Отец мой рассказывал мне, что когда-то в екатерининские времена какой-то Кренкель был выписан из Тюрингии в Россию и назначен главным пастухом казенных отар овец на Украине. В дальнейшем кто-то из Кренкелей был булочником. Отец же работал преподавателем немецкого и латинского языков в русских школах. Родился я в 1903 году в Белостоке. Учился. Очень увлекался приключенческой литературой. В первые годы революции учебу бросил, работал в механической мастерской, точил ножи для мясорубок, расклеивал афиши по городу, батрачил у подмосковных садоводов, почему-то хотел стать киноартистом.
В 1920 году я случайно узнал о начавшемся приеме на годичные курсы радистов. Я подал заявление, был принят и обнаружил большие способности в этой специальности. По окончании курсов работал на различных радиостанциях. Однажды я мельком услышал, что требуется радист на какой-то северный остров. Какой это остров и где он расположен, я не знал, да, к слову сказать, это меня и не интересовало. Я хотел плавать. Северный остров оказался Новой Землей. Так я впервые попал в Арктику. Прозимовав год на станции Маточкин Шар, я, как водится, полюбил Арктику и твердо решил посвятить свою дальнейшую жизнь работе на севере. В 1927 году я вновь отправился зимовать на ту же станцию, захватив с собой коротковолновые приемники. Тогда у меня впервые завелись знакомые не только в СССР, но и в Париже, Лондоне, в Скандинавии. После этого я участвовал в экспедиции по организации первой станции на Земле Франца-Иосифа, зимовал на этой станции. Во время зимовки мне удалось связаться по радио с Антарктикой. Это событие произошло 12 января 1930 года. Закончив свою обычную передачу, я дал сигнал «всем, всем, всем» и просил отвечать на волне 42 метра. В наушники услышал позывные, затем вопрос о моем местопребывании. Вопрос был задан на английском языке. Я ответил, что нахожусь на советской зимовке на Земле Франца-Иосифа. Сообщение произвело неожиданный эффект:
«Дорогие друзья, — передавал мой собеседник, — очевидно, мы сейчас перекрыли рекорд дальности радиосвязи. Вы разговариваете с базой американской экспедиции адмирала Берда в Антарктике». Беседа завязалась. Я сообщил, что у нас полярная ночь, холодно, на зимовке семь человек. Собеседник ответил, что у них полярный день, два градуса тепла, пасмурно, экспедиция насчитывает 42 человека, скоро собирается лететь на Южный полюс. Разговор, шедший вначале на английском языке, перешел затем на немецкий. Беседа продолжалась часа полтора. На следующий день мы опять разговаривали около часу. Слышимость была отличной, хотя мощность моей станции была всего 250 ватт, а американской — 700. Однако после этих двух передач мне с экспедицией Берда связаться не удалось. Впоследствии, описывая дела и дни своей экспедиции, Берд упомянул об этом необычайном событии.
В 1931 году мне довелось участвовать в арктическом перелете на дирижабле «Граф Цеппелин». Мы вылетели из Фридрихсгафена через Ленинград и Архангельск на Землю Франца-Иосифа. Оттуда пошли на восток, пролетели над Северной землей до мыса Челюскина, там повернули обратно и через Архангельск вернулись в Ленинград. Вся экспедиция длилась 104 часа. За это время мы пролетели 13000 километров.
В следующем году я принял участие в историческом походе ледокола «Сибиряков», прошедшем за одну навигацию по Северному морскому пути из Архангельска во Владивосток. Затем участвовал в походе «Челюскина», после гибели корабля на льдине был спасен, как и мои товарищи, Героями Советского Союза, посланными партией и советским правительством. В 1935 году я был назначен начальником новой полярной станции (которую нам же самим пришлось строить) на мысе Оловянном Северной земли. Жили мы хорошо, дружно, вели несложную работу, ибо программа деятельности станции была довольно скромной. По радио мы слышали о бурном развитии в стране стахановского движения. Мы сидели вчетвером на нашей маленькой полярной станции и думали о том, как принять участие в этом массовом движении. Было обидно, что мы, четыре здоровых человека, занимаемся только тем, что четыре раза в день смотрим на термометр и сообщаем его показания в Москву. Подсчитав свои силы и возможности, я попросил разрешения Москвы разбить нашу группу на две партии: двое останутся на мысе Оловянном, а двое переберутся дальше на север — на полярную станцию, основанную несколько лет назад на острове Домашнем, но затем законсервированную. Весной за нами пришли самолеты, и мы перелетели на новую станцию. В Ледовитом океане появился еще один научный пункт. Работали мы неплохо. Однако под конец зимовки я и мой товарищ из-за недостаточного и однообразного питания заболели цынгой. Своевременный приход ледокола, снявшего нас и доставившего на материк, положил конец болезни. Вернувшись в Москву, я начал готовиться к зимовке на Северном полюсе.
* * *
Товарищ Кренкель — Герой Советского Союза. Награжден двумя орденами Ленина, орденами Красной звезды и Трудового красного знамени.