Я очень люблю неожиданности, но, -- как говорил мой старый приятель Джек Костелло, -- иногда проклинаешь обилие хороших вещей.
Я вошел в дом с телеграммой в руках и закрыл за собой дверь. Вестибюль был освещен и я еще раз прочел текст телеграммы "Немедленно избавьтесь от вашего нового лакея".
Признаться, эта телеграмма вызвала во мне чувство некоторой досады, и вместе с тем забавляла меня...
Если это предупреждение правильно, и мой новый лакей действительно прятался с кинжалом в фалдах своего фрака, то кто же, черт возьми, мог обо мне так беспокоиться?
Мне пришло в голову, что это мог быть только тот, кто знал о событиях этого утра. И, пожалуй, Мориц был единственным человеком, удовлетворявшим этому требованию, но я не мог себе представить, чтобы Мориц так любезно вмешался в мою жизнь.
Как бы то ни было, у меня оставался только один выход: немедленно поговорить с новым лакеем и попытаться выяснить, что он за человек...
Подойдя к камину, я позвонил.
Что касается быстроты исполнения, Фрэнсис был безукоризнен: не прошло и полминуты, как он вошел и почтительно поклонился.
Я посмотрел на него в упор: это был высокий, худощавый мужчина лет тридцати с небольшим, с густыми черными волосами и темным цветом лица.
-- Итак, Фрэнсис, вы уже приступили к своим новым обязанностям! -- заметил я.
Он снова поклонился.
-- Так точно, сэр! Меня привел сюда мистер Сигрэв около трех часов дня, он отдал вашу карточку горничной.
-- Хорошо, -- сказал я, -- я иду спать и мне пока ничего не нужно, кроме горячей воды. Вы придете завтра в восемь часов.
Я дал ему свою шляпу и палку, взял письма со стола и медленно поднялся по лестнице на второй этаж. На верхней площадке я нарочно уронил одно из писем и повернулся, чтобы его поднять.
Этот ловкий маневр оказался для меня совершенно бесполезным: Фрэнсис стоял спиной ко мне у вешалки, в другом конце вестибюля, по-видимому, убирая мою палку.
Когда я вошел в свою комнату, я невольно вспомнил все, что было накануне вечером и подошел к нише. Разумеется, я был уверен, что ничего не найду, но все же в глубине души, я лелеял смутную надежду, что снова увижу там Мерчиа с пистолетом в руке, с грустной и несколько презрительной улыбкой на очаровательном лице. Ради этого я, кажется, согласился бы получить еще одну пулю, но... когда я отдернул портьеру, ниша была пуста, нелепо пуста!
Разочарованный, я уселся в кресло и, с чувством некоторой досады, начал читать письма Норскотта. Их содержание не представляло никакого интереса.
Просматривая последнее письмо, я услышал, как Фрэнсис вошел в спальню: он пробыл там несколько минут, приготавливая все для меня к ночи, потом тихонько постучал в дверь гостиной и открыл ее.
-- Комната готова, сэр!
-- Спасибо, Фрэнсис, -- ответил я, -- спокойной ночи.
-- Спокойной ночи, сэр!
Поклонившись, он вышел из комнаты, прошел через спальню и закрыл за собой дверь.
Я подождал, пока он спустился вниз, и затем решил предпринять кое-какие шаги, чтобы обезопасить себя. Хотя я и думал, что телеграмма била ложную тревогу, все же не мешало принять некоторые меры предосторожности.
Закурив трубку, я начал тщательный осмотр спальни и гостиной. Обе комнаты были в полном порядке и, насколько я мог судить, никто без помощи динамита или поддельного ключа, не мог проникнуть в мою комнату.
Однако, для большей уверенности, я собрал все железные предметы и сложил их двумя грудами у дверей, оставив для себя на всякий случай кочергу.
Теперь при входе в комнату какого-нибудь неожиданного посетителя, мог создаться музыкальный аккомпанемент, от которого я бы немедленно проснулся, тем более, что я спал очень чутко.
Затем я разделся и лег в кровать. Кочергу я поставил у изголовья, чтобы иметь ее под рукой. Осмотрев все кругом еще раз, я потушил свет, закрыл глаза и, очевидно, моментально уснул. Во всяком случае, я не помню, что было после того, как я с чувством удовлетворения нащупал ручку кочерги...
Неожиданно раздалось слабое звяканье железных предметов, и в тот же миг я вскочил и сел в кровати. Сон слетел с меня, как только в комнате стало тревожно.
Вокруг была абсолютная тьма, но моя рука инстинктивно потянулась к выключателю. В таком положении я оставался несколько секунд: сердце билось быстро и напряженно, но мне кажется, я не чувствовал никакого страха.
Затем я услышал, как тихо закрылась дверь, и еле слышные шаги стали приближаться ко мне. Стараясь не произвести никакого шума, я свободной рукой схватил кочергу и повернулся лицом к двери, после чего без колебаний повернул выключатель.
Я имел в виду, как только зажжется свет, запустить в неизвестного посетителя кочергой или же броситься на него и ударить его по голове, не давая ему времени защищаться. Все зависело от того, было у него оружие или нет.
Однако, ни то, ни другое намерение не было мною выполнено: выключатель с треском повернулся, но свет не зажегся, и вокруг оставалась та же тьма...
На миг я остолбенел от неожиданности, почувствовав опасность своего положения, но уже в следующее мгновение отскочил в сторону от кровати. Это было как раз вовремя: что-то ударилось в подушку с ужасным свистом, и вся кровать пришла в движение.
Удивительно, какую невероятную энергию вызывает опасность!..
Ни одна кошка в мире не могла бы двигаться в темноте так тихо и отскочить назад с большей ловкостью, чем это сделал я!
Стена находилась от меня на расстоянии нескольких шагов, и я натолкнулся на нее с такой силой, что у меня перехватило дыхание. С испуганно бьющимся сердцем, я замер у стены, продолжая держать кочергу в правой руке. Положение было не из завидных, и меня утешало только то, что мой противник, потерпев неудачу при первом нападении, находится не в лучшем положении.
Стоя у стены, я напряженно вслушивался, стараясь разглядеть что-нибудь в окружающей меня темноте.
После столь простого нападения на кровать, мой противник тоже замер и я слышал его учащенное дыхание. По-видимому, он не знал, где я, и выжидал, чтобы я ему чем-нибудь выдал себя.
Мысль моя усиленно работала...
Если бы я позвал на помощь, это решило бы мою участь, имея при себе оружие, он наверняка станет стрелять по направлению моего голоса, кроме того, мне очень хотелось покончить с этим делом без посторонней помощи.
Лучше всего было бы очутиться позади него, поэтому я стал осторожно двигаться вдоль стенной панели, спиной к стене; на третьем шаге я натолкнулся на картину, которая покачнулась и неожиданно упала с гвоздя с оглушительным треском. В тот же миг я бросился на пол, ожидая выстрела, но вместо него я услышал звук приближающихся шагов.
Я быстро соображал...
Возможны были два выхода: или оставаться неподвижным, или броситься вперед и ударить наугад в темноте. Неизвестно, на что бы я решился, если бы моя рука неожиданно не дотронулась до угла картины, только что упавшей со стены.
Никогда до этой минуты я не интересовался искусством, но сейчас я схватил картину с благодарностью человека, умирающего от голода и неожиданно нашедшего кусок хлеба! Переложив кочергу в левую руку, я бесшумно встал на ноги и прислушался: через секунду послышался шорох...
В тот же миг я размахнулся изо всех сил правой рукой и бросил картину в сторону звука. Очевидно, она попала моему врагу в лицо, потому что вслед за ударом последовал ужасный вопль.
Опустившись на четвереньки, я отполз на несколько шагов ближе к двери. Противник, по-видимому, услыхал меня, так как сделал быстрое движение в мою сторону и ударил в стену с такой силой, что штукатурка градом посыпалась на пол.
На это я ответил также сильным ударом кочерги в воздух, что чуть не вывихнул себе плечо.
Неизвестно, чем бы кончилась эта схватка, если бы не вмешалось одно неожиданное обстоятельство...
В коридоре послышались торопливые шаги, дверь внезапно открылась, и в комнату проникла струя света. На пороге показалась высокая белая фигура, державшая в одной руке свечу, а в другой какую-то палку.
В следующий момент мимо меня кто-то осторожно прошмыгнул и бросился на белую фигуру, после чего на площадке лестницы произошла отчаянная схватка...
Свеча упала и потухла, и я услышал голос Мильфорда, зовущий на помощь. Бросившись вперед, я натолкнулся в темноте на мое музыкальное сооружение из железных предметов.
Коридор был слабо освещен, и я разглядел два тела, схватившихся в жестокой борьбе.
В тот момент, когда я подбежал, один из боровшихся был в полном измождении, а другой освободившись, стрелой бросился вниз по лестнице. Я кинулся вслед за ним и наверняка догнал бы его, но входная дверь не была заперта на ключ, и он открыл ее соскочив с лестницы прямо на тротуар.
Из последних сил я швырнул ему вдогонку кочергу, но промахнулся. Он понесся по улице, как заяц, и мгновенно исчез за углом.
Я вышел на улицу и поднял кочергу. Парк-Лейн был безлюден, только на противоположной стороне улицы сидела кошка и мирно почесывалась.
В это время часы пробили три...
Я не из тех, кто легко сдается, но я был в таком костюме, что не могло быть и речи о дальнейшем преследовании.
Закрыв за собой дверь я повернулся и увидел в глубине вестибюля двух женщин: обе в ночных сорочках, они стояли прижавшись друг к другу и всхлипывали.
-- Все обошлось хорошо, -- проговорил я, желая их утешить, -- никто не пострадал.
Старшая из женщин, вероятно, кухарка, истерически зарыдала, а младшая -- горничная, что приносила мне утром чай, сказала:
-- О, мистер Норскотт, мы думали, что вы уже убиты!
На столе в вестибюле горели две свечи. Я взял одну из них и обратился к женщинам:
-- Идите, оденьтесь и узнайте, что случилось с электричеством!
Поднимаясь по лестнице, я услышал звуки голосов. Дойдя до площадки, я увидел Мильфорда, а рядом с ним женщину в костюме сестры милосердия.
Заметив меня, Мильфорд вскрикнул и опустился на дубовую скамью, стоявшую позади него. Вся грудь его ночной рубашки была в крови.
-- Вы ранены? -- взволнованно спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
-- Нет, нет, сэр! Это от того человека: у него все лицо было окровавлено.
Я обратился к сестре милосердия, которой необходимо было дать некоторые объяснения.
-- Здесь произошло покушение на грабеж! -- сказал я. -- Вчера я нанял нового слугу и он, по-видимому, пришел с поддельной рекомендацией! Проснувшись я нашел его в своей комнате и, понятно, ударил его... До вас, вероятно, донесся шум?
Сестра, оказавшаяся женщиной с большим самообладанием, кивнула головой.
-- Мой пациент услышал шум, -- сказала она. -- Я пыталась удержать его в кровати, но он оттолкнул меня и раздетый понесся наверх. Единственно, что могла я сделать, это бежать за ним вслед и зажечь свечи.
Я положил руку на плечо Мильфорда.
-- Вы хороший слуга, Мильфорд, но отвратительный пациент! Вы должны немедленно лечь в постель!
Он слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Я помог ему встать на ноги дал ему опереться на мою руку и спустился с ним вместе с лестницы. Сестра следовала за нами. Мы дошли до нижнего этажа, когда электричество вновь загорелось, и в коридоре появилась горничная.
-- Мы выяснили, что случилось с электричеством, сэр, -- сказала она, -- кто-то выключил ток!
-- Ну, теперь все в порядке, -- заметил я. -- Вы можете идти спать: думаю, что больше вас беспокоить не будут!
Я довел Мильфорда до кровати, уложил его и оставил на попечении сестры милосердия, а сам поднялся к себе.
В комнате царил ужасный беспорядок на полу лежали железные предметы, разбитое стекло, куски рамы от картины, перевернутый стол.
Я кое-как все убрал и стал с интересом разглядывать следы от двух неудачных ударов, направленных на меня моим противником. Мне трудно было с точностью установить, какое у него было оружие, но, очевидно, это было что-то вроде топора: подушка была рассечена пополам.
Я лег на кровать, перевернул взорванную подушку и, оставив гореть свет, свернулся под одеялом, с приятным сознанием, что день прошел не без пользы. Несколько минут спустя я уже спал крепким сном.
На другое утро Мильфорду не только не было хуже от ночного приключения, но напротив, я и приехавший к нему доктор, нашли моего рыцаря сидящим на кровати с большой чашкой молока в руках. Он с большим удовольствием ел булку и запивал ее молоком.
-- Алло, Мильфорд! -- весело заметил я, -- это утешительно.
Славный малый улыбнулся. -- Я сегодня чувствую себя гораздо лучше, сэр! Пожалуй, я уже могу встать и приняться за свою работу.
-- Да он совсем молодцом! -- подтвердил и Ричи. -- Ему уже можно встать и, хотя работать в ближайшие два дня не советую, лечение можно считать законченным!
После ухода доктора, я позвал горничную и велел ей передать Билли Логану, если он позвонит или приедет во время моего отсутствия, что я буду дома после обеда. Затем я отправился в Ганновер-сквер, к Сигрэву.
Последний, очевидно, ждал моего прихода, потому что как только я вошел в контору, он бросился мне навстречу.
-- Вы получили мою записку, мистер Норскотт? Если бы вы знали, в каком я отчаянии! -- бормотал он, извиваясь как ученая собака передо мной.
-- О какой записке идет речь? недовольно спросил я. -- Я ничего не получал.
-- Четверть часа тому назад, я послал вам записку с извинениями: произошла досадная ошибка! Оказывается, лорд Генри Трэгсток никогда не имел лакея с именем Френсис! Очевидно, когда я звонил лорду в дом, кто-то другой ответил за него... От имени фирмы я приношу вам самые искренние извинения! -- юлил передо мной Сингрэв.
-- Черт возьми, что толку мне в ваших извинениях! -- сердито рявкнул я.
-- Ах, мне ужасно неприятно это, уверяю вас, мистер Норскотт! Надеюсь, не было несчастных последствий...
-- Несчастных последствий?! -- перебил я его. -- Да знаете ли вы, что этот человек не только хотел ограбить мой дом, но даже покушался на мою жизнь!
С мистером Сигрэвом чуть не сделался удар после моих слов.
-- Это ужасно, сэр, ужасно! -- завопил он. -- Если это станет известным, наша фирма перестанет существовать!
Его откровенный эгоизм даже понравился мне, и я более миролюбиво произнес:
-- Да, я не думаю, чтобы это принесло вам особую пользу! Но почему вы решили, что это станет известным?
Луч надежды озарил его лицо.
-- Я против гласности! -- продолжал я. -- Но вы должны быть впредь осторожны! -- прибавил я строгим голосом.
-- О, конечно, конечно, мистер Норскотт! Я больше не буду довольствоваться рекомендацией по телефону.
Очевидно, этот подлец имел своего сообщника в доме сэра Генри!
-- Ну, с сэром Генри разбирайтесь сами, как знаете, а меня прошу оставить в покое! -- заявил я, собираясь уходить.
Сигрэв провожал меня до порога конторы.
По дороге домой, я вспоминал события предыдущей ночи, и мне было приятно от сознания, что один из интересующихся мною людей, имеет теперь на своем лице следы моего удара.
Кто бы ни был этот Френсис, таинственный Гуарец или другой тип с подобными же намерениями, -- я был уверен, что узнал его! И дал я себе слово, что ни один иностранец с обезображенным носом не осмелится подойти ко мне на близкое расстояние...
В послеобеденное время я сидел дома, надеясь, что Билли даст о себе знать, но пробило уже шесть часов, а он не приходил, не звонил по телефону.
Огорченный напрасным ожиданием, я спустился по лестнице, чтобы узнать о здоровье Мильфорда.
-- Я не могу понять одного, -- заметил я ему, -- как вы могли заболеть от кружки пива?
-- Оно было отравлено!
-- Вот как? -- удивился я. -- Но из чего вы это заключаете? -- спросил я, желая узнать от него больше подробностей по интересующему меня вопросу.
Мильфорд нервно заерзал в кресле.
-- Видите ли, сэр, я уверен, что мне в пиво всыпал что-то один человек, когда я отвернулся.
-- Какой человек, где?
-- Там, в баре, был один высокий малый вроде иностранца! Он начал со мной разговор, когда я туда пришел. Мне кажется, что это он и всыпал мне отраву в питье...
Эта теория Мильфорда целиком совпадала с моими собственными подозрениями.
-- Могли бы вы узнать его? -- спросил я.
-- Конечно, сэр! Высокий малый с черными волосами, одно плечо у него выше другого... Мне он не понравился с первого же взгляда!
Я только что собирался сказать, что хозяин бара, возможно, сумеет нам что-нибудь пояснить об этом человеке, как послышался стук, и вошла горничная.
-- Простите, сэр, -- сказала она, -- мистер Симпсон пришел!
Наступил затруднительный момент: я не имел никакого понятия о том, кто такой мистер Симпсон, но Мильфорд еще раз выручил меня:
-- Я посылал за ним, сэр! Вы говорили, что хотите завтра проехать до Будфорда, если будет хорошая погода, вот я и вызвал его, что бы вы сказали ему, понадобиться ли вам автомобиль!
Для меня это было большой новостью -- до сих пор я не знал, что принадлежу к числу собственников автомобилей.
-- Очень хорошо, Мильфорд, -- проговорил я, поднимаясь. -- Я думаю, что буду сам управлять машиной, если будет приличная погода.
Я поднялся по лестнице и застал мистера Симпсона в вестибюле. Это был маленький, бритый человечек, одетый в обычный костюм шоферов.
Я быстро соображал.
У меня не было большого опыта в шоферском деле, но в Буэнос-Айресе мне приходилось не раз управлять автомобилем.
Если Билли придет вовремя, я хотел бы взять его с собой до Будфорда и высадить у первой гостиницы. В этом случае, Симпсон мог бы выдать нас одному из слуг Морица. Вот почему я решил сам править машиной.
-- Вы мне не нужны, Симпсон, -- сказал я. -- Подайте автомобиль к половине одиннадцатого, и снабдите его достаточным количеством бензина. Я буду править сам!
Шофер почтительно козырнул и вышел.
Это посещение привело меня в прекрасное расположение духа: Имея в своем распоряжении автомобиль, я чувствовал себя значительно лучше подготовленным для визита в Будфорд. Я совершенно не доверял Морицу, а ведь автомобиль чертовски удобная вещь, если хочешь без предупреждения покинуть какое-нибудь место.
Единственным темным пятном на моем горизонте было отсутствие Билли. Я начал уже опасаться, что он вошел в дело Мансуэллей. Но в надежде на лучшее я поднялся к себе наверх и начал не спеша одеваться, готовясь идти на бал к лорду Сангетт.
К восьми часам я заказал себе легкий обед, во время которого дал несколько наставлений относительно Билли.
-- Скажите ему, что я скоро вернусь обратно и могу оставить его у себя на ночь. Надеюсь, комната есть?
-- О, да, сэр, -- ответила горничная. Нужно только приготовить постель.
-- Сделайте это, и постарайтесь, чтобы он не ушел!
Я подождал до половины одиннадцатого: Билли все еще не показывался. Тогда я надел шляпу и пальто, вызвал экипаж и приказал кучеру везти себя в Бельгрев-сквер.
Дом Сангетта оказался большим особняком, окруженным парком, и занимавшим весь угол улицы. К входным дверям подъезжало множество машин и экипажей: тут же стоял полисмен, следя за порядком.
Выйдя из экипажа, я поднялся по лестнице, покрытой ковром. Избавившись, при помощи ливрейных лакеев, от верхнего платья, я дошел до площадки где стоял камердинер, докладывавший о прибытии гостей. Он, очевидно, знал меня, так как тотчас же доложил торжественным голосом:
-- Мистер Стюарт Норскотт!
Лорд Сангетт, который вместе с пожилой седой дамой приветствовал каждого гостя, услышав мое имя, пошел мне навстречу.
Это был высокий мужчина, лет сорока пяти, с тяжелым бритым лицом и жесткими голубыми глазами.
-- Я рад, что вы пришли, Норскотт, -- шепнул он, пожимая мне руку. -- Вы получили мою записку? Я должен с вами переговорить, как только кончу эти глупости!
-- Хорошо, -- ответил я. -- Где мы встретимся?
-- Приходите ко мне в кабинет: я удеру от гостей в 11 часов, и вы меня там найдете.
Поклонившись Сангетту, я вошел в зал для танцев, стараясь не показать вида, что я здесь впервые, и это очень забавляло меня.
Зал был переполнен толпой, которая судорожно кружилась в каком-то танце. Я стоял в дверях, ослепленный ярким светом, блеском бриллиантов и красотой нарядов, мелькавших передо мною.
Внезапно я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной, желая войти. Я отошел в сторону, поднял глаза, и сердце мое забилось так сильно, словно собралось выпрыгнуть.
Напротив меня, под руку с пожилым господином, лицо которого было мне очень знакомо, стояла Мерчиа Солано!