тщательно запер дверь на ключ, разделся и влез в шелковую пижаму Норскотта, приготовленную преданным Мильфордом.
Перед тем, как лечь спать, я, словно по вдохновению, подошел к окну и осторожно посмотрел сквозь отверстие венецианской шторы. Как раз в этот момент, из тени деревьев вышла мужская фигура и быстро пошла по улице.
"Не сеньор ли Гуарец?" -- подумал я.
Улегшись в кровать, я потушил свет: пять минут спустя, я уже спал мертвым сном.