Родился я в Севастополе в 1894 году. Отец мой был матросом, затем работал молотобойцем. Сейчас ему 71 год, но его здоровье, пожалуй, крепче, чем у меня. Проучившись четыре года в начальной школе, я вынужден был поступить на завод точных приборов и начать самостоятельную жизнь. В ту пору мне было 14 лет. В 1914 году был призван на военную службу и вскоре попал во флот. Октябрьская революция застала меня в рядах армии. Вместе с товарищами я участвовал в походах против Корнилова и Каледина, дерясь под знаменами партизан. В 1919 году строил бронепоезда, затем был переброшен на юг и назначен комиссаром оперативного управления при командующем морскими силами юго-западного фронта.
Наиболее интересным эпизодом своей боевой деятельности я считаю работу по организации повстанческих отрядов в Крыму, в тылу у Врангеля. С этой целью был создан небольшой отряд, который ночью на катере перебрался из Анапы в Крым. Высадились мы под деревней Капсихор. Выгрузили все имущество, пулемет, бомбы, патроны, объемистый груз денег царской чеканки. Связались с партизанами. По всем лесам Крыма, где прятались татары, скрывавшиеся от мобилизации и белого террора, распространилась весть о нашем приезде. Мы приступили к организации из мелких раздробленных отрядов единой крымской партизанской революционной армии. Оружия, правда, у нас было маловато, но вскоре мы нашли выход: сами белогвардейцы стали приносить нам оружие, получая за него немедленно оплату деньгами царской чеканки. Работа кипела.
Однажды мы обнаружили, что наша касса пуста. Все деньги были израсходованы на приобретение пулеметов, винтовок и патронов. Нужно было пополнить казну, а кроме того, информировать командование о ходе операций. Командующий повстанческой армией возложил эту миссию на меня. Но как пробраться в Советскую Россию? Я обратился к контрабандистам, которые тайком вывозили из Крыма муку. Те согласились. Меня спрятали в мешок и под видом мучного куля погрузили на суденышко. Ночью наш невзрачный корабль отправился в Турцию, в Трапезунд. Однако в море капитан узнал, что в Трапезунде мука дешева, а посему переменил курс на Синоп. Высадился я там и пошел пешком по берегу Турции до Трапезунда. В Турции творился ералаш: армия без погон, шпики, английская и французская контрразведки, дредноуты. Чтобы отвлечь внимание, я оделся в лохмотья, отпустил бороду, принял вид нищего. Попрошайничая, шел из города в город. Через три недели добрался до Трапезунда. В Трапезунде разыскал друзей, переоделся, побрился и немедленно отплыл на катере в Новороссийск. Вместо Новороссийска попали в Гагры. Там в это время были белые. Они встретили нас пулеметным огнем. Капитан в панике спрятался в трюм. Я занял его месте и вывел катер в море. Вскоре мы были в Новороссийске.
После моего доклада командующему фронтом товарищу Фрунзе было решено направить в Крым новый отряд. Этот отряд был также переброшен в Крым и вскоре вместе с партизанами принял участие в операциях по очистке полуострова от белых. За боевую работу я был награжден орденом Красного знамени.
По окончании гражданской войны я в течение десяти лет работал в различных советских учреждениях, занимая руководящие должности. Однако моя бродячья натура все время чувствовала некоторое неудовлетворение. Хотелось куда-то поехать, что-то организовывать, путешествовать. В 1931 году из Германии на Север вылетел дирижабль «Граф Цеппелин». С большим трудом я выхлопотал разрешение поехать на Землю Франца-Иосифа, в бухту Тихую, чтобы принять почту дирижабля. Так я впервые попал в Арктику. Суровая северная природа, бескрайние ледяные просторы покорили меня. И в следующем году я уже ехал начальником зимовки на полярную станцию в бухту Тихую. Там мы сразу же начали большое строительство: построили научные павильоны, жилые дома, отличную баню. Зимовали дружно. Коллектив попался хороший, сполченный, энергичный. Работали много, и в итоге наша станция была признана лучшей на всем советском побережьи Арктики. Во время зимовки мы объехали на собаках весь архипелаг Франца-Иосифа, насчитывающий около сотни больших и малых островов. Нас интересовала геологическая структура островов, величина магнитного склонения в Арктике, глубина проливов, характер льда и многое-многое другое. Во время этих путешествий не раз мы попадали в серьезные положения. Как-то вместе с немецким ученым доктором Шольц я отправился обследовать остров Мей. Разбив палатку, принялись варить обед. Сильный ветер разносил вкусный запах по всему архипелагу. Какой-то голодающий медведь, плененный этим запахом, двинулся к нам. Мы уже спали, когда он подошел к палатке. Винтовки наши стояли около нарт, так как мы боялись, что в палатке они запотеют. Медведь подошел тихо и осторожно. Даже наша сторожевая собака заметила его только в тот момент, когда он на нее наступил. Насмерть перепугавшись и жалобно взвизгивая, собака помчалась к морю.
От этого визга мы и проснулись. Выглянув из палатки, я чуть не наткнулся на медведя и сразу вполз обратно. Что делать? Винтовка на улице, со мной только маузер. Медведь ходит вокруг палатки, как постовой. Чтобы добраться до винтовки, нужно было как-то отвлечь его внимание. Я выстрелил из револьвера — зверь не обратил на это никакого внимания. Тогда вместе с доктором Шольц мы заорали сколько было силы. Медведь отпрыгнул в сторону. Быстро выскочив на снег, я схватил винтовку, прицелился и убил медведя. Зверь оказался исполином. Вдвоем мы едва перевернули его на спину: он весил почти полтонны.
Так шли дни зимовки. Лишь однажды наш коллектив едва не потерпел крушение. На всякой полярной станции огромная роль принадлежит повару. Качество его работы определяет и самочувствие и работоспособность всего коллектива. Поваром у нас был молодой парень. Он уехал в Арктику, решив на год разлучиться с женой, чтобы испытать, насколько они друг другу необходимы. Наступила полярная ночь. Все мы получаем радиограммы от родных, а она, коварная, ему не пишет. Парень загрустил, рубит лук на кухне и вместо лука режет пальцы. И вот приходит радиограмма: «Алеша, убедилась, что наши пути разные. Пошла по ветру, по течению». Радист приносит эту радиограмму мне. Как быть? Вручить повару — значит до конца зимы весь коллектив будет сидеть на отвратительной пище. Дело прежде всего — решил я и продиктовал радисту другой текст: «Дорогой, любимый Алеша, не дождусь той минуты, когда с тобой встречусь, пиши чаще, целую тебя бесчетно». Передаем ему эту радиограмму. Во время обеда слышу в кухне песни, шум. Раньше наши отбивные были маленькие, а в этот день такие подал, что они через тарелку переваливаются. Едва досидев до конца обеда, повар побежал к радисту и послал в Ленинград нежную ответную радиограмму. Через три дня радист опять приносит мне печальный текст, я снова заменяю его фальшивыми словами. На кухне попрежнему звучат песни. Наконец, жена присылает ему телеграмму, в которой уже сама пишет о своем большом чувстве.
Приезжаем мы в Ленинград и поразились. Все жены, как жены: встречают, заботятся о том, чтобы, вещи не пропали, а эта, как увидела его, кинулась на шею, утащила в такси и уехала, забыв про вещи, чемоданы и все дела. Пришлось нам после самим отвезти все имущество к нему на квартиру.
Спустя год меня назначили начальником полярной станции на мыс Челюскин. Там мы построили большой поселок, провели полный цикл научных наблюдений, внимательно изучили весь прилегающий район, пройдя на собаках около 3000 километров. По окончании зимовки я занялся непосредственно подготовкой экспедиции на Северный полюс.
* * *
Товарищ Папанин — Герой Советского Союза. Награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного знамени.